ГАДЁНЫШ
Утречко выдалось славное. Теплое, тихое, ясное, ласковое. Слышно было, как над метёлками гиацинтов жужжат пчёлы. Кошка дремала, блаженно развалившись на крыльце.
А вот техника, увы, подвела. Вакуум-насос на доилке сдох и две коровы пришлось выдаивать вручную.
Отправив свой маленький гурт в стадо, Антон отвинтил насос с тележки и, устроившись на уличном столе под навесом, разобрал его, чтобы выяснить причину.
Уплотнение полетело. Вот, зараза.
Он поднялся с лавки и уже навострился к гаражу - взять старую автокамеру, чтобы вырезать прокладку, когда в лесу, со стороны заброшенных силосных ям, полыхнуло белое зарево. Через пару секунд грохнуло.
Антоха остановился, напряжённо, с опаской глядя в сторону взрыва. И тут дверка сарая, где хранились дрова и уголь, задёргалась. Закрыта она была снаружи на задвижку и там, вообще-то, никого не могло быть. Но кто-то настойчиво толкался изнутри.
Собака? Лиса? Потом мелькнуло - может, упаси Боже, медведь?
Подойдя к дверке, он слегка, на пробу, стукнул по ней кулаком и прислушался.
Изнутри донеслось слабое - Тоша, это ты? Тоша, открой мне.
Антон рванул щеколду и распахнул дверь. Таня, Антохина жена, стояла бледная в сумерках сарайчика. Глаза её, расширенные от испуга и недоумения, обшаривали мужа, двор, дом. Она покачнулась и тихо пожаловалась - Тошенька, что-то мне плохо.
И упала...
Подхватив супругу на руки, Антоха быстро понёс её в дом, спрашивая по дороге - Танюша, что с тобой? Танечка, да как ты там оказалась-то?
Ответов не было. Совсем сомлела бедная.
Уложив Танечку на диван в зале, мужик метнулся на кухню, к шкафчику с медикаментами, за нашатырём. Когда возвращался через прихожую к отключившейся жене, входная дверь скрипнула и дом вошла Таня с ведёрком ягод. Она с утра, пока прохладно, за баней малину обирала.
Антон оцепенел.
А Таня сняла калошики, обула тапочки и деловито пошла с ведром на кухню.
– Тоша, там, в лесу, что-то как бахнуло. Я сразу домой. Что-то мне не до малины стало. Испугалась... Ребятня наверно хулиганит.
Антон заглянул в зал. На диване лежала жена без чувств. Он посмотрел на кухню, на вторую жену и прошептал - Твою мать...
Таня обиделась. Возмутилась - Тоша, ты что ругаешься?
Антоха осторожно спросил - Таня, как ты себя чувствуешь?
– Нормально я себя чувствую. А что случилось?
Да вот...
– Антон не знал, что и сказать - Случилось кое-что. Иди-ка сюда.
И повёл жену в зал.
Татьяна строго глянула на него - Не поняла! А это кто? И почему на ней мой халат? Она что - спит?
– Нет, Тань, ей плохо стало. Ты уж посмотри её как медик.
Таня всю трудовую жизнь проработала в ЦРБ, в реанимационном отделении, сначала сестрой, потом старшей медсестрой. Каждый день Антон её возил на своей девятке за восемнадцать километров в райцентр.
Он и сам там работал, главным инженером в совхозе. Ушёл сразу, как только перестали платить.
А Таня уволилась только тогда, когда её зарплата перестала окупать стоимость израсходованного на поездки бензина. Но для неё нашлось место в деревенском фельдшерском пункте. Так что теперь Танечкина служба находилась рядом с домом, прямо через дорогу.
Вторая Таня подошла к Тане первой (вот же незадача, тут и мозги и язык сломаешь) и потрогала её пульс.
– Живая... Травм вроде нет... Пульс редкий, слабый. Обморок. Ну-ка дай-ка нашатырь.
Антон протянул пузырёк.
Она поднесла флакон к лицу лежащей Тани. Та отвернулась к диванной спинке, вяло отмахнулась рукой, слабо прошептала - Не надо...
Хлопочущая Таня приподняла ноги больной и подсунула под них подушку. Смочила ватку нашатырём и мазнула по вискам пострадавшей.
Та опять попросила - Ну, не надо же, - повернулась, приоткрыла глаза.
Вторая Таня замерла. Склонившись и внимательно всматриваясь в лицо своего двойника, спросила.
– Вы, женщина - кто?
Первая, прихворнувшая Татьяна, повернула голову к Антону и слабо спросила.
– Не поняла! Тоша, а это кто? И почему на ней мой халат?
Вторая Таня уронила ватку и, прошептав, - Твою мать..., - отступила спиной к мужу.
Прижав руки к груди, она подняла испуганные глаза на Антона - Тоша... Это же что?...Это кто она?