— Славно, — обрадовалась Маргарита, — так мы вместе и поедем, я тоже в столицу собралась...

— Не забудь, матушка, — сурово сказал отец, — ежели повстречаешь коляску императора, выходи вон из кареты, и грязь ли, слякоть, а то и колдобины, низкий реверанс пожалуй...

Маргарита улыбнулась на воркотню отца.

— Стой, — дошло наконец и до Михаила Петровича, — как это — едешь в столицу?

— Муж посылает место достать...

— Совсем уж дальше некуда, — нахмурился Михаил Петрович, — пристало ли молодой женщине одной ездить по столицам?

— А ты бы, Михайла Петрович, — вмешалась мать, — не сердил дочку выговорами, а сам бы поехал да и помог чем...

— Да как же я поеду, — слабо сопротивлялся Михаил Петрович, — вишь ты какая тяжёлая, а если что случится?

Варвара Алексеевна скривилась:

— Что уж думаешь, ежели шестерых родила, так седьмого без тебя не соображу?

Маргарита с печальной и ласковой улыбкой наблюдала за слегка ссорящимися родителями. Даже в этих незначительных перепалках чувствовалось, как привязаны они друг к другу, как сплотили их многие семейные заботы.

— Да: и Кирюше первое время глаз да глаз нужен, — снова начала Варвара Алексеевна, — и дочка тоже помощь от тебя получит. Езжай, муженёк, нечего на мягкой постели валяться да лениться. Увидишь, как жизнь кипит в столице, разбудит тебя...

Михаил Петрович был явно недоволен словами жены, но, взглянув на младших детей и увидев на их лицах лукавые усмешки, прикрикнул:

— А эти дела не про вас! Сидите тихо, как мышки, не то плёткой угощу...

Тут уж дети и вовсе заулыбались — знали, всегда грозит отец, да только до дела ни разу не доходило.

Михаил Петрович и вовсе набычился.

После обеда Варвара Алексеевна увела Маргариту в малую гостиную и мужу кивнула: важные дела в этой семье без неё не решались.

— Словцо я тебе тогда кинул о разводе, — сказал Михаил Петрович дочери, — да как теперь новый император посмотрит? Да и как ты будешь, ведь одна-одинёшенька на свете останешься, глядеть все станут на тебя, на жену неудобную... Да и возьмёт ли кто потом замуж?

Маргарита пожала плечами.

— Что ж, батюшка, — грустно ответила она, — пусть бы и в старых девах осталась, лишь бы не на такую муку...

Варвара Алексеевна только печально качала головой: она всё ещё чувствовала себя виноватой в горькой судьбе дочери. Она сама сунула её в эту семью, доверилась разговорам Ласунской, не узнала ничего о Поле, не справилась. И потому она молчала, не желая доставлять ещё больше неприятностей дочери словами о покорности воле Божьей.

— Ты, Михайла Петрович, — строго заметила она мужу, — не отнекивайся, небось не старик ещё на печи лежать. Напиши все прошения, ты хорошо умеешь на бумаге всё обсказать, да поезжай с сыном и дочерью в Петербург. Отцовский пригляд не то что материнский, где и пожуришь, а на своё место всегда поставишь...

Михаил Петрович немного подобрел от такого тонкого комплимента жены.

— Да ведь как тебя, тяжёлую, оставить? — ещё робко пытался он протестовать: уж очень не хотелось ему подниматься в дорогу.

— Простите меня, матушка, — привалилась Маргарита к мягкому плечу матери, — доставляю я вам одни неудовольствия, хлопоты да раздоры...

— А ты помолчи, голубушка, — погладила её по голове Варвара Алексеевна, — знаю, нелегко на такое дело решиться, но, уж раз решилась, держись твёрдо.

— Ладно, — согласился и отец, — поедем на следующей неделе, ещё бумаги все надо написать да справиться, к кому на постой приехать: родни будто и много, да не все с нами ладят...

Маргарита расплакалась от избытка чувств — всегда чувствовала она поддержку отца и матери, хотя, казалось бы, уже давно была отрезанным от семьи ломтём.

— Да не трави слезами, — махнул рукой отец, — и так жизнь у тебя несладкая будет. Ежели думаешь, что придётся кокетничать да по балам ездить, то сильно ошибаешься. Затворницей станешь жить, и наблюдать твою жизнь будем пуще прежнего.

— Ах, батюшка, — горько ответила Маргарита, — наблюдали вы так ласково да с такой любовью, что ещё сто лет прожила бы я в отцовском доме...

Варваре Алексеевне послышался упрёк в голосе дочери, и она прикрикнула на мужа.

Так и порешили на этом маленьком семейном совете — ехать с дочерью и сыном Михайлу Петровичу в Петербург, но не ранее как через три дня.

Дома Маргарита передала весть Полю.

— Эти баре, как всегда, тянут, — недовольно скривился он, — а дело отлагательства не терпит. Надобно мне место при дворе, да чин чтобы большой вышел. Улыбнись там, кому надо, красивой женщине никогда отказу не будет!