– На словах это выглядит именно так, но на деле..., кроме нескольких разрозненных бесед, пусть даже и о важных, с теоретической точки зрения, проблемах..., может они и интересны, но в рамках практической необходимости разве можно назвать это системой воспитания, образования или даже некой начальной школой? Нет! В бою приказы командира не обсуждаются, а у него это сплошь и рядом, более того - он специально, намеренно ставил собеседника в выстроенную им вилку не однозначного толкования, чтобы у того не было хоть какой ни будь своей чёткой позиции ни по одному вопросу, как начинали с вопроса, так им и заканчивали беседу. Разве это позволительно? Это порождает в неокрепшем, ещё не сформировавшемся сознании молодых людей комплекс неполноценности, что мол до мудреца не дотянуться, а только можно в слепую за ним следовать, не понимая объективной сущности управления государством в реальных условиях, а не в разглагольствовании. Всё должно быть чётко и ясно с самого начала, тогда будет: во-первых - не двусмысленно понята поставленная задача, а во-вторых - реализована максимальная возможность для достижения заданного результата - практического результата, на деле, а не на словах.

– То есть любые сомнения в достижение твоей победы, по-твоему, должны искореняться самыми крайними мерами?

– Именно так, потому он и был казнён, таким образом государство защищает достигнутое трудом и победами своих граждан от таких "идеологов". Он, на самом деле, уничтожал государство изнутри, закладывая в умы простолюдинов искры сомнений в том миропорядке, который был определён объективным историческим процессом во времени. Что он сделал такого для города или государства, чтобы за ним пошли люди, как за истинным лидером? Ничего, только горстка инакомыслящих и праздношатающихся бездельников.

– Чтобы ты сделал на его месте?

– Силой заставлял город и государство следовать тому, чему он их учил - силой! Чтобы во времени и пространстве виден был результат и остался для потомков, воплощённый в "камне". А так от него осталось лишь несколько разрозненных цитат, как та, которую мы сегодня вспоминаем. Это хорошо для тренировки ума на досуге в компании, а не для практического применения в управлении, вот что это такое!

– Хорошо, думаю, что ты готов предстать перед Владимиром.

– Владимир? А кто это, тоже учитель?

– Нет, он совсем не учитель, он проводник..., проводник в будущее. То, что ты сейчас сформулировал для себя, как программу действий, он поможет тебе её реализовать, как ты говоришь - в "камне".

– Значит, мне будет дана такая возможность - реализовать свои планы в государственном управлении!?

– Да, в полной мере, если ты, конечно, готов к этому? Но твой путь к Владимиру лежит через строительство Дома, не раньше.

– Я понял..., я всё понял.

Тебе не передать какой я тогда испытал эмоциональный подъем, уверенность в правильности выбранного пути, его осмысленности и возможности действовать, я хотел применить свои силы, я был готов к этому.

Я таскал один эти огромные тяжёлые камни наверх по лестницам и укладывал их, укладывал..., так продолжалось без конца. Я потерял счёт времени, дня и ночи, но, у меня оставалось всё меньше и меньше сил, а до конца было ещё так далеко, что иногда я даже переставал верить в себя, что я смогу его построить. В конце концов силы окончательно покинули меня, и я сорвался сверху вниз под тяжестью камня, по идее он должен был меня накрыть сверху и убить, но я не помню, что произошло, помню только, что очнулся в небольшом каменном доме на деревянной кровати. Я был совершенно здоров и чувствовал себя хорошо, выйдя из дома, я увидел сад, несколько огородов, да вдалеке возделанные небольшие поля, дальше леса. Всё говорило о бедности и примитивности быта хозяина дома. Навстречу мне из-за угла дома вышел очень высокий и толстый человек.

– Ну, как чувствуешь себя, ничего не болит? Ты так разбился, что я даже поначалу и не рассчитывал, что ты останешься жить..., но ты оказался довольно крепким.

– Хорошо чувствую, где я..., ты Владимир?

– Да, я Владимир, а как твоё имя?

– Девятый.

– Девятый..., - Владимир несколько озадачено посмотрел на меня, - а имя, то, которое тебе дали родители, не хочешь узнать?

– Нет, ни за что, - от одного воспоминания, что мне снова придётся окунуться в детство, меня бросило в дрожь, я хотел о нём забыть, навсегда, - лучше я останусь с номером..., как есть.

– Как хочешь, - всё также внимательно наблюдая за мной, тихо произнёс он.
– Нет это не мой дом, здесь когда-то жил Советник, а я живу там, - отвечая на мой немой вопрос, сказал Владимир, махнув куда-то рукой в направлении гор, - если не хочешь оставаться здесь, то пойдём ко мне.

Мы вышли на дорогу когда-то вымощенную камнем, и пошли по ней в горы, поднявшись на возвышенность я обернулся назад и увидел внизу маленький каменный дом, по кругу обложенный камнями, сад, поля, а внизу намного дальше у подножья гор большой город. Мы долго шли по дороге, которую уже давно видимо не ремонтировали, все камни расползлись, всюду были ямы и завалы, идти было очень тяжело. Наконец мы поднялись на вершину, а здесь дорога вдруг стала, как новая, перешли трещину в скалах по необычному огромному каменному мосту и стали спускаться к большому старинному особняку, даже, наверное, к дворцу, с разбитым великолепным парком перед ним, это было поистине великолепное зрелище.

Я испытал тогда истинное наслаждения от пребывания во дворце Владимира. Прекрасные залы, мебель, картины, одежда..., да буквально всё вызывало во мне восхищение.

– Ты живёшь по-королевски, - говорил я ему тогда.

– Да, именно так, по-королевски, - всегда с сомнением в голосе отвечал он мне, соглашаясь, однако со мной.

Я никогда не спрашивал его откуда это всё и что за этим стоит, а он не говорил. Как-то утром мы с ним завтракали на террасе, и я наконец задал ему вопрос: