Шрифт:
– Нет, – сказал Смерч.
– А вызывать дьявола?
– Нет.
– Держать бесов в дверных петлях и выпускать в полночь, с визгом жалобным и воем?
– Нет.
– Лететь на помеле?
– Отнюдь.
– Напускать на людей чих и чох?
– Увы – нет.
– Изводить людей, втыкая булавки в куколок?
– Нет.
– Эгей, да что же они, в конце концов, умели?
– Ничего.
– Ничего! – закричали все мальчишки в страшной обиде.
– Зато они думали, что умеют, ребятки!
Смерч повел свою летучую бригаду на метлах на бреющем полете над фермами, где ведьмы кидали лягушек в кипящие котлы, толкли в ступках сушеных жаб, брали понюшку пыльцы из мумий, кривлялись, корчились от смеха.
– Ну-ка, призадумайтесь. Что значит слово «ведьма»?
– Это… – начал Том, но ничего не успел сказать.
– Ведение, – продолжал Смерч. – Ум. Вот что это значит на самом деле. Знание. Так что каждый мужчина, каждая женщина – у кого хватало мозгов что-то проведать, разведать, сведать, кто хотел знаний, – поняли?.. – каждый, у кого ума было не занимать и кто позабыл об осторожности, назывался…
– Ведьма! Ведун! Ведьмак! – закричали ребята.
– И кое-кто из этих знатоков, ведающих и знающих, притворялся ведьмой или знахарем или внушал себе, что видит привидения, бродячих мертвецов или ковыляющих мумий. А если кто-нибудь ненароком умирал в одночасье, они приписывали себе всю честь. Им нравилось верить, что они владеют силой, а на деле они ничего не могли, ребятки, увы и ах, но это чистая правда. Послушайте-ка! Там, за холмом. Все метлы родом оттуда. И туда они все слетаются.
Вяжем метлу мы, Метла непростая; В небе угрюмом Птицей летает! Ведьме раздолье, Как ветру в поле, — Знай, погоняет! С визгом и воем Волны прибоя С облачной пеной В море-Вселенной Одолевает!Внизу полным ходом работала фабрика ведьминых метел, все суетились, вырезали палки, вязали метлы, а те, как только их насаживали на палки, в снопах искр вылетали из дымовых труб. А ведьмы прыгали на них с коньков крыш и мчались по звездному небу.
По крайней мере, так казалось мальчишкам, и до них доносилась песня, где-то пел хор:
Вставали ль ведьмы в час ночной, В полночный час, И с нежитью и чертовней Пускались в пляс? Нет! Все это – самооговор, Все – болтовня! Ну, станет ли хвалиться вор, Что свел коня? Расхвастались себе во вред Да на беду! За этот безобидный бред — Предать суду! Материками овладел Безумный страх: Младенцев, бабок, юных дев Жгли на кострах!Толпы свирепствовали, метались по деревням и фермам, с факелами, с проклятиями. Костры пылали от Ла-Манша до берегов Средиземного моря.
Когда в десятке европейских стран Десятки тысяч «колдунов» и «ведьм» Плясали в воздухе чудовищный канкан — Повешены, другие сожжены, — Народ честил друг друга: ах, подсвинок сатаны, Ух, чертова свинья! Взбесившийся кабан!Дикие кабаны, на которых ведьмы сидели как влитые, трусили по черепичным крышам, высекая искры, храпя клубами дыма:
Европу затянул дым ведьминых костров. Их судей жгли другие в свой черед. За что? За пару слов! Додумались: "Невиноватых – нет! Все – ложь, все – грех!" Так что ж нам делать? – Истребляйте всех!Дым клубился в небе. На каждом перекрестке болтались на виселицах ведьмы, вороны слетались, черные, как оперение мрака.
Мальчишки висели в небе, цепляясь за свои метлы, выкатив глаза, разинув рты.
– Может, кто-нибудь хочет стать ведуном? – помолчав, спросил Смерч.
– О-ой, – сказал Генри-Хэнк, дрожа в своих ведьминых лохмотьях. – Только не я!
– Не позавидуешь, а, мальчуган?
– Не позавидуешь!
Метлы понесли их дальше сквозь дым и копоть.
Они приземлились на безлюдной улице, на открытом месте, и это был Париж.