Историки Варшавского университета. Время и судьбы

Аннотация

В книге прослежены основные этапы жизни и деятельности видных, но незаслуженно забытых русских историков первой половины XX в. – И. П. Козловского, Г. Г. Писаревского и А. Ф. Семенова. Их научная, педагогическая и организаторская деятельность была связана с историко-филологическим факультетом Варшавского (Донского) университета. Возвращение имен русских ученых и их трудов представляется важным для уяснения общего состояния исторической науки в России в первой половине XX в. Очерки основаны на неопубликованных материалах из государственных архивов, материалах периодической печати и трудах И. П. Козловского, Г. Г. Писаревского и А. Ф. Семенова.

Предназначена для специалистов и широкого круга читателей, интересующихся историей исторической науки.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Южный федеральный университет» Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 12-01-002-8а «Судьбы и научное наследие историков Варшавского университета». Рецензенты: доктор исторических наук, профессор А. П. Беликов; доктор исторических наук, профессор А. Г. Данилов Введение Осмысление истории развития высшего исторического образования в дореволюционный период и первые годы становления новой власти приобретает особую актуальность в современных условиях. Сегодня очевидна необходимость повышения роли университетского образования, в том числе исторического. Связано это с происходящими процессами его модернизации. Однако любой модернизационный процесс неизбежно ставит перед исследователем задачу обращения к истокам, той культурной и интеллектуальной основе, на которой следует строить дальнейшие преобразования. В связи с этим обращение к профессиональной педагогической деятельности историков, которые внесли особый вклад в развитие высшего исторического образования, актуально как творческое рассмотрение огромного опыта социально-педагогической практики, его переосмысление и использование в свете нынешних преобразований. И. П. Козловский В качестве объектов исследования нами выбраны три представителя исторической науки, три профессора Варшавского университета – Иван Павлович Козловский, Григорий Григорьевич Писаревский и Анатолий Федорович Семенов. Первые два представляли российскую историю, последний – классическую древность. Их научная и педагогическая деятельность протекала в переломную эпоху. Все они, будучи известными учеными в дореволюционную эпоху, после революции и гражданской войны, оказавшись в тяжелейших условиях, как материальных, так и идеологического прессинга, несмотря на это, продолжили свою научную и педагогическую деятельность. Судьбам отечественного славяноведения посвящено современное исследование М. А. Робинсона. На основе богатого архивного материала автору удалось показать жизнь профессорско-преподавательского состава в первые годы советской власти, планы нового правительства в отношении ученой элиты, трудности, с которыми пришлось столкнуться ученым в новых условиях. Г.Г. Писаревский В работах донского ученого и бывшего ректора Ростовского государственного университета С. Е. Белозерова дана история возникновения Императорского Варшавского университета – первого высшего учебного заведения в Ростове-на-Дону. Им рассмотрена деятельность ведущих профессоров-историков, формирование научных школ и системы преподавания исторических наук, подготовка научных кадров. Вопросы университетского образования затронуты в литературе, посвященной развитию образовательных структур и положению интеллигенции. В. Р. Лейкина-Свирская основательно изучила историю формирования профессорско-преподавательских кадров в университетах в дореволюционный период, в том числе на историко-филологических факультетах. Особую благодарность авторы выражают коллеге из Баку – доктору философии истории, старшему научному сотруднику Института истории им. А. А. Бакиханова Национальной академии наук Азербайджана Эсмире Рагимовне Вахабовой – за помощь в поиске важных архивных материалов, посвященных жизни и деятельности Г. Г. Писаревского в Азербайджане. Немаловажным, на наш взгляд, является следующее обстоятельство: ученые, которым посвящена данная работа, не последовали примеру некоторых представителей российской интеллигенции и не покинули свою Родину, оставшись до конца верными России. Почему нами были выбраны имена этих ученых? Это объясняется прежде всего тем, что они сегодня оказались незаслуженно забыты потомками. Вернуть эти имена из небытия, показать важный вклад упомянутых исследователей в дело развития исторической науки – наша главная задача. Глава 1 Профессор русской истории Иван Павлович Козловский (25.12.1869-30.11.1942) § 1. Становление ученого В 1908 г. на кафедру русской истории Варшавского университета был избран выпускник Киевского университета, наставник-руководитель гимназии при Нежинском историко-филологическом институте, магистр русской истории Иван Павлович Козловский. Он родился в Тамбове 25 декабря 1869 г. Отец был канцелярским чиновником, кончил службу коллежским секретарем и почетным гражданином [1] . Образование будущий историк получил в тамбовской классической гимназии и Киевском университете св. Владимира, где учился у профессора В. С. Иконникова. В 1892 г. он окончил курс историко-филологического факультета с дипломом первой степени и золотой медалью за сочинение «Сильвестр Медведев. Очерк из истории русского просвещения и общественной жизни в конце XVII века». По решению совета университета сочинение Ивана Козловского было в том же году опубликовано в «Университетских известиях» [2] . Наставник молодого ученого Владимир Степанович Иконников, сам выпускник университета св. Владимира, с 1870 г. преподавал в университете. 1 ГАРО (Государственный архив Ростовской области). Ф. 49. On. 1. Д. 39. Л. 17. 2 Сильвестр Медведев. Очерк из истории русского просвещения и общественной жизни в конце XVII века Ивана Козловского, окончившего курс историко-филологического факультета (Приложение: Созерцание краткое лет 7190-92 Сильвестра Медведева). Киев: Тип. Ун-та св. Владимира, 1895; Иконников В. С. Опыт русской историографии: в 2 кн. Киев, 1891–1908. Его научное наследие обильно и многообразно, но особенно много внимания ученый уделял вопросам русской историографии. Его статьи о графе Н. П. Румянцеве, И. Н. Болтине, Л. А. Шлецере, Н. М. Карамзине были подготовкой к главному труду – его монументальному «Опыту русской историографии» [3] . Сравнивая работы В. С. Иконникова и И. П. Козловского, легко заметить общие черты их стиля – всестороннее исследование Источниковой и историографической базы, документальность изложения. Несомненно, что круг научных интересов Козловского сложился под влиянием В. С. Иконникова: это проблемы древней и новой истории России, источниковедение, историография, архивное дело. Выражением благодарности учителю стало посвящение ему главного труда «Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве» [4] . 3 Иконников В. С. Указ. соч. 4 Козловский И. П. Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве. Опыт исследования некоторых вопросов из истории русской культуры во II половине XVII века. Варшава, 1913. Сразу после окончания университета И. П. Козловский начал педагогическую деятельность. В Киеве он преподавал в женской гимназии г-жи Бейтель, коммерческом училище, торговой школе. В 1899–1900 гг. он сдал испытание на степень магистра русской истории при Киевском университете. О содержании курса, который Козловский вел в Киевском коммерческом училище, можно составить представление по изданному им в 1898–1900 гг. «Краткому очерку истории русской торговли» [5] . Автор выделяет несколько периодов в истории русской торговли. Первый период (приблизительно 850-1250 гг.) он характеризует как начальный этап торговли русских славян, когда идет формирование торговых путей и торговых центров, торгового законодательства [6] . Второй период (1250–1550 гг.) отличает прежде всего перемена района торговли [7] . Со времени монгольского завоевания замирают торговые связи с Византией, главным средоточием русской торговли становится Новгород, а позже Поволжье. Отдельно автор рассматривает историю торговли в Юго-Западной Руси, вошедшей в состав Великого княжества Литовского [8] . С падением Новгорода, завоеванием всей области реки Волги, с укреплением единодержавия в Москве, с заведением сношений с Сибирью и Англией начинается новый период в истории русской торговли (1550–1689 гг.) [9] . Район торговли расширился: появилась возможность оживленных сношений с Европой и Дальним Востоком. Четвертый период (1689–1762 гг.) – эпоха, замечательная во всех отношениях [10] . С приобретением берегов Балтийского моря Москва уступает место Петербургу как центру русской торговли. Развивается внешняя, в том числе морская торговля. Развитие торговли ведет к развитию торгового сословия, денежного дела, изменению торгового законодательства, улучшению путей сообщения. 