– Тут у меня клиент без незначительной подписи и безграничной печати. Некий Улит Тутли. Говорит, что Лерген в курсе.

– Лерген в курсе, – отозвался селектор.

Улит улыбнулся краешками губ и холодно посмотрел на оператора. Про себя он именовал это выражение змеиным взглядом и думал, что оно подходит к его округлым щекам и рыжим кудрям, когда тренировался перед зеркалом.

«Что за идиот? – подумала шатенка, когда увидела змеиный взгляд. – Наркоман что ли, как и все сыночки богатеев?»

– Ты жалка, – высокомерно произнёс Улит.

– Я выполняю свои обязанности. В них чтение книжек Тутли не входит. Так всю сумму?

– Так да. Вы многое теряете, не читая книг моего отца. Он великий писатель.

– Кто бы сомневался.

Через пятнадцать минут Улит вышел из кабинета.

– Открыл счёт? – спросил Верум.

– Зачем? – удивился Улит. – Я обменял все водные на ерджи.

– Ты собрался таскать с собой все деньги?!

– А что тут такого? – Улит подёргал кейсом, пробуя вес, и хихикнул: – Вроде большого кошелька. Я и мелких набрал, банкнотами и мелочью.

Улит похлопал по карману. Мелочь откликнулась тусклым звяканьем.

«Что за идиот?» – подумал Верум.

Немного погуляв, Улит с Верумом вернулись в бар-ресторан.

– А муслинская еда имеется? – спросил Улит бармена.

– Нет, – меланхолично ответил Эр.

– А ты пробовал что-нибудь муслинское?

– Пробовал.

– Ну и как, есть можно?

– Вполне можно, – сказал Эр, – если ничего другого нет.

– Но, в целом, съедобно? – спросил Верум.

– Вполне. Она несколько специфичная, но вполне съедобна.

– Что значит «специфичная»? – насторожился Улит.

– У муслинов популярны блюда из червей и гусениц.

– Из че-ервей?! – Улита скривило.

– Я несколько раз пробовал варёных червей, один раз ел живых. Есть особый вид, блянские черви, их едят живыми. Они толстые и сочные. С непривычки неприятно, когда они во рту шевелятся. Щекотно.

– Заткнись! – перебил его Улит. – Меня сейчас вырвет. У них нет нормальной человеческой еды: фруктов, мяса, сладостей? Я люблю фрукты, мясо и сладости. У них есть сладости? Не мотаться же сюда за продуктами!

– У них есть мясоходы. Их мясо вполне съедобно. И фрукты есть, и овощи, и сладкое. Всё вполне удобоваримое.

Появился Михудор, переодевшийся в тёплую фланелевую рубашку, галстук-шнурок, джинсы, чёрные туфли. В руке чёрный стетсон.

– Наконец-то, – проворчал Улит, несмотря на то, что Михудор вернулся раньше обещанного.

– Вот и моя красотка на колёсах! Прошу любить! – сказал Михудор в подземном гараже, подходя к своей машине. «Красотка» Михудора представляла собой четырёхколёсную прямоугольную железную коробку красноватого цвета с кабиной, прямоугольной коробкой поменьше, голубоватого цвета. На швах корпус держали потемневшие от старости заклёпки.

Михудор открыл капот, обнажая помятый куб с ржавой решёткой, обвитый пучками медной проволоки и красной пружиной, сжатой медной зацепкой. Он долго копался в чреве своей «красотки», после чего та брызнула чем-то из резиновой трубки, издала короткий всхлип, свистнула, затрещала, а затем и вовсе взревела. Из выхлопной трубы повалил едкий угольный дым. Улит опасливо покосился на выделения «красотки», отступил назад, зажал нос и крайне растерянно посмотрел на Верума.

– Ничего, тут отличная вентиляция! Сейчас разогреется и замурлычет, как котёнок! – гордо заверил Михудор. – Купил по дешёвке у одного торгаша.

– Как-то сей агрегат не вызывает доверия, – промямлил Улит и жалобно посмотрел на Верума. – Может, автобуса подождём?

– Ты сам настаивал на поездке с первым попавш… Михудором, – жёстко ответил Верум, открыл дверцу и бросил сумку на заднее сиденье.

Осознание того, что халявная тысяча готовится упорхнуть мимо заботливо приоткрытого кармана, заставило усатого мгновенно подыскать «те самые слова»:

– С виду старьё, но понесёт не хуже молодой кобылки, уж мне можете верить!

«Уж тебе обязательно», – подумал Верум, влезая в машину.

Тут «красотка» перестала выделять едкий дым, а тарахтение мотора стало тише.

– Ну вот, я же говорил, – прокомментировал Михудор.

Он вывел машину из подземной автостоянки наружу, несколько раз свернул и дальше поехал по прямой. Михудор притормозил у охранной будки, напротив двухстворчатых серебристо-серых ворот. Возле ворот стояли военные. Двое с автоматами остались на месте, а третий с пистолетом в приоткрытой коричневой кобуре на поясе, подошёл к ним. Он имел лошадиную физиономию, усыпанную вперемешку прыщами и веснушками, и крупную, выдающуюся челюсть. Глаза дежурного скрывали испанские очки.