Девушка совсем скоро очутилась в интересном положении, и Дуглас, как честный человек, предложил ей руку и сердце. Вот только от такого брака не в восторге оказались не только родители Шарфилда. Отец Беатрис, узнав, что дочь понесла, обозвал ее гулящей девкой, опозорившей честные седины отца, и выставил ее за дверь.

Дугласу же напрягшие все свои связи родители организовали отправку в военный гарнизон. Он бы и рад был тогда подать в отставку и да уйти в самоволку, но присяга, подкрепленная клятвой на крови, не дала. Шарфилд писал Беатрис из гарнизона, высылал ей все свое жалование до последнего пенса, несмотря на то, что его отец, дабы сын одумался, лишил его всего.

Девушка отвечала на послания вестника. Сначала подробно, но потом – все меньше и реже. А затем и вовсе пропала. Только спустя год, с обычной почтой, что перевозят на батискафах, в гарнизон пришло письмо из вдовьего дома. Послание пробыло в дорогое три месяца, и оказалось выведено рукой писаря: чуть размашисто и бегло. Всего несколько строк о том, что Беатриса Лиман скончалась при родах в ночь на праздник Цветущих яблонь.

В тот день Дуглас не только стал враз старше на несколько лет, но и, казалось, потерял страх. Их гарнизон, расположенный на пиках горной гряды, что не сумел укрыть океан во время затопления, был бастионом, охранявшим шахты от диких племен горцев. Малая территория, изрезанная каменными шрамами, на которой практически ничего не росло. Камень, холодное море, горные вершины и среди всего этого – исконники. Те, что выжили во время затопления, но предпочли остаться в таких горах, а не спуститься на дно, огороженное со всех сторон надежным барьером. Исконники жили в своих аулах, но порою совершали набеги на шахты. В одной из таких стычек Дуглас оказался серьезно ранен. В него попала проклятая стрела. Гарнизонный лекарь лишь развел руками: традиционная магия поддавалась лечению, но не обрядовая, которую практиковали шаманы горцев.

Из госпиталя Шарфилд выписался спустя месяц. А потом, едва истек срок присяги, он снял уже офицерские погоны навсегда. Шло время, раны души зарубцевались. Родители, которых сын так и не простил, все же поняли, что ошиблись, но…

Спустя десять лет бывший офицер повел под венец другую. Его избранница вновь оказалась не из аристократок. Но в этот раз отец не стал перечить воле сына. К тому же тридцатилетний Дуглас уже был компаньоном Элгриса, и его личные доходы в разы превосходили все состояние рода Шарфилдов.

Увы, как позже оказалось, судьба – это не только то, что будет в дальнейшем, но и то, чего не будет. Спустя три года лекари поставили однозначный диагноз: Дугласу больше отцом не бывать. Это дало о себе знать шаманское проклятие.

Супруга Дугласа стойко выдержала приговор целителя. Она смирилась, что матерью ей не быть, хотя Шарфилд и был готов ей дать развод и большую часть своего состояния, чтобы еще молодая к тому времени супруга смогла обрести счастье материнства в другом браке. Но его жена осталась верна клятвам, данным перед алтарем: «и в горе и в радости». Так они прожили вместе пятнадцать лет. Его супруга, не имея собственных детей, стала отдавать всю душу чужим, помогая приюту.

В один из дней в воспитательный дом привезли подростков. Уже не дети, но еще и не взрослые. Им предстояло через год распределение в подмастерья, ученики, на заводы. Мисс Шарфилд среди прибывших заметила подростка, который в точности напомнил ей ее мужа. Только на шестнадцать лет моложе и на двадцать фунтов стройнее. Она рассказала об этом Дугласу.

Магнат сначала отмахнулся, но потом… нанятый сыщик разузнал о мальчишке все. В том числе и имя матери. Ей оказалась покойная Беатрис Лиман.

К тому времени его жена уже покинула возраст, когда женщина может стать матерью. Привести в дом почти взрослого сына – значит отчасти предать ту, что была с ним все эти годы. Но и оставить все как есть Дуглас не мог.

Отец стал тайно помогать приютскому мальчишке. Но три года назад случилось, что Камерон, будучи подмастерьем у известного на всю столицу ювелира Румса, оказался обвинен в краже бриллиантов, которые должны были пойти на огранку.

Магнат тогда вложил немало денег, чтобы его сына не отправили в кандалах на рудники. Он, уже повторно обратившись к услугам сыщиков, выяснил, что пройдоха–ювелир застраховал все свое имущество от кражи, а потом сам же себя и обокрал, подставив подмастерье. Румс планировал получить изрядную страховку, а то, что сирота сгниет на рудниках… Ну что же, у всего есть своя цена, а так удобно, когда платит другой.

«Я не хотел, чтобы банковские переводы красной нитью тянулись от меня к моему сыну, потому и предпочел оплату услуг сыщиков и адвокатов наличными», –пояснил Шарфилд.

Именно тогда, после суда, Камерон впервые встретился со своим отцом лично. А после – стал его секретарем.

– Судя по тому, что мы разговариваем здесь, в кафе, – Тэд кивнул на улицу, по которой неспешно шли две дамы, – Камерон так и не знает, кто его отец.

– И надеюсь, что никогда не узнает. Пока он не бастард Дугласа Шарфилда, у него есть выбор, кем стать, без ярлыка «ублюдок богатого магната». Все, чего он добьется – будет его, и Камерон сможет по праву этим гордиться. Вам ли, как ловцу, не знать, что у некоторых секретов нет срока давности, а тайны кровного родства порою лучше и не раскрывать вовсе. Сегодня я рассказал вам всю правду лишь затем, чтобы вы, удовлетворяя свое любопытство, не подняли шумиху.