– А мы на заводе были, с рабочими разговаривали...

– Хороший у меня завод?

– Потянет.

– Люди мной довольны?

– Еще бы! Люди полны трудовым героизмом. Особенно после обеда.

– За это надо выпить, - неожиданно заявил директор, доставая из ящика початую бутылку "Пшеничной" и три медные рюмочки.
– За трудовой героизм если не выпить, вся работа насмарку!

– Это точно, - не растерялся Дамкин, присаживаясь.

Вскоре водка была разлита. Закусывали финской колбасой с болгарскими помидорчиками.

– А что, секретарша вам не помогает?
– поинтересовался Стрекозов, глядя, как Максим Максимович кромсает тупым ножом батон колбасы.
– Колбаски нарезать... Хлебушка...

Максим Максимович помрачнел.

– Нет, понимаешь ли, у нас с Машей взаимопонимания... Я к ней со всей душой, а она ко мне никакого внимания!

– В каком смысле?
– не понял Дамкин.

– Я ей и цветы, то да се, а она ни в какую. Упертая баба.

– Так увольте ее, возьмите другую. Разве проблема?

– Не-ет, не скажи, Дамкин. Маша мне больше всех нравится!
– директор задумчиво разлил водку по рюмочкам.

Собутыльники выпили, директор занюхал помидорчиком. Дамкин и Стрекозов зажевали бутербродами.

– А вы ей стихи напишите, - посоветовал Дамкин.
– Стрекозов всегда девушкам стихи пишет. Как только чего-нибудь не получается, Стрекозов бац! и стихотворение! Девушки так и падают в его объятия. Правда, Стрекозов?

– Ну...

– Я не пишу стихов, - возразил директор.
– Мне по должности не положено...

– А мы зачем?
– поинтересовался Дамкин.
– Не зря же нам зарплату будут платить? Хотите, мы для вас прямо сейчас сочиним целую поэму?

– И Машенька меня после этого полюбит?

– Не сразу, конечно, но через некоторое время, выучив наизусть ваши стихи о глубоком и пламенном чувстве, которое охватило вас неожиданно при ее появлении... Она созреет. Потом надо, конечно, ее в ресторан сводить... Духи подарить...

– Духи дарил!
– вспомнил Иванов-старший.

– Мало!
– возразил Дамкин.
– Наливай, Стрекозов, сейчас будем писать любовное письмо Машеньке. Напишем, как для себя!

– Спасибо, ребята!
– расчувствовался Максим Максимович.

Бутылка кончилась. Директор достал из шкафа еще одну, на этот раз с коньяком. Дамкин дописал стихотворение и передал Стрекозову. Тот взял красный карандаш и прошелся по написанному, перечеркав некоторые строки и переписав полностью пару строф.

Затем, Дамкин сбегал в приемную и на машинке отпечатал любовное послание. После чего Стрекозов встал и с выражением его прочел вслух.

Максим Максимович повеселел. Он молодцевато прошелся по кабинету. Потом, в свою очередь, прочитал вслух послание для секретарши.

– Очень хорошо! С вами не пропадешь!
– директор пожал соавторам руки.
– Лучше, чем у Пушкина...

– До Пушкина нам далеко, - пользуясь случаем, ввернул Дамкин.
– Пушкин всю жизнь ездил по своим имениям, отдыхал. Не жизнь, можно сказать, а один непрерывный отпуск! А мы даже свой маленький отпуск не сможем отгулять! Так хотелось съездить на юг! Там так хорошо пишутся стихи!

– Какие проблемы?
– удивленно развел руками Иванов-старший.
– Берешь вот такой лист бумаги, только чистый. Ставишь вот сюда дату. И пишешь заявление об отпуске. Умеете писать заявление?

– Так ведь газета...

– Да хрен с ней, с газетой! Целый год не выходила, неужто месяц не подождет? Тем более, что сейчас лето, корректора нет, а без ошибок вы писать, как я понял, не умеете.

Литераторы быстро написали два заявления.

Максим Максимович размашисто подписал, подмигнул и достал из ящика стола еще одну маленькую бутылку водки, которую в простонародье именуют "мерзавчиком".

– Еще по рюмочке?

– Нет! Нам еще в отдел кадров заявления относить, - заметил Дамкин. А то рабочий день кончится...

– Э!
– встрепенулся директор.
– Мы же еще не отметили ваш прием на работу! А не отметить прием на работу, это все равно, что пустить все дело насмарку!

– Это точно, - вздыхая, согласились литераторы и вновь сели к столу.

Через час, оставив в отделе кадров свои заявления на отпуск, литераторы возвращались на троллейбусе домой. Первый рабочий день на заводе "Заветы Ильича" был благополучно закончен.

Глава из романа

Грамотность

Насчет безграмотности. Вы, наверно, и сами знаете, как преподают русский язык и литературу в наших советских школах, и как их могут знать после этого два таких татарина, как П.Асс и Н.Бегемотов.