Как будто в ответ на мои мысли зазвонил сотовый — Русый, он доложил, что наши люди окружили территорию, сужаясь плотным кольцом, предварительно разведав всю обстановку.

— Андрей Савельевич, тут какая-то хрень происходит, по ходу Ахмед устроил охоту, только вместо кабанов — люди… — слышал, как Русый выматерился, споткнувшись о что-то. — Тут кровищи… мясо кусками… Бл**… Больной ублюдок.

Все, как я и подозревал. Я понимал, о чем он говорит и что сейчас видит. Зрелище, конечно, не для слабонервных, и хотя Русый пролил за свою жизнь столько крови, что Елизавета Батори сделала бы его своим главным поставщиком, но одно дело — убивать на войне, а другое — шагать между кусками мяса, понимая, что это развлечение свихнувшегося извращенца.

— Русый, эмоции потом будешь переваривать. Меня не волнует его бойня. Макса ищите. Он в этом аду, я точно знаю, он же влез во все это, гарантию даю.

— Не видели мы его пока, вы же знаете, доложили бы первым делом.

— Прочесать всю территорию, каждый участок. Он не мог испариться. Остальных — убирать, без разбора. Ни один из моих людей не должен получить пулю в спину.

— Все понял, работаем.

Твою мать. Макс, какого дьявола ты полез в это пекло? Я, конечно, знал, каким отморозком может быть брат, но неужели он настолько с катушек съехал из-за нехватки адреналина? Нет, тут что-то не сходится. Я пока не знал причину, но чувствовал — что-то вынудило его пойти на этот риск.

Когда наконец-то бесконечная асфальтовая полоса уперлась в высокие кованые ворота особняка, я ощутил и облегчение, и тяжесть одновременно. Иногда нам легче пребывать в неведении, чем узнать ответ. Порой за эти несколько минут переворачивается не только наша жизнь, но умираем и мы сами. Несмотря на то, что внешне остаемся такими же живыми. И хотя ни одно существо не смогло бы сейчас заметить во мне малейшее проявление беспокойства, но внутри… черт, меня выворачивало наизнанку от мысли, что я могу выйти отсюда с бездыханным телом на плече. Ахмед, конечно, не самоубийца, он знает, что любой, кто замахнется на неприкосновенность Воронов — не жилец. Но жизнь в нашем мире — как самая жесткая игра без правил, в которой всегда надо быть готовым к тому, чтобы выгрызать свое место зубами. Сегодня ты, завтра тебя. Никаких гарантий.

Я стоял возле въезда, и несколько минут меня демонстративно испытывали молчаливым игнором. Хозяин дома, как и вся его вышколенная охрана, знали, чьи машины стоят у ворот, как и то, что они в оцеплении. Мудацкая игра в бесстрашие. Ну-ну, Ахмед, сколько времени ты отвел себе на это дешевое представление? Эффектно, но провинциально — сегодня в цене другие методы.

Я знал, что участок уже кишит нашими людьми в полной боевой готовности. Добавим сюда эффект неожиданности — несмотря на то, что я находился на территории врага, она уже была под нашим контролем, поэтому и хозяин положения был известен обоим. Сейчас главное — чтобы Макс выбрался отсюда живым, все остальное — потом. Война уже развязана, шаткий нейтралитет рухнул, это было вопросом времени.

Ворота наконец отворились, и меня пропустили внутрь. Я притормозил на мощеной дорожке, которая вела в дом. Выйдя из машины и не дожидаясь своих людей из сопровождения, не стал осматриваться, всем видом показывая, что опасность мне тут угрожать не может. Каждый шаг кромсал на части неизвестностью, которая отзывалась внутри противной дрожью. Я шел вперед и не знал, что ждет меня за порогом. Хотелось ускорить ход и вместе с тем оттянуть момент возможного падения в пропасть. Но я не сделал ни одного резкого движения, сжав челюсти и внутри себя проклиная этот день, все так же медленно, но уверенно приближался к двери.

Первые секунды я не мог понять, что меня настораживает. А потом осознал — это леденящая тишина, которая охватила все вокруг. В нескольких метрах отсюда лилась кровь, вовсю разворачивалась живая охота, взбешенные от долгой неволи и сидения в клетке собаки рвали людей на куски, а выживших добивали охотники — но при этом сюда не доносился ни один звук. Словно вся усадьба была укрыта звукоизолирующим колпаком, под покровом которого десятки, а то и сотни неудачников попадают в кровожадные лапы смерти.

Я отворил дверь, направляясь твердым шагом в гостиную, которая утопала в полумраке. Словно скрывая в себе какие-то грязные тайны, а так же пытаясь усыпить мою бдительность. Огромного размера кресло, которое было повернуто ко мне спинкой, через несколько мгновений начало медленно вращаться и я увидел восседавшего на нем подонка Ахмеда. Кипельно-белый костюм словно только что отутюжен. Казалось, он светился в этой темноте, выделяясь ярким пятном. Ахмед вертел в руках бокал с каким-то напитком и наигранно улыбался. Восточное гостеприимство, бл***, в его лучших проявлениях.

— Какие гости пожаловали в мой скромный дом. Сам Граф… А что не предупредил-то? Я бы подготовился… — губы приняли привычный лицемерный изгиб, а в глазах — ярость. Полыхает, разгорается, только пламя ее — синее, словно заключенное в толстый слой льда.

— Я никогда не предупреждаю о своих визитах, Ахмед. Или тебя можно застать врасплох?

— Ну что ты, что ты, дорогой. Для некоторых гостей мой дом всегда открыт… С чем пожаловал? Ворон послал или сам решил?

А вот и первая попытка сбить с ног, вывести из равновесия. Только хреновый из тебя провокатор, Ахмед. Мы это проходили и забыть уже успели. Что еще припрятал?