5 Краткий очерк истории русской торговли И. Козловского, препод. Киевского коммерческого училища. Киев, 1898–1900. Вып. 1–2. 6 Там же. Вып. 1. С. 5. 7 Там же. С. 12. 8 Краткий очерк истории русской торговли И. Козловского. Вып. 1. С. 23–24. 9 Там же. С. 25. 10 Там же. С. 48. Деятельность И. П. Козловского в Киевском коммерческом училище не ограничивалась преподаванием курса истории русской торговли. Он также вел большую учебно-методическую и воспитательную работу. В 1902/1903 учебном году преподаватель И. П. Козловский был командирован попечительным советом Киевского коммерческого училища за границу с двумя целями. С одной стороны, он должен был ознакомиться с существующими учебными пособиями по истории в заграничных школах ввиду того, что выписка таких пособий из-за границы без предварительного ознакомления с ними представлялась нежелательной. С другой стороны, он должен был взять на себя руководство ученической экскурсией в Берлин и Дрезден на время рождественских каникул. Поскольку вторая обязанность поглотила все его время и он мог только очень поверхностно познакомиться с некоторыми пособиями в магазинах Берлина, Дрездена и Лейпцига, то посчитал свою миссию не выполненной. Поэтому он предпринял еще одну поездку за границу, на этот раз уже без учеников. Это была поездка в Вену на открывшуюся в конце марта 1903 г. выставку учебных пособий. В течение 5 дней по 3–5 часов в день И. П. Козловский осматривал все экспонаты выставки по историческому отделу. О том, насколько основательно познакомился ученый со всеми учебными пособиями по истории, которые употреблялись в немецких школах, свидетельствует его записка «Наглядные учебные пособия по истории на Венской выставке 1903 года» [11] . Это своего рода объяснительный каталог Венской выставки по предмету история. Составляя записку, И. П. Козловский исходил из признания полезности наглядного обучения и того обстоятельства, «что предмету истории в этом отношении не очень посчастливилось. В то время, как все почти средние учебные заведения имеют физические кабинеты, массу пособий по географии, естествознанию, химии, – история везде обставлена довольно плохо. Особенно плохо обстоит дело в этом отношении у нас в России» [12] . Выписка учебных пособий из-за границы была сопряжена с большими затруднениями, а учебные пособия по истории, изданные в России, были немногочисленны. При таких условиях историк считал крайне необходимым ознакомление «русской педагогической среды с состоянием учебных пособий по истории за границей» [13] . 11 Козловский И. П. Наглядные учебные пособия по истории на Венской выставке 1903 года. Киев, 1904. 12 Там же. С. 2. 13 Там же. В каталоге Венской выставки все наглядные пособия в отделе истории были подразделены на восемь групп: стенные карты, стенные картины, атласы, коллекции картин в папках, иллюстрированные издания, монетные коллекции, коллекции древностей первобытных и коллекции диапозитивов. И. П. Козловский в записке подробно рассматривает экспонаты каждой группы и дает свои пояснения и рекомендации. На основании этого обзора он делает следующие выводы: «1. Коллекция исторических картин представляет богатый материал, из которых преподаватель может составить себе хороший подбор, стоящий сравнительно недорого. 2. Коллекции монет, предметов и моделей очень небогаты, приобретение их обходится сравнительно дорого, и потому желательно изготовление их собственными силами преподавателей и учеников. 3. Коллекции исторических карт хороши только по древней истории; количество карт по средневековой и новой истории ничтожно, да и те, которые есть, не выдерживают критики. 4. Коллекции световых картин небогаты, но изготовление их по имеющимся богатым коллекциям стенных картин не представляет затруднений. 5. Альбомы и книги (иллюстр.) есть в достаточном количестве и хорошего качества, но они с трудом могут употребляться в качестве наглядных пособий» [14] . Преподавательскую деятельность И. П. Козловский успешно совмещал с научной. Темой его магистерской диссертации было историко-биографическое исследование, посвященное Ф. М. Ртищеву. В «Записках императорского Харьковского университета» за 1908 г. сохранился отзыв профессора П. Н. Буцинского о книге, изданной на основе диссертации магистранта Козловского [15] . Рецензент Петр Никитич Буцинский был великолепным ученым и педагогом. Его докторская диссертация «Заселение Сибири и быт первых ее насельников» (1889) – капитальное исследование, написанное почти исключительно на основе материалов, хранящихся в архивах министерств юстиции и иностранных дел, – в свое время вызвала ряд самых лестных для автора рецензий. Киевский университет удостоил харьковского ученого высшей степени – доктора русской истории. А Императорская Академия Наук присудила ему за эту работу премию Серебрякова (1890). Причем Буцинский придерживался правых взглядов, а рецензентом был известный либерал А. Н. Пыпин, признавший труд Буцинского достойным такой оценки. Перечень книг и статей ученого поражает разнообразием тематики. 14 Козловский И. П. Наглядные учебные пособия… С. 28–29. 15 Отзыв ординарного профессора П. Н. Буцинского о книге: «Ф. М. Ртищев. Историко-биографическое исследование магистранта Н. Козловского» // Записки императорского Харьковского университета. 1908. Кн. 4. С. 1–6. В отзыве на книгу И. П. Козловского, посвященную Ф. М. Ртищеву, П. Н. Буцинский высказывает ряд критических замечаний молодому автору. В частности, ставит ему в упрек то, что он «слишком идеализирует личность и деятельность Ртищева и в этом отношении доходит до необычайной крайности. Например, он пишет о Ртищеве, что по своим передовым взглядам на право свободы слова, свободы совести, свободы веры он стоит далеко выше не только своих современников, но и потомков» [16] . Козловский очень высоко оценивает религиозно-просветительную деятельность Ртищева и его роль в церковных реформах Никона, он – зачинатель реформ, а Алексей и Никон только исполнители. По мнению рецензента, Козловский также преувеличивает размеры состояния и благотворительной деятельности Ртищева [17] . На самом деле, по мнению П. Н. Буцинского, если нужно говорить о широкой благотворительной деятельности кого-нибудь в царствование Алексея Михайловича, то следует иметь в виду самого царя и особенно его первую супругу царицу Марью Ильиничну [18] . Козловский считает Ртищева идеалистом в самом широком смысле этого слова. Рецензент с этим не согласен. Он приводит многочисленные примеры обращения Ртищева к царю с челобитными по поводу тех или иных личных нужд, отсылки своих крестьян на каторжные работы и т. д. [19] И тем не менее, несмотря на преувеличения, недостаток обоснованности мнений, крайнюю идеализацию героя своего рассказа, Козловский, по мнению П. Н. Буцинского, проделал громадную работу, которая свидетельствует о любви автора к истории, о больших его способностях и начитанности. Молодой автор прочитал огромное количество печатных и рукописных исторических источников, на что потратил много времени и труда. Буцинский заключает: «Он (Козловский. – Авт.) настолько исчерпал исторический материал, касающийся личности и деятельности Федора Ртищева, что другому историку и в голову не придет мысль снова заняться этой неблагодарной темой. Выбор темы для диссертации неудачен, – увлечение автора героем “Жития” – крайнее… В этих двух обстоятельствах кроется главная причина недостатков, которые отметили в своей рецензии… Но там, где автор не стеснен увлечением, он обнаруживает серьезный критический талант, способен заглядывать вглубь предмета… Это можно видеть и в некоторых частях разбираемого нами исследования и, особенно, в другом его сочинении “Сильвестр Медведев”. Мне кажется, что от г. Козловского следует ожидать серьезных научных трудов по истории России, когда у него явится возможность специально посвятить себя этой науке» [20] . Недалекое будущее показало, что Козловский полностью оправдал надежды П. Н. Буцинского и стал автором серьезных научных трудов по истории России. 