– Как ты это сделала? – удивленно переспросил Жуль, стремительно приближаясь к девушке. Блестящие, стянутые резинкой волосы устремились за ним. Прислужнику Владыки захотелось узнать секрет розыгрыша. Робко ощупывая руки девушки, Жуль все шире раскрывал глаза. Он начал осознавать ужас ситуации, когда посмотрел на расположенную за спиной девушки полочку. На ней вместе с многочисленными наградами и грамотами стояли окровавленные обрубки. Узнать в жалких кусках плоти часть Анны можно было по голубому маникюру, выполненному в тон платья.

– Откусила, – сказала девушка и снова рассмеялась.

– Все? – глупо переспросил Жуль, рассматривая укороченные руки пианистки?

– Почему все? – нахмурившись, произнесла Анна. – Немного осталось! Она сунула под нос Жулю свои кисти. На каждой из рук виднелось по одной половинке пальца. Снизу на них блестели кольца, сверху над обкусышами возвышались косточки.

– Зачем? Ты же не сможешь играть? – заикаясь протараторил Жуль.

– На это и расчет, – улыбнулась Анна. – Никогда не хотела играть. Сидеть дни и ночи над черно-белыми клавишами, когда другие в это время живут. Я призираю музыку за то, что она отобрала у меня детство! Я призираю матушку, которая познакомила меня с музыкой и заставила заниматься ею! Что может быть отвратительней музыки? Я ненавидела свои пальцы, когда они научились издавать эти тошнотворные звуки. Я ненавидел людей, которые восхищались моим «даром», не давая шанса на нормальное существование…

– Тебе придется сложно, – пробормотал Жуль, потупив взор в пол.

– Сложно? Знаешь, что было действительно сложно?! Сложно было выбрать способ распрощаться с ними, – девушка мотнула головой в сторону полочки. – У меня было столько вариантов – оторвать, откусить, раздробить крышкой фортепиано…

– Теперь у тебя будет шанс испробовать их всех, – с досадой и раздражением буркнул Жуль. Он расстроился, что мир лишится такого таланта. Жуль был зол на Анну за содеянное, он сердился на себя, поняв, что не научился разбираться в людях. «Что могло пойти не так? Как можно настолько ненавидеть музыку, чтобы решиться на такое?» Жуль, потупив голову, устремился к двери. Ему было сложно передвигать ноги. Но апатию мгновенно заменил страх, когда он снова услышал смех за спиной. На это раз он был настолько жутким, что, наверное, сам Владыка в приступе бешенства не способен так отвратительно смеяться.

– Прощай! – закричал Жуль и поспешно выскочил за дверь. За его спиной послышался скрежет. Казалось, что тысячи острых зубов впиваются в костяшки пальцев, разгрызая плоть. На самом деле звук издала сорвавшаяся с двери табличка. Она рассекла твердый пол и упала рядом с расщелиной. Жуль в последний раз увидел стройный силуэт, склонившийся над инструментом. «Я не умерла от радости. Горе и полное разочарование от того, что придется давать регулярные концерты, добили меня». Эти слова не выходили из головы Жуля.

***

– А потом она бросила в меня один из пальцев. Сказала, что могу взять на память, – тихо всхлипнул Жуль и поднял затравленный взгляд на друзей.

– Лысые котики! Какие же эти бабы тупые, – выпалил Сэт. – Почему им не приходит в голову нести ответственность за свою жизнь? Они постоянно ждут поддержки. Смотрят коровьими глазами на окружающих, как будто говорят: «скажи, как мне жить, дай совет, и я смогу постоянно обвинять тебя во всем».

– Сэт, разве так можно говорить о женщинах? – запротестовал Рик. – Женщины – лучшее, что могло случиться с Вселенной!

– Я не хотел никого оскорбить. Но, лысые котики, как же бесит, когда свою вину они переносят на других. «Я стала несчастной, потому что мать заставила меня родить ребенка». Вот скажи, как мать может заставить родить? Она же не силой запихала в нее детородный орган, она не заставила парня кончить в нее…

– Знаешь, я знаком с такими ситуациями, – перебил Сэта Рик.

– Я сейчас не о них, – шикнул Сэт, но в ту же секунду с любопытством посмотрел на Рика. – Расскажешь мне потом?

– Хорошо, – согласился Рик.

– Извращенцы, – выдавил из себя Жуль, опасаясь, что снова продолжит поливать все вокруг.

***

– Что я хотел сказать? – продолжил Сэт. – Я о Шиловой, об этой пианистке и еще о сотне тысяч таких «насть» и «анн». Они для меня на одно лицо, потому как истории их однотипны. Девочки хотели жить, любви, в Париж, удариться в рок или вкусить лесбийской любви. Как все у них сложилось? Правильно! Все испортили родители! Эти вредные и безжалостные существа. Тогда как их дочурки были самыми прекрасными, тонкими натурами, которых не поняли, недолюбили. Удобная отмазка! Почему ты ведешь себя, как истеричка – это все родители. Почему не стремишься к лучшему – это родители! Почему не смываешь за собой – родители.

– Не нужно об этом, – тихо обозвался Жуль. Слышать о туалетной теме ему сегодня было ни к чему.

***

– Я понимаю твое негодование, – обозвался Рик. – Более того, ты отчасти прав. Но все не так прозаично, как тебе кажется. Любовь! Она толкает женщин на жертвы. Любя кого-то, они настолько боятся его обидеть, что готовы на все – на безрассудные жертвы в первую очередь. Жертвовать собой! В этом есть огромная доля романтики. Женщины страдают не по причине глупости, они просто не умеют любить в меру. Женщины живут чужой жизнью, так как любят своих родителей настолько, что мечтают им угодить любой ценой. Они не только готовы делать, как им велят, но и способны притворяться, что им это нравится. Эти бедные мамы и папы не всегда догадываются об искренних чувствах детей.