Он покрутил краники перед раковиной, и теплая вода полилась по рукам.

— Ребята? — прошептал он душам. Друг за другом они отозвались. — Вы помните, что произошло в том кабинете?

«Нет», — ответил Калеб. — «Я сейчас как черная дыра, и это серьезно портит мое обаяние».

«Кого заботит обаяние? Я с трудом вспоминаю вообще этот день», — сказал Джулиан.

«Как будто память выскребли», — ответил Элайджа, — «и мне это не нравится».

Так что с ними стало, пока он был в голове Хеннесси? Подождите. Он был в голове Хеннесси?

Как только сформировался вопрос, на его собственную память, казалось, сбрызнули «Виндексом» [2] и насухо вытерли. Он хмуро посмотрел на свое бледное отражение в зеркале, пытаясь пережить последние пять минут. Ничего. Последний час. Все равно ничего. Капли воды брызгали на его руки, но внезапно он не смог вспомнить, как пришел в ванную и тем более, как включил кран.

Он еще больше нахмурился.

— Что мы здесь делаем?

«Умываемся», — сказал Калеб с невысказанным «прикинь». — «У нас встреча с новым учителем».

— А, да. — Он покачал головой, прогоняя чувство тревоги. — Давайте покончим с этим.

***

И снова Такер обнаружил себя свернувшимся калачиком в подземном склепе с пылью в носу, заключенным в тиски темноты, холодный сырой воздух поглаживал его костлявыми пальцами. На этот раз он дрожал. Не потому, что был слаб — физически, сейчас он был сильнее, чем в последнее время — но потому, что чувствовал угрозу, разливающуюся в воздухе. Густую, как кровь. Резкую, как горящая резина.

Что его ждет? Ничего хорошего, это точно. И почему? Он делал все, что ему говорили. Он преследовал Эйдена. Он продолжал наблюдать. Да, он ослушался несколько раз, последовав за Мэри Энн, чтобы убедиться, что она добралась туда, куда хотела, без проблем, но он всегда возвращался к Эйдену. Всегда.

— Я недоволен тобой, парень.

Ровный голос донесся всего в нескольких футах от него, и хотя он не видел говорившего, он потряс его куда сильнее, чем если бы Влад кричал.

— Я… мне жаль. Я пытаюсь. Пожалуйста, не наказывайте меня. — Он не мог заставить себя встать и бежать, неважно как сильно этого хотел. Боже, как же он этого хотел. Но он также хотел и угодить этому мужчине, этому свергнутому королю, эта потребность была частью его, такой же как его сердце или легкие, и прямо сейчас Влад хотел, чтобы он оставался на месте.

— Наказать тебя? Возможно. Ты плохо стараешься.

— Вы тоже ничего не делаете, — пробормотал он, прежде чем смог остановить себя. Тогда он съежился, ожидая яростного удара в ответ.

— Я исцеляюсь, глупец. Моим людям нельзя видеть меня таким.

— Конечно, конечно.

— У меня есть вопросы, и ты мне ответишь. Как человек — Эйден — возглавил моих людей? Почему они следуют за ним? Почему он до сих пор жив? — Каждый последующий вопрос рубил сильнее, чем предыдущий.

— Я не… У меня нет… — Но ответ у него был. Из всего, чему Такер был свидетелем, только один ответ имел смысл.

— Говори!

Влад прокричал это слово, и Такер понял, что ошибался. Не было ничего хуже, чем слышать, как этот вампир осуждающе кричит. Глубокие, клубящиеся волны его ярости были лижущими, пирующими языками пламени. Такер сглотнул. Одна часть его хотела сбежать, точно так же другая хотела не дать словам вырваться.

Эта его часть уступала чувству самосохранения.

— Ему покровительствуют волки.

— Волки. — Последовала тишина. Тяжелая, густая тишина, сводящая живот и бросающая в пот. Но, наконец, к счастью, Влад заговорил снова. — Продолжай наблюдать за ним. Мне предстоит многое учесть.

Не приказ убить, но все же Такер испытал отвратительную волну страха. Этот решающий приказ последует. В этом он не сомневался.

***

Ужин — отстой.

О, еда была хороша — Мэг Ривз была отличным поваром — и Эйдену нравилось тушенное мясо с картошкой. И эта комната, «формальная» столовая, была странно притягательной. Только здесь Эйден мог почувствовать себя частью семьи. Что-то было в этом длинном квадратном столе, который Дэн сделал своими руками, обоях с вишнями и тачками, что являлось полной неожиданностью, и шкафу, набитом любимым фарфором Мэг. Вот как должен выглядеть дом.

Но новый «учитель»… его передернуло. Или, возможно, бросило в дрожь. Слово «сексуальная» не отражало ее сути, а вот «фея» — вполне. Томас был прав. Его семья пришла искать его. Новым учителем была не кто иная, как Мисс Брендал, его сестра.