– А я?

– А вы остались. Шлезинский, перестаньте валять дурака! Неужели вы ничего не помните?

– Нет!

– У вас оказались еврейская бабушка и к тому же еврейский дедушка.

– Не может быть! Я - поляк!

– Вы - польский еврей, ваши предки эмигрировали из Польши в Россию. Приехав в Израиль, вы ощутили свои еврейские корни и здраво решили остаться на исторической родине. С чем вас и поздравляем-с!

Шлезинский застонал.

– Но я не хочу оставаться! Это я, наверно, спьяну! У меня провалы памяти!

– Ничего страшного, - сказал Кацман.
– У нас хорошие врачи. Излечат вас и от провалов, и от алкоголизма.

– Да вы все обалдели! Я не хочу жить среди евреев! Тут какая-то ошибка! Вы меня под гипнозом заставили попросить политического убежища! Я пожалуюсь в КГБ, меня спасут, я здесь ни за что не останусь...

– Это ваше право, - пожал плечами Рабинович.
– Израиль - свободная страна. Получите паспорт и можете вернуться в свой СССР. Если вас, конечно, пустят.

Шлезинский задумался. Положение с каждой минутой становилось все серьезнее.

– Хорошо, - сказал он.
– Поехали, получим ваш паспорт.

– Вот и славно!
– кивнул Кацман.
– А по пути заедем в Министерство Обороны, там для вас оформили военный билет.

– Что?

– Военный билет. Как вы, наверное, знаете, каждый гражданин Израиля должен отслужить три года в нашей национальной армии. По возрасту вы еще подходите. Вам выдадут военный билет и паспорт, солдатскую форму и ружье. Вы будете нести почетную обязанность в Палестине. Там сейчас как раз чем-то недовольны арабы.

Шлезинский в ужасе закрыл глаза.

– Я и дома-то еле-еле отвертелся от армии!
– заорал он.
– Еще мне не хватало тут сапоги носить!

Музыкант вскочил и, схватив стул, кинул его в окно. Посыпались осколки, Шлезинский рыбкой нырнул в оконный проем и, падая вниз, обнаружил, что его гостиничный номер находился на восемнадцатом этаже.

"Какой облом!" - мелькнула в его голове последняя мысль, и Шлезинский проснулся.

Значит, это все был только сон!

Как хорошо, что это был сон!

Он подпрыгнул на надувном матрасе и вскричал:

– Карамелькин! Я в Москве!

– И я тоже, - недовольно буркнул программист, проснувшись от неожиданного вопля Шлезинского.

Глава следующая,

в которой радушный Карамелькин встречает гостей

Иногда приходится быть полным придурком, чтоб понравиться какому-нибудь Тараканову...

Дамкин, Стрекозов "Толстая книга"

Дамкин и Стрекозов возвращались из магазина домой. В сумке Дамкина глухо стучали друг о друга бутылки пива. Стрекозов, размахивая руками, разглагольствовал на тему поездки в Гурзуф. К путешествию на юг было почти все готово. Деньги, заработанные на продаже "Билла Штоффа", литераторы спрятали в ящик стола, заперли на ключ и, чтобы не было искушения их потратить, выбросили ключ в мусоропровод.

– Когда поедем на вокзал, - рассуждал Дамкин, - сломаем у ящика замок.

Стрекозов считал, что денег для поездки на юг достаточно, но для хорошей поездки на юг маловато.

– Денег никогда много не бывает, - согласился Дамкин, внимая соавтору.
– Их всегда или мало, или очень мало.

– Или совсем нет, - добавил Стрекозов.
– Но у меня есть парочка идей, где еще нарыть деньжат.

– И где же?

– У нас была классная идея охраны ёжиков. Почему бы не провести открытое заседание Общества Охраны Ёжиков, на которое пригласить всех наших друзей и собрать с них добровольные пожертвования на охрану Гурзуфских ёжиков?

– Умно!
– похвалил Дамкин.

– Смотри, Шлезинский!

Навстречу литераторам шагал задумчивый музыкант Шлезинский. Ничего не замечая вокруг, он чуть было не наткнулся на Дамкина и Стрекозова.

– А! Привет, ребята...

– Чего такой мрачный?

– Да так, - замялся Шлезинский.
– Карамелькин меня слегка достал. Хочу снова к Бронштейну переехать.

– Странно, - заметил Стрекозов.
– Раньше ты доставал Карамелькина, и он тебя прогонял к Бронштейну. Что случилось?

– Этот урод недавно прочитал поучительную книжку по психологии и после этого твердо решил, что не будет больше ни на кого обижаться, когда над ним подшучивают, а начнет новую жизнь. Теперь ему в голову запало, что новая жизнь должна заключаться в том, чтобы подшучивать над своими друзьями. А так как я живу к нему ближе всех, то мне сильнее всех достается.

– В чем это заключается?

– Ну, например, вот. У Карамелькина появилась очередная гениальная мысль. Чтобы не стоять в переполненном вагоне, он взял у меня складной стульчик, на котором я обычно сидел, выступая на Арбате, и стал ездить с ним в метро. Когда не было мест, Арнольд садился на него. А сидя, он занимал гораздо больше места, чем стоя, за что его раза два побили пролетарского вида мужики, причем после второго раза отняли стул.