16 Отзыв ординарного профессора П. Н. Буцинского… С. 1. 17 Там же. С. 2, 3, 5. 18 Там же. С. 4. 19 Там же. С. 5. 20 Отзыв ординарного профессора П. Н. Буцинского… С. 6. После защиты в Харьковском университете диссертации на тему «Ф. М. Ртищев. Историко-биографическое исследование» в 1907 г. и получения ученой степени магистра Иван Павлович стал читать лекции в звании приват-доцента в Киевском университете. Вступительная лекция, прочитанная им 8 октября 1907 г., называлась «Значение XVII века в русской истории и характеристика предшественников петровских реформ». В лекции он подводил слушателей к выводу о том, что XVII век представлял собой не конец старой России, а начало новой, и в этом ключе давалась им оценка событиям и деятельности выдающихся лиц XVII в. в русской истории [21] . 21 Значение XVII века в русской истории и характеристика предшественников Петровских реформ. Вступительная лекция, читанная 8 октября 1907 года приват-доцентом И. П. Козловским. Киев, 1907. В том же году он был переведен на должность наставника-руководителя гимназии при Историко-филологическом институте в Нежине, а с 1908 г. читал лекции и в самом институте. В 1909 г. И. И. Козловский был избран экстраординарным профессором Варшавского университета по кафедре русской истории [22] . § 2. Варшавский период жизни и деятельности ученого Ко времени приезда И. П. Козловского в Варшаву кафедра русской истории имела большую историю и традиции. 22 Историко-филологический институт князя Безбородко в Нежине. Нежин, 1913. С. 31. Первым профессором, занявшим кафедру русской истории в Варшаве, был Николай Яковлевич Аристов (1834–1882). Выпускник Казанской духовной академии, Аристов был сторонником областнической теории А. П. Щапова. Магистерская диссертация Аристова называлась «Промышленность древней Руси» и была защищена им в Петербургском университете в 1866 г., что позволило ему в 1869 г. занять кафедру во вновь открытом Варшавском университете. Двумя годами позже он стал и доктором русской истории за сочинение «Московские смуты в правление царевны Софии» (студенты поэтому называли его «доктор Софьи Алексеевны»). Наибольшую известность ему составила все же магистерская диссертация: Аристов вошел в историографию как один из основателей экономического направления. В 1873 г. он переехал в Харьков, где также занял кафедру русской истории в университете. Преемником Аристова по кафедре стал выпускник Киевского университета Александр Иванович Никитский (1842–1886). Так же, как и Аристов, относившийся к экономическому направлению, он вошел в науку своими исследованиями древнего Новгорода и Пскова. Занимая кафедру в течение тринадцати лет, он некоторое время был и деканом факультета. В сущности же курс этот оказался очень удачным и полезным для студентов. В нем была сосредоточена вся русская история в целом ряде очерков систем всех выдающихся русских историков, так что в занимательном и систематическом изложении профессора студенты имели полную возможность ознакомиться с научными воззрениями на ход русской истории. Одновременно с Никитским стал читать лекции по русской истории и Николай Павлович Барсов (1839–1889). Выпускник Петербургского университета, он уже в 1871 г. пришел на службу в Императорский Варшавский университет библиотекарем. С уходом Аристова и увеличением количества часов на русскую историю Барсов получил возможность перейти на преподавательскую работу. Закреплению его на кафедре способствовала и защита им в 1874 г. магистерской диссертации «Очерки русской исторической географии. География первоначальной летописи». Диссертация публиковалась двумя изданиями и до сих пор используется как ценный справочник. После смерти Никитского на кафедру пришел Дмитрий Владимирович Цветаев, выпускник Петербургской духовной академии, специалист по истории церкви. Двумя годами позже, после смерти Барсова, на кафедре начал работать Иван Порфирьевич Филевич (1856–1913), выпускник Петербургского университета, ученик К. Н. Бестужева-Рюмина. После окончания университета Филевич долгое время работал учителем в гимназиях и лишь в 1890 г. защитил в alma mater магистерскую диссертацию «Борьба Польши и Руси за галицко-владимирское наследие». Во время перерыва в работе университета в годы первой русской революции Филевич переехал в Петербург, а окончательно уволился со службы в 1908 г. Определенные трудности возникали у профессоров русской истории при чтении лекций на юридическом факультете, где большинство слушателей были поляки. Напротив, студенты историко-филологического факультета воспринимали лекции вполне благосклонно. После возобновления в 1908 г. набора в Варшавский университет историко-филологический факультет, как и другие, оказался в сложном положении из-за незаполненности кафедр: за время перерыва в работе многие преподаватели уехали. Не стала исключением и кафедра русской истории. После продолжительных поисков на кафедру был избран выпускник Киевского университета, наставник-руководитель Нежинского историко-филологического института, магистр русской истории Иван Павлович Козловский. В 1910 г. в помощь Козловскому вторым профессором по кафедре был избран приват-доцент Московского университета Григорий Григорьевич Писаревский. Он был специалистом по истории иностранной колонизации в России в XVIII–XIX вв. Его магистерская диссертация называлась «Из истории иностранной колонизации в России в XVIII веке» (М., 1909). Писаревский читал лекции по новой русской истории. Представление об условиях жизни в Варшаве можно составить по воспоминаниям коллеги И. П.Козловского – профессора И. А. Малиновского: «Первое, что бросилось в глаза, когда приехали в Варшаву, это чистота, необыкновенная чистота… После дождя или снега выходят дворники с метлами, сметают мокрый снег и грязь в водосточные трубы. Если солнце пригреет, то через полчаса уже совершенно сухо… Любовь к чистоте, к зелени, к цветам свидетельствует о культурности населения. О культурности свидетельствует также обилие жизненных удобств и дешевая плата за пользование этими удобствами. За 76 р. в месяц мы имели небольшую, правда, но великолепную квартиру с массой заметных и незаметных удобств; два лифта, электричество, газ, газовая кухня, газовая ванна (в любое время можно было взять ванну: открыл рожок, чиркнуть спичкой, газ загорелся, и через 1-15 минут готово)… Дешевизна – это тоже характерная черта варшавской жизни… Можно было прожить дешево и с достаточным комфортом… Дешево стоили места в театры и на концерты. В Варшаве были так называемые правительственные театры – драматический оперный и опереточный. Представления давались на польском языке… Типичная, настоящая Варшава – польская. Мы жили в этой польской Варшаве, пользовались всеми теми удобствами жизни, какие она дает… Несмотря на высокую культурность и на все жизненные удобства, жить в Варшаве русскому человеку было тяжело… Варшава не могла дать нам нравственного удовлетворения. Мы чувствовали себя в Варшаве чужими людьми» [23] . 23 Малиновский И. А. Воспоминания. Екатеринодарский дневник, декабрь 1919 – март 1920 г.: рукопись. С. 121–124 (цит. по: Морозова О. М. Казаки, цари, красные командиры. Ростов н/Д, 2010. С. 118, 120). Преподавательская деятельность И. П. Козловского не ограничивалась Варшавским университетом. Одновременно он преподавал и в частных учебных заведениях – в гимназии г. Турского, на Женских коммерческих курсах г-жи Семирадзкой и Высших женских курсах при Варшавском университете [24] . В Варшаве Козловский успешно завершает работу над главным своим сочинением – «Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве». История почтового дела в России занимает особое место в творческом наследии И. П. Козловского. Связано это было с рядом причин. Первой из них была необходимость изучения почтовой системы для понимания общего состояния России второй половины XVII в., степени государственного единства страны. Именно почта служила необходимым связующим звеном между метрополией и периферией, с ней было связано развитие инфраструктуры страны. Развитие почтового дела напрямую совпало с периодом подъема России, усиления ее внешнеполитических связей. 24 Историко-филологический институт князя Безбородко в Нежине. С. 31. Историография развития почтового дела в России до появления работы Козловского была недостаточной, многие актуальные вопросы были слабо изучены или не изучены вообще. Основной упор делался на изучение почтового дела в отдельных регионах, при этом внимание уделялось в большей степени введению в научный оборот различных документов. Общего же анализа почтовой системы в рамках всей страны не проводилось. Решить эту задачу и было призвано вышедшее в 1913 г., к 300-летию «дома царей Романовых», в издательстве Варшавского университета двухтомное исследование И. И. Козловского «Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве». Это классический труд по истории почты второй половины XVII в. Наибольший интерес представляет история почтовой гоньбы из Москвы в Новгород и далее, «за море». По богатейшим материалам московского архива Министерства иностранных дел историк до мельчайших подробностей воссоздал картину работы почты. До сих пор все сведения о «заморской» почте XVII в. в позднейшей исторической литературе не оригинальны, они почерпнуты из исследования И. И. Козловского. В начале своего исследования И. И. Козловский обращает внимание на слабую освещенность в отечественной историографии вопросов, связанных с почтовым делом, и на почти полное отсутствие в архивах документов вплоть до Смутного времени. Действительно, с древнейших времен до XVII в. сохранилось лишь несколько сотен актов. Документы же XVII–XVIII вв. исчисляются десятками тысяч. Это обстоятельство существенно сказалось на исследованиях по древнейшей истории отечественной почты. И все же по тем сведениям, которые встречаются в древних актах, можно составить представление о старинной русской почте. Это – столбцы и книги Разрядного приказа, Приказные дела и другие фонды, введенные в научный оборот И. П. Козловским. Исследователь ставит вопрос о том, что заставило русское правительство в середине XVII в. ввести в стране почту, несмотря на наличие отлаженной системы ямских трактов, восходящих к временам монголо-татарского владычества. Ответ историка прост: русская ямская гоньба с рекордной скоростью могла доставить в любое время суток одну важную депешу, по одному конкретному адресу. Европейская же почта ходила регулярно, к ее отправке можно было собрать большое количество писем и отправить каждое из них в строго определенное время в любую точку вдоль почтовой линии. Европейский опыт понадобился тогда, когда потребности российского внешнеполитического ведомства заставили поднять информационный обмен с западными странами на новый уровень. Европейская почтовая система стала складываться в начале XVI в. В первой половине XVII в. у западных границ России окончательно сложились польские, бранденбургские и шведские почты, на что обратил внимание И. П. Козловский. Историк выстраивал изучение развития почтовой службы непосредственно с момента возникновения предпосылок ее организации. По его мнению, толчком к созданию русской регулярной почты стали неудачи в войне с Польшей за Украину. Воспользовавшись первыми успехами русско-украинских войск, Швеция тоже выступила против Польши и нанесла ей сильный удар. Шведская армия захватила Варшаву. Россия, боясь усиления Швеции, объявила ей войну. Однако отсутствие оперативной информации о событиях в Европе помешало дипломатам Посольского приказа правильно оценить международную обстановку и своевременно найти союзников. Вскоре после подписания мира со Швецией, еще до окончания войны с Польшей, русское правительство предпринимает попытку качественно улучшить систему сбора внешнеполитической информации. Первым проявил инициативу приказ Тайных дел, который занимался самыми разными вопросами, лично интересовавшими царя Алексея Михайловича. Изучение И. П. Козловским истории русской почты XVII в. давало историку основание для более общих выводов, в частности для вывода о том, что развитие России пошло по «догоняющему» варианту, толчком для которого были успехи стран Западной Европы и опасность отставания. На конкретной проблеме истории почты в России XVII в. Козловский строил концепцию общей истории страны, объясняющую общий ход исторического процесса. Характерной чертой, отличающей исследование И. П. Козловского, было детальное рассмотрение исторических вопросов через призму биографий отдельных лиц, внесших вклад в историю русской почты. Козловский первым детально исследовал личность Яна Ван Свидена, одного из организаторов почтового дела в России. Результатом его деятельности была первая почтовая линия, соединившая Москву с Ригой, а через нее с Бранденбургскими почтами и, далее, со всей Европой [25] . Но фактически почта Ван Свидена была частным коммерческим предприятием, которое работало по договору с правительством и пользовалось его покровительством. В таком виде почта была неэффективна в больших масштабах. Поэтому она просуществовала чуть более двух лет. И. П. Козловский проанализировал причины подобного неуспеха, значительное внимание уделив личности главы Посольского приказа А. Л. Ордин-Нащокина, выступавшего за реформирование почты. А. Л. Ордин-Нащокин предложил создать вторую, польскую почтовую линию до Вильно. По его настоянию пункт об организации почтовой связи был включен в Андрусовский договор 1667 г. Козловский подробно и детально проанализировал этот документ. 25 Козловский И. П. Первые почты и первые почтмейстеры… Т. 1. С. 84. Почта должна была служить сношениям между московским и польским правительствами по турецким и украинским делам, а также развитию торговли. И. П. Козловский обратил внимание на то, что Ордин-Нащокин нашел способ существенно удешевить доставку корреспонденции, используя ямскую службу. Вместе с тем автор отметил, что переход от вольного найма к использованию ямщиков привел и к определенным трудностям в доставке почты. Почта хронически запаздывала. Козловский проанализировал скорость доставки почты в 60-80-х гг. XVII в. из Вильно в Москву: она составляла в среднем 8-10 дней, но иногда задерживалась до 15 дней. Новый этап истории русской почты Козловский связывал с деятельностью Андрея Андреевича Виниуса. Личности Виниуса Иван Павлович уделял особое внимание. Ему была посвящена вышедшая в Санкт-Петербурге в 1911 г. монография «Андрей Виниус. Сотрудник Петра Великого (1641–1717)» [26] . Скрупулезно проанализировав сохранившиеся источники, автор нарисовал широкое полотно жизни этого незаурядного государственного деятеля, внимательно изучив все этапы его службы и подробно осветив различные стороны его деятельности. Андрей Андреевич Виниус родился в 1641 г., в 14 лет был крещен, в 23 – взят на государеву службу в Посольский приказ переводчиком при голландском посланнике Бореле. Его чиновничья карьера была неспешной, ее вершин он достиг почти в 60 лет. Каждый его шаг по служебной лестнице был нетороплив и выверен. Получив хорошее образование, обладая живым и подвижным умом, он, работая с иностранными специалистами – авторами проектов строительства флота и путей сообщения, профессионально вникал в суть последних, предложил свой проект строительства галерного флота. Виниус написал сочинение по географии, чертил карты, подавал многочисленные предложения в соответствующие приказы. Активная дипломатическая деятельность Виниуса приходится на 1672–1674 гг., когда правительство направило его в Европу (Англию, Францию и Испанию) с поручением добиться, чтобы королевские дворы Европы поддержали польского короля в борьбе с турками. Виниус вел переговоры с Карлом II в Англии, Людовиком XIV во Франции и Карлом II в Испании, но не добился успеха. Козловский считает, что в этом не было вины дипломата, просто у европейских королей были дела более важные, чем война с турками. В Москве, отмечал Козловский, это обстоятельство хорошо поняли и отблагодарили Виниуса за труды, пожаловав в московские дворяне, а еще через год произведя его в чин дьяка. Тогда же правительство предложило ему заняться организацией почтовой службы. Виниус принял предложение и более четверти века возглавлял почтовое ведомство. 26 Козловский И. П. Андрей Виниус, сотрудник Петра Великого (1641–1717). СПб., 1911. Из множества других дел, которыми занимался Виниус, можно выделить руководство царскими аптеками, за что царь Федор Алексеевич пожаловал его старинной и очень ценной иконой Нерукотворного Спаса. Довольно подробно Козловский останавливается на переписке Виниуса с Петром I. Автор пишет, что во время Азовских походов «царь имел в лице Виниуса постоянного важного и сведущего корреспондента. Через него он делал заказы за границей, военные заготовки у себя дома; через него получал сведения о заграничных и московских новостях, куранты, через него передавал сведения и поручения» [27] . Переписка с царем продолжалась и во время Великого посольства России в Европу с марта 1697 по апрель 1698 г. По оценке И. П. Козловского, царь едва ли имел в те годы в России еще одного такого конфидента. Царь писал ему часто, тайнописью, о делах, которые доверяют только абсолютно надежным людям. Царь писал о приемах, оказываемых Посольству, а Виниус – о почте, металлургии и делах Сибирского приказа, думным дьяком которого он стал около 1697 г. [28] 27 Козловский И. П. Андрей Виниус… С. 36. 28 Там же. С. 60. Козловский проследил еще одну сторону деятельности А. А. Виниуса, связанную со службой в Сибири. Он отмечал, что, возглавив Сибирский приказ в 1697 г., Виниус стал поощрять «охотников до приисков руд», направлять партии рудознатцев на Урал и в Сибирь. И хотя деятельность его на этом поприще продолжалась недолго, до лета 1703 г., и делил он ее с работой в почтовом ведомстве, Аптекарском и Артиллерийском приказах, выполнял еще множество личных поручений неуемного и нетерпеливого царя, все же сделать он успел очень много. Козловский обратил внимание на то, что Виниус увлек царя проектом освоения природных ресурсов Урала. Он писал царю об этом даже за границу, послав с одной из почт чертеж горы Магнитной, находившейся возле реки Тагил. Историк отмечает, что, возможно, под его влиянием царь, только вернувшись из Великого посольства, принял решение о строительстве Уральских заводов. Поражение русской армии под Нарвой создало предпосылки для дальнейшего освоения Урала. Виниус был назначен Петром «надзирателем артиллерии». По его инициативе казенный Невьяновский завод был передан Демидову. Виниус считал, что это позволит быстро и недорого обеспечить страну металлом, а армию – вооружением. В 1702 г. он выехал по именному указу «в Сибирь, в Тобольск, в Верхотурье, и с тех городов в уезды для досмотру новопостроенных… заводов и установления в литье пушечных и мортирных и иных полковых припасов». Первый уральский «железный караван» в Москву летом 1703 г. был, как отмечал Козловский, достойным итогом стараний Виниуса. Не избежал Виниус и опалы в результате направленных против него интриг и в 1706 г. бежал в Голландию. Царь, узнав об этом, велел отобрать в казну все его имущество. Виниус бил челом царю о прощении, был прощен и вернулся в Москву. И. П. Козловский делает вывод, что жизнь Виниуса после этих событий так и не пришла в состояние устойчивого равновесия. По поручению царя он занялся переводами книг по механике, фортификации, артиллерии, составлением русско-голландского словаря. Его библиотека представляла собой редкое собрание довольно разнообразных сочинений по религии, философии, праву, литературе, в том числе голландской и немецкой. Козловский проследил и последние годы жизни А. А. Виниуса, вплоть до завершения его земного пути в начале 1717 г. в Петербурге. Таким образом, жизни, деятельности и судьбе А. А. Виниуса историк посвятил особое исследование, показав его как одного из организаторов не только почтового дела, но и уральской промышленности. В отечественной историографии это был первый научный труд о Виниусе и его деятельности в России в конце XVII в. и при Петре I. И. П. Козловский показал А. А. Виниуса личностью, сыгравшей немалую роль в проведении реформ Петра I и в культуре России того времени. Заслуга И. П. Козловского в изучении истории почтовой службы в России состоит прежде всего в том, что он первым дал общий анализ развития почтовой системы всей страны. Изучение почтового дела имело большое значение для понимания общего состояния России XVII в., степени государственного единства, развития инфраструктуры, внешнеполитических связей. Научную работу историк совмещал с преподавательской деятельностью и научным руководством. Среди его учеников был Борис Дмитриевич Греков. В статье украинского историка О. Г. Самойленко приводится документ из Варшавского архива, который освещает первые научные шаги будущего видного советского историка Б. Д. Грекова. Это инструкция, составленная И. П. Козловским для занятий магистранта Грекова, который после окончания Московского университета вернулся в Варшавский университет, где обучался в 1901–1905 гг., для приготовления к профессорскому званию. «Историко-филологический факультет, – пишет И. П. Козловский, – обсуждая вопрос об оставлении при университете для приготовления к профессорскому званию магистранта Б. Д. Грекова, имел в виду желательность поддержки ученого работника в области западно-русской истории. Ввиду этого я полагаю, что наилучшим образом исполню пожелания факультета, если предложу г. Грекову усиленно заняться изучением старых литовско-русских и литовско-польских отношений, а ровно и отношений Юго-Западной Руси к Польше. Особенно необходимо ему сосредоточиться на следующих вопросах: 1) падение политической самостоятельности Галицкой земли; 2) история Киева с XIV в. до времени присоединения Малороссии к Москве; 3) переживание норм Русской Правды в литовском праве до издания Литовского Статута. Имея в виду в будущем чтение лекций по истории Южной и Западной Руси и Литвы, магистрант должен основательно познакомиться с литературой входящих вопросов и, насколько это для него окажется возможным, ознакомится с содержанием архивов Центрального Киевского, Виленского и Варшавского. Что касается диссертаций, то в виду того, что темы оных уже намечены, мне остается только заявить, что с моей стороны возражений не будет. Ввиду того, что магистрант уже давно занят вопросами о земельных богатствах новгородского владыки, об организации его хозяйства, о положении различных классов населения, сидящего на земле владыки, причем материалом ему служат кроме печатных источников (летописи, писцовые книги, акты и пр.) – документы, хранящиеся в Библиотеке С.-Петербургской Духовной Академии и Императорской Археографической Комиссии, – я полагаю, что эта работа должна быть окончена. Хотя она выходит из рамок занятий западно-русской истории, но, без сомнения, она обогатит автора сведениями по экономической истории и поможет ему впоследствии более сознательно отнестись к подобного рода вопросам. Темой второй своей ученой работы, к которой магистрант намерен приступить (по окончании предыдущей), магистрант избирает русско-польские отношения в царствование императрицы Екатерины II. В основу изучения этих отношений ему надо положить дипломатическую переписку дворов, помещенную в Сборнике Императорского Русского Исторического Общества, Lengnich, Jus publicum Poloniae; Volumina legum (VIII t.); Dembinski – Zrodla do dziejow drugiego i trzeciego rozbioru Polski; Koser Reinhold – Politische Korrespondenz» [29] . 29 Самойленко О. Г. Инструкция для ученых занятий магистранта Б. Д. Грекова, составленная профессором И. П. Козловским. URL: http: / / www. nbuv. go v. ua/. Разработкой проблем истории Юго-Западной Руси Б. Д. Греков займется значительно позже – во второй половине 1930-х – середине 1940-х гг. Тогда выйдут его «Развитие феодальных отношений Киевской Руси в XI–XII вв.», «Древнейшие судьбы Западной Украины», «Киевская Русь», «Общественный строй Галицкой Руси XIV–XV вв.», «Судьба населения Галицких княжеских вотчин под властью Польши (XV–XVIII вв.)», «Сельская община в Галицкой Руси и Польше» и др. Поэтому особенно важно отметить, что первым обратил его внимание на эту проблематику именно Иван Павлович Козловский. Преподавательская деятельность И. П. Козловского была весьма разнообразной. Наряду с общим курсом русской истории он читал и специальные курсы, в частности по истории русского просвещения, методике, методологии и философии истории, исторической географии, архивоведению. В многогранном научном наследии И. П. Козловского особое место занимает история русского просвещения в допетровскую эпоху. Взгляд ученого на уровень развития русского просвещения выражал его воззрения на характер и особенности российской истории в целом. История русского просвещения была предметом научного интереса И. П. Козловского на протяжении всей его жизни. Первая научная работа только что закончившего курс Киевского университета св. Владимира Ивана Козловского была посвящена просветителю XVII в. Сильвестру Медведеву [30] . К сожалению, спецкурс И. И. Козловского по истории русского просвещения не был опубликован, хотя Иван Павлович предпринимал неоднократные попытки опубликовать его [31] . О содержании курса можно судить по сохранившимся конспектам лекций, которые он читал студентам историко-филологического факультета Варшавского университета в 1915–1916 гг. в Ростове-на-Дону. Курс охватывал большой период, начиная со свидетельств источников о первых школах и книгах на Руси в XI в. и до эпохи Петра Великого. Во введении к курсу автор давал определение понятий «культура», «цивилизация», «просвещение». Если история русской культуры началась с момента исторического существования русского народа, то началом истории русского просвещения автор считал время распространения христианства на Руси. Под историей русского просвещения И. П. Козловский подразумевал прежде всего историю интеллектуального развития русского народа. Поэтому его в первую очередь интересовала история школы и связанной с ней науки, а также личности русских просветителей. Эта проблематика тогда была слабо исследована. Впервые вопрос о школах и просвещении в древней Руси стал предметом специального исследования в диссертации Н. А. Лавровского «О древнерусских училищах» (1854). 30 Сильвестр Медведев. Очерк из истории русского просвещения…; Известия СКГУ. 1927. Т. 1. С. 149. 31 История русского просвещения. Лекции, чит. студентам историко-филологического фак. Варшавского ун-та в 1915–1916 г. проф. И. И. Козловским. Ростов н/Д, 1916. С. 22. На основании анализа Лаврентьевской, Софийской, Новгородской летописей, Патерика Печерского и других источников Козловский пришел к выводу о том, что распространение просвещения на Руси началось вслед за ее крещением. Большая заслуга в распространении просвещения принадлежала св. Константину и Мефодию, труды которых дали возможность познакомиться со священными книгами. Сословие учителей появилось одновременно с духовенством и в значительной степени с ним совпадало. Обучение в большинстве случаев ограничивалось грамотностью, однако желающие имели возможность учиться и языкам, и грамматике. Обучение существовало не только в главных, но и во второстепенных городах и монастырях. Женщинам образование тоже было доступно. Но пользовались обучением лица состоятельные. В целом же русская земля имела больше данных для успехов просвещения в X–XIII вв., чем западные государства того времени с их латинской письменностью, к которой привилегированные классы относились равнодушно, а народ совсем не понимал [32] . 32 История русского просвещения… С. 29. Таким образом, в дискуссионном вопросе об уровне русского просвещения Козловский, вслед за Татищевым, выступал как ревностный защитник теории о высоте просвещения в Древней Руси. Признав факт существования школ в домонгольской Руси доказанным, Козловский попытался воспроизвести сам строй этих школ на основании свидетельств источников. Он обратил внимание на то, что наряду с духовенством существовали светские учителя. Это тем более вероятно, что представителей духовенства было немного, а часть его была греками, которые вряд ли могли так освоиться со славянским языком, чтобы на нем преподавать. Козловский считает возможным говорить о династиях учителей, когда дети наследовали занятие отцов [33] . Обучение начиналось в семилетием возрасте с азбуки, запоминания букв, затем слов и совершенствовалось чтением псалтири. Уважение к чтению, к книге отразилось на самом способе написания книг и их сохранении. Несмотря на дороговизну книг, любители собирали целые библиотеки (например, Ярослав Мудрый). 33 Там же. С. 50. Из сказанного Козловский делает вывод о том, что в Древней Руси в образованных людях не было недостатка. На основании летописей и татищевских известий он приводит примеры высокой образованности князей (смоленских Святослава и Романа Ростиславичей, Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, черниговских Игоря Ольговича и Святослава Давидовича, галицкого князя Ярослава Осмомысла) и духовенства (игумена печерского Феодосия, епископов новгородских Иоакима и Луку Жидяту, монахов печерских Нестора, Никона и Никиту Затворника, митрополита Иллариона, Ту ровского епископа Кирилла и др.). Большое внимание историк уделяет кругу чтения древнерусского человека. Исследуя этот вопрос, И. И. Козловский имел в виду не только те книги, которые дошли до нас от XI–XIII вв., но и те, списки которых относились к более позднему времени, но о которых с уверенностью можно сказать, что они были знакомы русским читателям в XI–XIII вв. На первом месте среди древних книг стояли книги Св. Писания и творения отцов церкви. Любимым чтением были сочинения Иоанна Златоуста, так как его изложение отличалось жизненностью и отсутствием аскетического ригоризма. Был знаком русский читатель и с иностранной литературой, прежде всего византийской и югославянской. В большом почете были классические языки. В вопросе о культурном влиянии Византии на древнерусское просвещение Козловский придерживается вывода о том, что с первых шагов русская литература стремилась к самостоятельности. Это видно из подбора тем и из их освещения. Но форма произведений была заимствована из Византии. То же можно сказать о школьном образовании. Византийское влияние сказывалось в смысле характера преподавания и его приемов, но не в смысле содержания преподаваемых наук. Следующий раздел спецкурса был посвящен истории просвещения в эпоху монгольского ига (XIII–XV вв.). Козловский обращает внимание на то, что в литературе преувеличивают отрицательные культурные последствия для Руси монгольского завоевания. Напротив, на основании ряда источников (послание новгородского архиепископа Геннадии, Стоглав и др.) он констатирует более широкое распространение грамотности в этот период [34] . Об этом свидетельствует то, что учительством занимались разные люди за плату, т. е. была потребность в учении, существовал целый разряд людей, которые переписывали и продавали книги. Общий вывод, к которому приходит И. П. Козловский в этом разделе, состоит в том, что образовательный уровень духовенства в XIII–XV вв. понизился, но грамотность и любовь к просвещению развивались, особенно в светской среде. Византия перестала давать умственную пищу Руси, и передатчик этой пищи – духовенство – утратил свою роль в этом деле. В народе же грамотность продолжала развиваться, и культурные взгляды передовых людей приобретали национальную окраску. 34 История русского просвещения… С. 57. Таких блестяще образованных людей, какими были Владимир Мономах или Кирилл Туровский, стало значительно меньше, но грамотность совершила обратный процесс [35] . Развитие грамотности вело к свободомыслию, появлению ересей, а позже и к расколу. XVII век стал веком сильного умственного движения, которое потребовало участия и духовенства, и правительства, и приезжих иностранцев, и южно-русских ученых. Особое внимание Козловский уделяет истории образования в Юго-Западной Руси, справедливо считая, что южно-русские ученые сыграли выдающуюся роль в умственном движении Московского государства в XVII в. 35 История русского просвещения… С. 57. На Юге рано осознали необходимость изучения латыни. Идея открытия высшего учебного заведения принадлежала Петру Могиле. Получив сан архимандрита Киево-Печерской лавры, он стал отправлять за границу монахов для получения образования. Вернувшись, они реформировали Киево-Печерскую школу. В 1633 г. она была объединена с Богоявленской школой и стала называться Киево-Могилянской коллегией. Так было положено начало знаменитой Киевской академии. Она обслуживала весь юго-западный край. В основу преподавания было положено три языка: латинский, славянский и греческий. Все преподавание было рассчитано на 13 лет. При Алексее Михайловиче инициативу создания школы в Москве взял на себя Ф. М. Ртищев. Тот самый Федор Ртищев, личность которого, как мы знаем, привлекла И. П. Козловского еще в начале его научной карьеры. Козловский очень высоко оценивал религиозно-просветительную деятельность Ртищева и его роль в церковных реформах Никона, считая его инициатором реформ, а Алексея Михайловича и Никона – только исполнителями. Представление Козловского о Ртищеве как идеалисте в самом широком смысле этого слова тоже было преувеличением. И тем не менее, несмотря на преувеличения и идеализацию Ртищева, Козловский проделал громадную работу, прочитал огромное количество печатных и рукописных исторических источников, на что потратил много времени и труда. Историческое развитие России в XVII – начале XVIII в., и в частности история русского просвещения этого периода, занимает особое место в научном наследии И. П. Козловского. Именно этот этап он считал важнейшим в развитии страны. Интерес к данному периоду русской истории был характерен для историографии начала XX в. Он напоминал эпоху, которую переживало русское общество на рубеже XIX–XX вв., когда развертывалось творчество И. И. Козловского. Историк понимал значение познания переходного периода истории для уяснения сущности исторических явлений и процессов, общего характера существования страны в прошлом и настоящем. Таким образом, интерес И. И. Козловского к истории русского просвещения не был случаен. Он в полной мере соответствовал характеру и особенностям общественно-политической мысли в стране в конце XIX – начале XX в. В развитии просвещения историк видел один из наиболее важных показателей особых черт и качеств отечественной культуры. Другой спецкурс, который И. П. Козловский читал в Варшавском университете, назывался «Методология истории и новейшие направления в русской историографии» [36] . Он был издан литографическим способом в 1915 г. в Варшаве. К нему же прилагалась программа курса, которая дает четкое представление о его структуре. 36 Козловский И. П. Методология истории. Новейшие направления в русской историографии. Курс, читанный в Императорском Варшавском университете в 1914/1915 академическом году. Варшава, 1915. С. 5. Во введении к курсу И. П. Козловский давал подробный анализ литературы по предмету, в том числе по главному дискуссионному вопросу о том, можно ли считать историю наукой [37] . Далее историк останавливался на различных ступенях понимания истории. Первой ступенью было понимание истории как изображения подвигов героев. В связи с этим историк рассматривал вопрос о значении личности в истории. Затем в спецкурсе уделялось внимание различным методологическим подходам (от провиденциализма до марксизма) и основным направлениям в русской историографии (утилитарному, философскому, филологическому, историко-географическому, историко-археологическому, экономическому, психологическому и эклектическому). 37 Козловский И. П. Методология истории… С. 3. Характеризуя современную ему литературу по методологии истории, И. П. Козловский отмечал прежде всего фундаментальный труд своего учителя В. С. Иконникова «Опыт русской историографии». Козловский указывал на то, что «Иконников добросовестно дает исчерпывающий материал, упоминает обо всех авторах, писавших даже о частных вопросах, например о значении личности в истории, и указывает богатейшую литературу» [38] . Из других авторов Иван Павлович указывает Томаса Карлейля (Герои, почитание героев и героическое в истории. СПб., 1908), Генриха Риккерта (Философия истории. СПб., 1908), А. С. Лаппо-Данилевского (Методология истории. СПб., 1910–1913. Вып. 1–2) и Н. И. Кареева (Главные обобщения всемирной истории. СПб., 1903). 38 Там же. С. 4. Методологию И. П. Козловский понимает как часть философии, науку с определенными законами, программой и системой. «Методология истории – это система, излагающая способы и приемы изучения исторической науки, или, что то же – способы и приемы добывания истины из истории» [39] . То есть, определяя таким образом методологию, историк причисляет историю к наукам, хотя обращает внимание на то, что «этот вопрос авторитетами решается различно» [40] . Первым по этому вопросу высказался Конт. Он не отказывался категорически признать историю наукой, но считал, что она должна открывать общие законы, под которые можно подвести все жизненные явления. В отличие от Конта Шопенгауэр категорически отказывал истории в научности: «Не стоит и трудиться подводить историю под науку, раз она имеет дело с явлениями индивидуальными, – великие люди, великие эпохи – все это исключительно и индивидуально». Риккерт также поставил вопрос о том, насколько индивидуальное может быть предметом науки. Можно изучать последовательную смену индивидуальных явлений в социальной жизни людей. Но трудно изучать такую науку, где на каждое явление свои взгляды у работников науки. 39 Там же. 40 Там же. С. 9. Далее Козловский рассматривает, как в разные эпохи понимали историю и цель ее изучения. Ученый предлагает определение истории по содержанию и по форме [41] . По содержанию история – это наука, которая изучает факты прошлой жизни человека с целью разуметь современные формы его жизни. По форме – это художественное изложение проверенных фактов прошлой жизни человека. Первая ступень понимания истории – как изображения подвигов героев – была пониманием истории как искусства, а не науки. Главной задачей было возбуждение у читателя храбрости, мужества и т. д. В качестве примеров такого подхода историк приводит «Илиаду», «Одиссею», «Энеиду», былины об Илье Муромце, который один охраняет целый город и государство. Ученый обращает внимание, что самый древний способ изложения истории сохранился до настоящего времени. Этот способ связан с вопросом о значении личности в истории. Личность в истории является как бы фокусом, преломляющим стремления и идеалы эпохи. 41 Козловский И. П. Методология истории… С. 24. Козловский приводит различные взгляды ученых на роль личности в истории. Карлейль считал, что в героях заключен весь смысл мировой истории, весь интерес истории, они не только воплощают идеалы, но и создают их. Из русских историков первым о роли личности высказался Т. Н. Грановский в статье «Четыре характеристики». Он писал, что герой представляет собирательную мысль и волю народа. Он не только выражает личные идеалы, но и проводит их в практику. Противниками этой теории были Кондорсе, Конт, Бокль, Спенсер. Они исходили из того, что все исторические законы подчиняются действиям естественных сил, великому человеку нет места в истории. Сам Козловский считал, что настоящим носителем прогресса является именно индивидуум: «Не признавая вполне мнения Гегеля об абсолютном духе, я склонен признать высокую духовную силу, которую можно назвать общим духом человечества, который ставит в разные эпохи человеческой жизни задачи. Эти задачи выполняются не всем человечеством, но немногими личностями» [42] . Поэтому он не склонен недооценивать роль личности в истории. В качестве примера историк ссылается на недавние 1905–1906 гг., когда «все общество трепетало, но великого человека не нашлось. В таких случаях происходят болезненные явления в жизни народов, которые разрешаются вничью. Это не значит, что идеи, добытые обществом, умрут. Они должны вступить в сочетание с другими идеями и будут ждать своего исполнения» [43] . 42 Козловский И. П. Методология истории… С. 40. 43 Там же. С. 45. Таким образом, на начальной стадии понимания исторического процесса (т. е. истории героев) историк выделяет три фазы: 1) мистическую, с чересчур преувеличенной верой в человеческие способности; 2) прагматическую, когда личности придается большое значение, но она не обожествляется; 3) психологическую, для которой характерно преувеличение влияния личности на массы. Следующая стадия в понимании исторического процесса определялась господством провиденциализма, ход истории объяснялся влиянием провидения. Третья стадия в понимании исторического процесса, названная Козловским утилитарной, тесно связана с первой. Утилитарное направление (В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин) дало истории сравнительный метод, умение проводить аналогии, более глубоко изучать факты на основе источников. Таким образом, каждое направление, при всем несовершенстве, что-то оставило в общей сокровищнице исторического знания. Первое – вопрос о личности в истории, второе – о значении религии, третье – сравнительный (исторический) метод. Останавливаясь подробнее на сравнительном методе, автор предупреждает, что к этому методу нужно подходить осторожно. В качестве примера он приводит сравнение Великой французской и русской революции. Внешне похожие события имеют совершенно различный внутренний смысл и различные действующие силы [44] . 