— Здравствуй, — сказал эльф, стоило наследнику Ретвальдов приблизиться. — Постой, пожалуйста, возле нас, пока мы будем разговаривать и задавать тебе вопросы.

— Нахальство, с которым вы держитесь, сударь, не делает вам чести, — ответил иберленец сухо. Уроки матери вспомнились как нельзя кстати. — Вы беседуете с королем сопредельного государства, и потому потрудитесь хотя бы представиться для начала.

— Меня зовут Келих Скегран, из Дома Точащих Землю, — ответил ему сид, не меняя тона, и голос ему был звонок, как журчание воды в весеннем ручье. — Я повелитель всех фэйри этого мира, а значит, и твой повелитель тоже. Не проявляй со мной дерзость, пока я не посмотрел, голубая или красная твоя кровь.

Гайвен, сделав вид, что нисколько не впечатлен этими словами, сам уселся на скамью — оказавшись на равном удалении и от владыки Волшебной Страны, и от Повелителя Бурь. По собранию прокатился легкий ропот, но Король Сумерек никак не выказал своего недовольства — лишь легкая усмешка скользнула по его устам. Зато подал голос Шэграл Крадхейк, и во взгляде, что он направил на своего государя, мелькнула тень почти неприкрытой ненависти:

— Ваше величество, мой внук — не безграмотный варвар, лишенный всяких представлений об этикете и хорошем тоне. Также он не крепостной и не раб, чтобы заслужить подобное обращение.

В ответ Келих Скегран поднял длиннопалую руку, ногти на которой были выкрашены в серебряный цвет, и взмахнул ею. Словно огненная вспышка пронеслась по залу, и Гайвен увидел, как Шэграл с трудом подавил вскрик и согнулся в коротком приступе боли.

— Говори, когда я разрешу тебе, вассал, — сказал король мягко. — Мой благородный совет, — возвысил Келих голос на два тона, — вот перед вами главные герои представления, что приковало к себе наше внимание этим пасмурным днем. Шэграл Крадхейк, известный своим беспокойным нравом; его ручная шавка, Дэлен Дайнер с Неблагого двора; его смертнорожденный отпрыск, Гайвен Ретвальд с холмов Альбиона. Тысячу лет соблюдался нами договор, заключенный с людьми, о невмешательстве в дела их государства, известного как Иберлен. С конца последней войны, развязанной все тем же смутьяном, не было прецендентов, подобных нынешнему. Мы поклялись не вмешиваться в дела смертных; теперь эта клятва сломана. Пусть глава Дома Метели скажет слово в свое оправдание, прежде чем я обрушу его и всех его присных в Бездну.

— Мой повелитель, — отец Бердарета-Колдуна заговорил негромко, и в голосе его слышалась легкая хрипотца, словно горло у него пересохло — однако страха по-прежнему не было. — Могу еще раз покляться тебе, что у меня были основания поступать так, как я поступаю, и изложить причины своих поступков.

— Излагай, я жду.

— Хорошо. Я не стану еще раз озвучивать причины моего недоверия к человечеству. Они известны и без того. Замечу лишь, что в последнее время это недоверие усилилось, и не без причины. После того, как Конклав применил боевые спутники Антрахта, уничтожив сам себя, минуло семь веков — и род людской вновь поднимается из дикости, в которую сам себя обрушил. На просторах европейского континента появилось огнестрельное оружие, пусть пока примитивного типа, а в стенах новых университетов ученые готовятся проникнуть в забытые их предками тайны. Пока их усилия не принесли внятного результата, но пройдет еще самое большее пятьдесят лет — и будет заново открыта и заработает паровая машина. Может быть, прямо сейчас какой-нибудь смельчак сооружает паровой котел. Опыты с электричеством, во всяком случае, уже начались. Совсем простые, они даже вольфрамовой нити еще не придумали — но все же. Вы знаете, из рассказов ваших отцов и дедов, к чему подобный путь привел прежде. Я же видел это и сам. Я не желаю, чтобы над миром вновь разгорелось ядерное пламя. Прежде ваш дед, государь Келих, в содружестве с моим отцом сделали все, дабы не допустить этого — однако наложенные нами запреты давно отринуты и забыты, и развитие наших беспокойных соседей опять сделалось бесконтрольным.

— Я припоминаю, как ты просил меня вмешаться. Я обещал тебе, что подумаю над этим, если сочту угрозу серьезной. Однако я не разрешал тебе действовать самому.

— Я виноват перед вами, владыка, и вполне признаю свою вину. Я лишь хочу заметить. Мы заключили договор с королями смертных, когда их первым советником был мой брат Эйдан, доказавший свою решимость и силу. Его потомки оказались слабы и никчемны, и ввергли мир в хаос. Несмотря на это, мы во всем придерживались буквы и духа соглашения о невмешательстве, пусть даже Конклав, обязанный направлять научный прогресс людей в разумное русло, оказался распущен. Я клянусь, что не нарушил условий Шоненгемского пакта и сегодня.

— Вот как, — король казался позабавленным. — Устроенный твоим подельником в Тимлейне бардак говорит о другом.

— На это, владыка, с вашего дозволения, пусть ответит Гайвен Ретвальд. Его слова окажутся здесь весомее моих или чьих угодно прочих.

— Твои слова в чем-то могут оказаться весомы, молодой человек? — спросил владыка Волшебной Страны слегка удивленно, повернувшись к Гайвену лицом. — Если так, произнеси их.

Что говорить, Гайвен уже придумал. Он хорошо понимал, о каком соглашении упомянул Шэграл. Когда тысячу лет назад завершилась война людей и эльфов, побежденные фэйри отступили за Каскадные горы. Тогдашний Сумеречный Король и Дэглан Кардан заключили договор, согласно которому фэйри больше не имели права вмешиваться в дела Иберлена и всех Срединных Земель. Шонегемский пакт, соблюдавшийся с тех пор во всей строгости.

Однако было также сказано, что король Иберлена либо его наследники могут по собственному желанию, в любой момент прервать действие договора. «Мы вернемся, если люди решат, что вновь нуждаются в нашем присутствии», сказали тогда, если верить хроникам, представители Волшебной Страны.

Похоже, подходящий момент пришел. «Сейчас я выпущу на волю дракона, что был заперт в темнице тысячу лет». Гайвен понимал, что делает — и вместе с тем не видел никакого другого пути. Кровь Брайана Ретвальда и Раймонда Айтверна, жизнь Артура Айтверна, висящая сейчас, вполне возможно, на волоске — все это не оставило ему выхода. Может статься, подумал юноша грустно, для этого он, наследник Повелителя Тьмы, и родился на свет — чтобы отворить дверь, закрытую уже много столетий.

Магии следовало возродиться, во всей ее былой силе. Повелителям фэйри — возвратиться в земли людей, в древнем величии и в славе.

«Еще три вздоха — и мир, который я знаю, изменится».

— Высокие лорды Волшебной Страны, — Гайвен встал со скамьи, обводя собравшихся взглядом, и собственный голос вдруг загремел набатом в его ушах, обретая невиданную доселе силу, — вы знаете, кто я. Я один из вас и чужак разом. Как потомок Шэграла Крадхейка, я принадлежу к старшей линии Драконьих Владык, пусть даже отпущенный мне век краток. Как человек, я являюсь законным правителем Иберлена. Я наследовал этот трон с соблюдением всех формальностей закона, и даже то, что я не был еще официально коронован, в юридическом свете не отменяет полноты моей власти. Как владыка Иберлена, я сам решаю, было вмешательство лорда Шэграла Крадхейка противоправным — или же нет. Ряд изменников из числа моих вассалов составили заговор, едва не стоивший мне жизни. Мой дед спас меня — а затем направил собственного прислужника против моих врагов, и я не вижу в этом действии ничего дурного. Вы упомянули только что Шоненгемский пакт. Как преемник Дэглана Кардана, подписавшего его, я заявляю — с сего момента Шоненгемский пакт лишен всякой силы. Мир людей снова открыт для Народа Дану. Я зову всех собравшихся тут, как друзей и союзников, оказать мне помощь в подавлении мятежа, разгоревшегося в моем государстве. Взамен я обещаю, что угроза, о которой говорил мой дед, угроза, что созданное людьми оружие снова опалит мир, никогда не исполнится. Ибо вы сможете наблюдать за порядком в Срединных Землях с разрешения и содействия иберленского королевского дома.