В детстве, Хисока с матерью жил в Японии - на ее родине, которую женщине просто не хватило сил покинуть. Острова, по сравнению с континентом, имели невысокий уровень развития - проводные телефоны, да канализация - вот и все блага современной цивилизации, что здесь имелись. Уйдя из дома, опозоренная внебрачным ребенком, она потеряла право даже на семейную фамилию. Они жили в небольшом домике, на самой окраине городка - и естественно, что все были в курсе обо всем, перемывая косточки и неустанно судача о красавице, которая решила рожать от демона. Местные дети не любили Хисоку никогда - но он и не испытывал никакого желания подружиться с ними. С самого детства он ощущал в себе дикие порывы - сначала желание кусать и царапать обидчиков, а позже, когда ему исполнилось около семи - и драться до кровавой пелены перед глазами. Во всей своей жизни он по-настоящему любил лишь одного человек - свою мать. Он приносил ей страдания, уже с того момента, как девушка узнала о беременности, но все равно, та продолжала его любить. Мягкая и хрупкая..., но со стальным стержнем внутри. Так, как зарабатывать деньги она не могла, из-за слухов о ней, благодаря которым женщину никто не брал на работу, та занималась домашним хозяйством - выращивала овощи, ходила в лес за лечебными кореньями и ягодами. Растущий жутким сластеной Хисока, видел угощения, к сожалению, лишь по праздникам - а традиционная японская еда, не могла утолить его любовь к сахару.

Во всех бедах, всегда обвиняли именно их двоих. Смерти и болезни, неурожай, плохую погоду - все приписывали матери с сыном, живущим в пригороде. Еще, будучи мальчишкой, Хисока осязал чужую неприязнь как смрад, повисший в воздухе, пытающийся забраться внутрь дома. Он лишь сильнее сжимал кулаки и пускал кровь тем, кто посмел оскорблять их. И, через пару лет, впервые увидел в чужих глазах то, что полностью удовлетворило его - человеческий страх. Его живучесть и злоба, злопамятность - все это лишь подтверждало слухи о том, что девка с окраины растит детеныша демона. Сама мать, никогда не разговаривала об этом - отмаливалась и качала головой, приглаживая волнистые вихры. Он почти ничего не взял от нее - и волосы, и кожа, и золотые глаза принадлежали мужчине, от которого она его зачала. Женщина надеялась, что у него хотя бы такая же воля к жизни, как у нее самой.

А напряжение, все нарастало год от года, пока однажды, этот гнойный нарыв не лопнул, превращая людей вокруг в животных. Вокруг дома полыхали огни, слышался шум снаружи - толпа накручивала сама себя, прежде чем решиться напасть. Отступать было некуда, точно так же, как и прятаться. Он как сейчас - четко и ясно помнит те мгновения. Тонкая и хрупкая фигура в кимоно самой простой дешевой расцветки, все равно смотрелась императрицей - разворот ее плеч, гордая посадка головы, легкая улыбка, которую мать не теряла, даже занимаясь грязной работой. Она опустилась на колени рядом с ним. Глаза мальчишки светились расплавленным золотом, обжигающим, безумным - искра, которую он получил от своего отца, разгорелась в яркий пожар, заставляя его кривить губы и скалить клыки зло, опасно. Он не унаследовал способности перевоплощаться в лиса - подобное недоступно полукровкам, но зверь царапал его нутро изнутри, вырывался рычанием из глотки.

Меж ладоней матери замер бумажный журавлик, оригами, на крыле которого она нацарапала несколько аккуратных предложений.

– Дай мне руку, Хисока, - попросила мягко, ласково, как всегда разговаривала с ним, не позволяя ни одного слишком резкого тона. И только такие интонации был в итоге способны пробиться к его разуму, кода он снова забывал, кем является, как его зовут, поддаваясь безумному угару. Он посмотрел на нее серьезно, даже мрачно, подозревая подвох, и женщина улыбнулась в ответ ласково.
– Не хмурься, хороший мой.
– Качнула головой, - лучше улыбайся всегда и никогда не показывай окружающим, что они смогли зацепить тебя, - поцеловала невесомо в висок. Мальчишке ничего не оставалось кроме как протянуть ей ладонь. Иногда, когда все шло совсем плохо, мать просила у него пару капель крови. С ее помощью, она могла притворить в жизнь то, что называла заклинаниями. "Магия" - говорила она загадочно и солнечно улыбалась. За эту улыбку он был готов убивать, особенно если бы однажды увидел, что она адресована не ему самому.

От одной крохотной алой капли, журавлик ожил - взмахнул крылышками, встряхнулся, словно живая птичка и вылетел окно, только его и видели. А она снова обняла его, прижала к себе. Хисока зажмурился счастливо от близости чужого тепла, ароматов ее кожи и волос, что гладкой черной волной падали до пола. Он не знал, что делает это в последний раз в жизни. Его спасло то, что сжигать дом просто так не хотели - жители хотели расправы, и потому ворвались внутрь, желая вытащить ведьму и ее отродье наружу, на улицу. Их встретил веер из острых, как бритвы, метательных звезд, пробивших головы навылет. Маленькая, беззащитная женщина в скромном кимоно, просто стряхнули их с рук - как капли влаги. Уже гораздо позже, не узнал, что она принадлежала к старинному клану убийц. Младшая в семье, хрупая здоровьем - девушка получила классическое образование наемника, пусть и не могла реализовать его полноценно, и едва начал осваивать Нен, когда узнала, что носит под сердцем ребенка. Она оказалась зажата в нейтральных землях между территориями своего клана и его соседей. Крохотная провинция, ничейная земля. Родичи обещали убить опозорившую их девушку и ее сына, если она вернется в их владения. О том, что сделают с ней противники семьи, и думать не стоило. Нравы там были ужасные, жестокие. Именно поэтому, она не смогла покинуть ставшую столь не уютной родину.

Мать превратила двор их тихого мирного дома в кровавое поле боя - она не церемонилась, перерезая коротким клинком чужие горла, снося головы одним взмахом остро отточенной стали, напоенной ее слабой аурой. Хисоке тоже пришлось несладко, он делал все, чтобы его не смогли схватить, вертелся юлой, с таким же коротким мечом как у матери, с которым она учила его управляться. Она и не надеялась выжить, видимо - от того нападала, не обращая внимания на боль и раны, улыбаясь в лицо своим врагам. Но то, что хотела, женщина сделала - выиграла время. Он видел, как она упала на землю, покрытая кровью, с открытыми, замершими глазами, напоминающими холодные черные стеклышки. Толпа вокруг ревела, сам Хисока уже был покрыт многочисленными порезами и синяками, когда вдруг, окрестные дома начали вспыхивать словно спички. В тот день, он впервые увидел своего отца - длинноволосого рыжего демона с изогнутыми рогами, и расписанной темным золотом кожей. Он не шел - плыл вперед, в свободных одеждах, и вокруг него занимался настоящий ад. Это пламя нельзя было загасить водой. Оно с остервенением ело чужую плоть, превращая людей в живые факелы. Горожане разбежались кто куда, спасаясь, а Хисока кинулся к оставшемуся лежать телу женщины в расцвеченном кровью кимоно. Черные волосы выпачкались в пыли, на лице так и застыла улыбка. Но в его руках была только лишь пустая бесполезная оболочка, утратившая то, что было так дорого ему. Рычание вырвалось из детского горла, привлекая внимание демона. Взгляды двух пар золотых глаз встретились. В следующий миг, Хисоку оторвали жестко от тела женщины, вздергивая в воздух. Он клокотал, царапался и кусался, но словно не мог причинить, ни малейшего вреда. Уже став подростком, он узнал о Нен и понял, что и мать, и отец умели ею использовать, но в тот момент, алая пелена затмила его мозг, и он мог лишь подчиняться инстинктам, желая разорвать обидчика в клочья.

Не сказать, что он был сильно нужен Клоду Моро. Мужчина прибыл на родину предков по своим делам, осел здесь надолго, но все равно не планировал оставаться навсегда. Некогда, он убивал людей просто из-за желания найти кого-то, кто действительно поймет его. Но его поймали раньше, чем он вошел в силу, засунули в тюрьму Ассоциации Хантеров - куда отправляли все заключенных имеющих Нен-способности. А оттуда, его вытащил уже Саргатанос. Сначала, Клод хотел просто выжить, чтобы отомстить. Но затем, что-то сдвинулось в итак социапатичной голове лиса - он раз и навсегда выбрал себе пару, с которой хотел быть, таковы уж его гены. Расставание было неимоверно болезненным. Клод охладел даже к убийствам - просто устранял все неугодных, словно мусор. Возросшая после операции чувственность требовала выхода, но он, с каким-то подспудным мстительным удовлетворением пренебрегал ею, пока та не накапливалась критично, сводя его с ума. Именно в таком состоянии, ему под руку и попалась мать Хисоки. Она выжила - скорее из-за чужого пренебрежения, нежели милосердия. Однако, естественно не хотела иметь ничего общего с демоном - и собственная семья, возможно, простила бы ей бесчестье, понимая, что сделать, здесь, было ничего нельзя. Но однажды, она ощутила в себе жар чужой силы. Когда оба родителя ребенка владеют Нен - женщина не может не почувствовать, как зажигается в ней огонек новой души. И даже жизнь в одиночестве - без поддержки клана, без фамилии, с маленьким ребенком на руках - не могла заставить гордую наемницу отправиться к лису. Лишь страх за ребенка, за то, что будет с ним после ее смерти - только это принудило женщину отправить ему письмо. Даже подтверждать ничего не нужно было. Капля крови Хисоки наполненная особой силой, пусть слабая, но все же родная - сказала ему больше, нежели самые страстные убеждения. И именно инстинкты велели спасти детеныша - забрать его с собой.

Все это - свое детство, юность - Хисока предпочитал не помнить. Так было и проще, и легче жить. Он шел по этой жизни с улыбкой - временами, с настоящим оскалом, никому, не показывая свои слабые стороны. Лишь чертов мальчишка Курута, что смог так сильно измениться, умудрился заглянуть за ту маску лиса, за которой Хисока прятал свои настоящие чувства. Он стал маленьким, но самым настоящим хищником - и вместе с тем, обзавелся той самой обманчивой мягкостью, которая могла покорить даже такого безумца как фокусник. Был простой игрушкой для развлечения - а стал серьезным противником, позволяя забыть обо всем - в том числе о том, кого Хисока хотел бы видеть рядом несравненно больше. В этом, лису помогала его привычка не вспоминать. Он приказал себе забыть до поры до времени - и забыл тонкие черты, черные глаза, кошачьи плавные движения.