— Неужели на станции не знают, что альбы разумны?

— Кто им скажет? Ты думаешь, на Хроне есть контактёр? Специалисты приедут, если их вызвать. Если получат доказательства проявления разума. Артефакты. Где их взять? Альбы не строят жилищ, довольствуясь сложными норами в снегу. Не создают предметов обихода, одежд, оружия.

— А как же мифология, речь, священные пояса?

— Пояс им дал я — чтобы сразу распознавать пришедшего на смерть. И всё равно — последний отбор за мной. Могу и отказать. Регулятор численности, — горько выговорил Ян. — У альбов нет природных врагов — только количество пищи сдерживает их безудержное размножение. Сдерживало. А если им не хватит места, то придет скученность, болезни. Погибнут многие, и вряд ли те, кто слаб духом.

— У тебя же должно скапливаться огромное количество останков альбов. Опять же шкуры…

— Шкуры я продаю. Выделываю и отправляю на Землю. Чистая контрабанда. Там этот мех весьма ценится. Никто доподлинно не знает — почему. Так я скажу. Это мех истинно разумных. А мясо… Падальщики есть и на Хроне. Летом у них пиршество. Их я отстреливаю. Поддерживаю баланс. Зато весной Хрон цветет…

В окно заглянули лобастые морды молодых альбов, пытающихся рассмотреть людей и загораживающих друг другу свет. Сергей прямо видел, как они бьются головами, недовольно рычат и стараются прижаться глазом прямо к триплексу.

— Это сыновья Сарраха. На них завтра и отправимся. Сами напросились сани везти. Думают, что поймут тайну моих побед, если будут жить рядом. Молодость наивна… Когда-нибудь они станут достаточно сильны, чтобы отстоять свое право быть собой. Тогда я спокойно уйду. Но пока это время не пришло. Между прочим, я учу их письменности. Учу и другим наукам. Когда они выдвинут требования Содружеству планет, всё это им пригодится. Надеюсь, я ничего не забыл. Я составил план вхождения альбов в Содружество на основе независимости, но вдруг я чего-то не учел? Упустил из виду? Не придал значения? Возможно, у них хватит гибкости и знаний отступить от плана. Мало ли как изменятся условия. Я не политик. Я — экзобиолог. Хотя я достал отличные обучающие программы. Да… Обиднее всего убивать лучших учеников. Вчера я рассказывал ему об экспансии Земли, а сегодня сдираю с него шкуру. Убийственная диалектика. Они рвутся умереть. Конечно, условия священного поединка предельно расписаны: кто может участвовать в нем, что для этого он должен делать, как себя вести, каким должно быть мировосприятие испытуемого. И последнее слово за мной — с кем сражаться. Но я знаю их всех. Знаю их недостатки и достоинства. Уже практически нет слабых. А убивать надо…

Перед Сергеем сидел человек, придавленный бременем, которое взвалил на свои плечи. «Как же он должен ненавидеть себя за то, что творит? Как можно такое выдержать? Какой стержень в нем, что не сломался, что позволяет оставаться человеком и не сойти с ума?»

— Об одном прошу тебя, Сергей. Не говори. Я вижу, ты понимаешь. Никому не говори. Даже своей девушке.

— Ясе, что ли? — хрипло переспросил Сергей. — Вообще-то она не моя девушка. Не важно, ладно… Да, я не скажу.

Обещание Сергея успокоило Джефферсона. Он даже заговорил без надрыва, об обыденном, обходя тему смерти.

— Я вот думаю. Если они весь год учиться будут — больше освоят, правда? Да только я не могу вслед за ними переселяться. Я человек. Мне холодно… А им тут жарко на лето оставаться. Лето для меня самое паршивое время. Депрессия.

— Ян. Ян, послушай. Я могу поговорить с кем-нибудь из альбов?

— Зачем?

— Узнать об их норах. Ну, в которых они живут.

— Для чего тебе? — Джефферсон изумился.

— Я построю им дом. Холодный дом. — Сергей улыбнулся. — Может, небольшой. Но сколько-то альбов в нем поместится. И дождутся прихода зимы.

— Дом… Дом для альбов… Ты не представляешь. Это… Это невероятно. Я о таком и не думал никогда. А где? Где строить-то?

— Рядом с горой. Проводишь завтра?

— Обязательно. Я всё организую. Ты это здорово придумал, Сергей!

— Мужчины… — сонным голосом отозвалась Яся, — вы бы потише говорили. Спать хочется.

— Спи-спи, — Сергей машинально поправил одеяло на Ясином плече и погладил ее по голове. Она мурлыкнула, как сытый котенок, и разулыбалась.

— Знаешь, я тебе не поверил, когда вы с Ясей пришли. Что ты дома построил. Мне альбы потом сказали, что всё так и есть. Кстати, и про ваш приход я от них узнал. Извини, что строил из себя пророка… Я, конечно, слышал, что чудеса случаются. Но не предполагал, что со мной. Хороший ты человек. Правильный. И даже когда я шкуру снимал, ты всё правильно делал, хотя и не понимал. Потому я и рассказал тебе всё. Снял с себя груз. Теперь он на нас обоих.

— Ладно. К чему восхваления-то? Сделал и сделал. Приятно, конечно. А с альбами всё равно поговорить надо. Без этого ничего не выйдет.

Умный, да?! Умный… Таким умным руки отрывать надо. Ну, и ноги заодно, чтобы никуда не ходили и ничего не хватали. Еще хорошо бы им рот затыкать, глаза и уши — понятно для чего. Ну, на манер трех обезьянок «ничего не вижу, ничего не слышу, никому не скажу». Да — молчать. Всегда молчать, держать свое мнение при себе, а если спрашивают, думать прежде, чем скажешь. А лучше и не говорить — промычать что-нибудь невнятное и заткнуться. Нет, это называется не «утаивание жизненно необходимой информации». Это всего лишь право на личную жизнь и личное мнение. Сохранение индивидуальности, так сказать.

Главное, меня ж и не спрашивали. Я там вообще случайно оказался. Во-во: лишний свидетель. Таких свидетелей сразу ликвидировать надо. Или использовать. Особенно, если он сам признаётся в некоторых вещах. Ну, кто меня спрашивал о Ярославе? О жене, то бишь. Мало ли, что ее в разговоре упомянули. Нет, надо влезть и во всеуслышание заявить: «О! А это моя жена!» Вот они смотрят на меня после этого, все трое, и молчат. А вы чего сказали бы? Лезет какой-то менеджер второго звена в разговор центральных директоров и чего-то там вякает.