– Позвольте!
– воскликнул Дамкин.
– А по какому праву вы меня забираете? У меня бронь от завода "Заветы Ильича"...

– Какая такая бронь? Вас должны были призвать еще несколько лет назад!

– Вот тогда и надо было призывать, - сказал Стрекозов.

– И призвали бы! Вы бы давно уже в сапогах ходили, но в военкомате случился пожар, и ненароком сгорел несгораемый шкаф с делами призывников. Пока все восстанавливали, прошло несколько лет. Но когда ваше дело еще лежало в этом сейфе, брони у вас никакой не было, я это точно помню!

– Его никак нельзя брать в армию, - заступился Стрекозов за соавтора.
– Он потомственный импотент.

– Потомственных импотентов не бывает, - нравоучительно сказал майор Горнов.
– Иначе, как бы отец Дамкина родил его на свет?

– А его мать родила. От соседа. И, кроме того, Дамкин гулял в детстве по стройке, неосторожно оступился, упал, и прямо этим делом на арматуру. С тех пор о любви он пишет только стихи...

Дамкин насупился, смотря куда-то в сторону.

– Медицинская комиссия проверит, - махнул рукой майор.
– Что надо, отрежут, что не надо, пришьют, и готово. Годен!

– Собирайтесь, - сказал милиционер Хибабулин, зевая.

– Слушай, - спросил его Стрекозов, - а почему это за призывниками целый майор ходит? Я всегда думал, что это должен быть солдат с ружьем или, на худой конец, сержант.

– А у них в военкомате недобор, - отозвался Хибабулин.
– Сам полковник Панибратов вызвал майора, сильно кричал, говорил, что если не выполнят план по набору, то майору одну звездочку заменят на четыре!

– Разве четыре звездочки хуже одной?

– Конечно хуже, - кивнул милиционер, - для четырех надо в четыре раза больше дырок в погонах сверлить.

– В армии вас и этому научат!
– вставил майор.

– Стрекозову тоже в армию нельзя!
– тихо сказал Дамкин, словно все это время он искал этот довод.

– Это еще почему?
– майор Горнов засунул бумаги в планшет и застегнул его на замок.

– Во-первых, у него плоскостопие, - стал защищать друга Дамкин.
– Ему для прохождения воинской службы собаку-поводыря нужно. А собаку, как известно, надо мясом кормить, а с мясом в стране напряженно. Так что лучше всего оставить Стрекозова в покое, выгоднее будет. Во-вторых, этот Стрекозов - полный идиот. Он вам всю армию морально разложит!

– Случаями морального разложения занимается политотдел того полка, куда вас пошлют служить! Что вы встали, как вкопанные?
– майор угрожающе уставился на соавторов.
– Мне что, пистолет достать, чтобы вы начали собираться?

Стрекозов погрузил в сумку два одеяла, которые он приготовил на юг, и сказал:

– Нам, собственно, и собирать-то нечего...

– Тогда шагом марш!
– скомандовал Горнов.

– Может, еще и с песней?
– съязвил Дамкин, стараясь не поддаваться унынию.

Литераторов вывели на лестницу. Дамкин захлопнул дверь и повесил записку:

"Никого нет, все ушли на фронт. Это не шутка!"

Из соседней квартиры выглянула злорадная физиономия дворника Сидора.

– Ага! Забрали, наконец-то, негодяев!

– А ваша фамилия как, гражданин?
– строго спросил майор.

Сидор ответил что-то маловразумительное и скрылся за дверью. Майор проверил по списку и разочарованно покачал головой. Сидора в списке не было.

– Вперед!
– и Горнов, показывая пример, резво зашагал вниз по заплеванной лестнице.

Тяжко вздыхая и глядя друг на друга печальными глазами великомученников, Дамкин и Стрекозов вышли из родного подъезда под усилившийся дождь.

– Ублюдки!
– в сердцах бросил Дамкин.

Нет, Дамкин не имел в виду майора Горнова или милиционера Хибабулина как таковых, ибо понимал, что они хоть и недалекие, но люди тоже подневольные.

Просто, когда на улице пасмурно и дождь идет несколько дней подряд, да к тому же тебя забривают в армию, ничего не остается, как сквозь зубы процедить:

– Ублюдки!

Гурзуф-Пушкино-Балашиха-Москва

Ноябрь 1987 - Май 1994

Послесловие

для продвинутого читателя

Приятно дерзкой эпиграммой

Взбесить оплошного врага;

Приятно зрить, как он упрямо

Склонив бодливые рога,

Невольно в зеркало глядится

И узнавать себя стыдится...

А.С.Пушкин "Евгений Онегин"

Книга "Поросята" рассказывает о небольшом периоде жизни литераторов Дамкина и Стрекозова. В то время они никому не были известны, да и сочиняли разную ерунду, но в соавторстве, как это принято у хороших литераторов. Без ложной скромности Дамкин и Стрекозов считали себя Ильфом и Петровым восьмидесятых годов.