— Батюшка Борис Алексеевич, совсем забыл ты нас. Царь-то наш извёлся, тебя дожидаючись.

Сказав это, Наталья тотчас же увела князя в соседнюю палату, к великому огорчению Петруши, который заготовил для князя свой рассказ о посещении полковников и разговоре с ними. И уже ни о чём другом он не мог думать. Поэтому ожидание, когда матушка с князем вернутся, показалось ему долгим и утомительным.

Наконец-то двери отворились. Но отчего у матушки и князя такой озабоченный и скучный вид? И, кажется, они собираются куда-то вместе пойти.

В эту минуту в дверях появился учитель Никита Зотов. Наталья и князь ответили на его поклон.

— Вот и хорошо, что Никита Моисеевич пожаловал, — произнесла Наталья и вместе с князем направилась к выходу.

— Матушка! — удержал её Пётр. — Ты забыла, что я должен рассказать князю о полковниках.

Наталья многозначительно посмотрела на князя.

— Добро, государь мой, — проговорила она. — Послушаем, что скажет князь о судьбе полковников, коль тебе к спеху знать его мысли. Вечером он сам думал потолковать с тобой.

— Вечером?! Это мне ждать до вечера?

Наталья и князь тихонько рассмеялись, ласково поглядев на мальчика-царя. Наталья заняла своё тронное кресло, по обе стороны от неё сели князь и Пётр. Учитель Зотов, чувствуя, что пришёл не вовремя, раскланялся.

Правительница проводила его тревожным взглядом. Чувствовалось, что ей было не по себе. Петруша подумал, что матушка его словно бы чего-то опасалась. Он насторожился, зная по опыту, что она часто утаивала от него свои решения и дела. Он с нервным нетерпением смотрел то на неё, то на князя, который казался невозмутим. Но ведь он, Петруша, слышал, что, когда они входили в палату, князь, как бы завершая разговор, произнёс: «Беда полковников». «Никак что-то собираются утаить от меня», — думал Петруша, нетерпеливо-требовательно глядя на князя.

Ощутив на себе этот взгляд, князь спросил мальчика с привычной снисходительной лаской в голосе:

— Государь наш изволит узнать, о чём накануне было говорено с его матушкой?

— Да, изволю. Думаете, я не вижу, что вы замыслили что-то утаить от меня?

Наталья бросила на него быстрый тревожный взгляд. Её сынишка-царь словно бы наливался опасным возбуждением. И совсем испугалась мать, когда по лицу его прошла быстрая судорога, предвестник угрожающих конвульсий. На глазах её показались слёзы.

— И слова князя слышал, — продолжал Петруша.

Глаза Натальи испуганно метнулись на князя, как бы спрашивая: «Что слышал наш государь?» Князь Голицын начал с осторожной вкрадчивостью:

— Государь наш, батюшка Пётр Алексеевич! Скажу тебе по правде, ибо знаю, как ты любишь правду. Полковники допустили оплошку, и ныне надобно думать, как отвести от них беду.

— Какую ещё оплошку?! — резко и требовательно выкрикнул Петруша.

— Не спеши, государь! Слушай меня внимательно и отвечай рассудительно. Ты признаешь закон?

— Закон — это то, что я велю делать.

— Не совсем так, — мягко возразил князь. — Истинный закон в государственной целесообразности и необходимости. И сам царь не может его нарушить. Без опасных последствий. Древние греки говорили: «Закон суров. Но это закон».

— Так ты против полковников? — нетерпеливо вскинулся юный царь.

— Нет. Но ныне против полковников сам рок. Полковники нарушили закон, которого никто не отменял. Они пренебрегли указом царя Фёдора Алексеевича вернуть стрельцам всё забранное у них верхними чинами.

— А ежели дадено было недостойным? А отымать будут у достойных?

— Законом это не предусмотрено. Покойный великий государь Фёдор указание дал, чтобы никаких взятков со стрельцов не брать и никуда для работ не посылать. Полковники забыли тот указ и чинили стрельцам тяготы и неправды.

— Я отменю этот указ!

— Отмени! Да дело-то уже сделано. Идти против закона — это всё одно, что идти против самого рока. — И, помолчав, князь спросил: — Тебе ведома история братьев Гракхов? Никита Моисеевич не рассказывал тебе о ней?

Вместо ответа Петруша что-то пробурчал. И князь стал рассказывать:

— Сия история ныне к месту. Древний римлянин Тиберий Гракх ради доброделания вздумал добиться решения сената о возобновлении старого закона, чтобы начать передел земли в интересах граждан, и, хотя его поддержало большинство, действующий закон и связанное с ним положение дел оказались сильнее разумных побуждений. Тиберий Гракх был убит своими врагами. А что же завоёванное им большинство? Никто, кажется, и не пытался его спасти. Подобная судьба постигла и его брата Гая Гракха, хотя и при других обстоятельствах. Народ почтил память братьев Гракхов. Само место, где они были убиты, древние римляне стали почитать как священное. И матери их Корнелии поставили памятник: «Корнелия, мать Гракхов».