44 Козловский И. П. Методология истории… С. 45. Более подробно ученый останавливается на следующем, философском направлении. Он полагает, что в полном смысле философия истории появляется только во времена Гегеля. «Учение Гегеля представляет собой пантеистическую переделку провиденциализма. Там религия, здесь – дух. Содержание истории – процесс проявления духа в разумной действительности» [45] . Козловский считал, что историк обязан иметь философское образование, но быть чрезвычайно осторожным к подчинению исторических фактов различным философским теориям. 45 Там же. С. 46. Далее ученый рассматривает вопрос о влиянии филологии на историческую науку. Филология расцвела в XVIII в. Она открыла родство народов на основании данных языка. Историки стали пользоваться филологическим методом. Одним из первых к нему обратился Б. Г. Нибур, дав критический анализ сочинений Тита Ливия. В России представителями этого направления Козловский считает прежде всего А. С. Лаппо-Данилевского и А. А. Шахматова. Козловский полагает, что Шахматов в работе «Разыскания о древнейших русских летописных сводах» сделал по отношению к древнерусским летописям то же, что Нибур по отношению к Титу Ливию [46] . 46 Там же. С. 93. Однако историк признает, что филологическое направление стоит особняком и малопродуктивно, «т. к. всякое злоупотребление филологией в истории не дает хороших результатов». Результатом влияния естественных наук на историю стало выделение в самостоятельные отрасли знаний антропологии и этнографии, оформление историко-географического направления в русской историографии. Представителями этого направления были С. В. Ешевский, А. П.Щапов, Н. П. Барсов. Главное внимание Козловский уделил Н. П. Барсову и его труду «Очерки русской исторической географии». Он писал: «Часто бывает, что одно сочинение делает человека знаменитым навсегда. Русская историческая география домонгольского периода существует только у него (Барсова. – Авт.)» [47] . 47 Козловский И. П. Методология истории… С. 102. Историко-археологическое направление тоже развивалось в тесной связи с естественными науками, давшими сведения о пластах земли и химических процессах в предметах, которые были под землей. Среди представителей этого направления И. П. Козловский выделяет А. С. Уварова, которого называет отцом русской археологии, Н. И. Костомарова, И. И. Срезневского, И. Е. Забелина, особо останавливаясь на деятельности последнего [48] . Наряду с естественными науками большое влияние на развитие историографии оказали экономические науки в лице Адама Смита, обратившего внимание на важность экономических отношений в жизни человека, Сен-Симона, сделавшего вывод о том, что в основе всех отношений лежат производственные отношения, и К. Маркса, выявившего всю полноту факторов, влияющих на производственные отношения. Однако Козловский полагал, что учение Маркса отличалось большим догматизмом, что далеко не все явления можно свести к производственным отношениям [49] . В частности, стремление людей к размножению трудно объяснить экономическими интересами. В России представителями экономического материализма Козловский считал М. И. Туган-Барановского, В. О. Ключевского, П. Н. Милюкова, Н. А. Рожкова. Обращает он внимание и на книгу тогда еще молодого историка М. Н. Покровского: «В последнее время выходит популярная история Покровского, вся написанная с экономической точки зрения. Кому придется держать в руках эту историю, тот увидит, к каким искажениям может привести одностороннее освещение исторического факта. До каких курьезов могут дойти сторонники экономического материализма, говорит тот факт, что один из них вздумал объяснить возникновение Реформации протестом мясников против большого количества католических постов» [50] . 48 Там же. С. 110. 49 Там же. 50 Козловский И. П. Методология истории… С. 117. Определенное влияние на историческую науку оказывает и психология. И. П. Козловский приводит слова И. Тэна о том, что истинным предметом истории является душа человеческая. Но психологическое направление не получило распространения в России. Исключением является творчество В. О. Ключевского, который дал блестящие психологические картины из жизни русского народа [51] . К эклектическому направлению историк относит труды Н. Г. Устрялова, К. Н. Бестужева-Рюмина, А. Г. Брикнера, Д. И. Иловайского и своего учителя В. С. Иконникова: «Иконников занимает первое место в эклектическом направлении. Его труд – драгоценнейшая книга для всякого, занимающегося русской историей… Для чтения эта книга непригодна, там так нагромождены факты, что читатель сразу бросит ее, но для справок она незаменима» [52] . 51 Там же. С. 130. 52 Архив УФСБ по Ростовской области. Д. П-41335. Л. 260. Показания Козловского 8 мая 1931 г. Таким образом, курс лекций по методологии истории и новейшим направлениям в историографии дает наиболее полное представление о разных аспектах научной позиции И. П. Козловского, о его точке зрения по теоретическим, методологическим и конкретно-историческим вопросам, следовательно, является для нас важным историографическим источником. В основе построения курса лекций лежал принцип историзма, в свете которого историк рассматривал каждое явление в культурно-историческом контексте, исходя из его исторической обусловленности и соответствия своей эпохе. Первая мировая война положила конец размеренной жизни ученого, но произошло это не сразу. Осенью 1914 г. фронт с Германией стабилизировался в 35 верстах от Варшавы. В университете начались занятия. 1914/1915 учебный год прошел в обычном режиме. В марте 1915 г. Иван Павлович принимал участие в юбилейном заседании Московского археологического общества, а в мае был делегирован Варшавским университетом на съезд профессоров русской истории и истории права в Москве по вопросу о чествовании Николая II за заслуги, оказанные им науке русской истории. На съезде было принято решение поднести Николаю II благодарственный адрес и ходатайствовать об учреждении периодических съездов профессоров русской истории и русского права под названием Николаевских. Козловский в числе прочих делегатов подписал адрес, но на царской аудиенции не присутствовал по болезни [53] . Жизнь шла своим чередом. Старший сын Сергей был уже студентом. Дочери Мария, Лариса и Александра учились в гимназии. Но вести с фронта становились все более тревожными, а 23 июля 1915 г. Варшава была оставлена русской армией. Профессорско-преподавательский состав и студенты в это время были на летних вакациях. Срочно был поставлен вопрос об эвакуации университета, который был решен в пользу Ростова-на-Дону. 53 ГАРО. Ф. 527. On. 1. Д. 1. Л. 187 об. 7 августа 1915 г. по приглашению Ростовского-на-Дону городского управления члены правления университета – ректор С. И. Вехов, проректор Л. П. Щелкановцев, и. о. деканов В. В. Курилов, Д. Л. Давыдов, В. В. Есипов и В. А. Погорелов – отправились в Ростов для непосредственного осмотра предлагаемых городом помещений. 10 августа после осмотра помещений было принято постановление чрезвычайного собрания Ростовской городской думы о размещении университета в Ростове-на-Дону [54] . На заседании совета университета 12 августа 1915 г. ректор Вехов отчитался о поездке в Ростов. Из поездки он вынес благоприятное впечатление о городе и его жителях: «В Ростове 200.000 жителей, в соседней Нахичевани – 50.000. Жителей Ростова: русских 83 % (33 % из них казаки), армян 6 %, греков 3 %, евреев 7 %, татар 1 %. В городе канализация, водопровод, электрическое освещение, трамвай. 16 средних учебных заведений, 8 мужских и 8 женских гимназий, городская публичная библиотека. Все это вполне может обеспечить университет слушателями, а студентам это обеспечит заработок уроками. Городская комиссия обещала приискать квартиры профессорам и студентам, а также студенческую столовую» [55] . Ректор также отметил общее сочувствие жителей Ростова и энтузиазм молодежи при известии о перенесении университета в Ростов: «При появлении профессоров Варшавского университета в Ростовском городском саду им было оказано редкое академическое приветствие. Симфонический оркестр исполнил университетский гимн, и вся многочисленная присутствовавшая публика встала со своих мест и обнажила головы. А при отъезде профессоров из Ростова курсистки собрались в громадном количестве на вокзале и приветствовали профессоров пением университетского гимна и единодушными криками “до свидания”» [56] . 54 Там же. Л. 191 об. 55 ГАРО. Ф. 527. On. 1. Д. 1. Л. 194 об. 56 Там же. Л. 217. На заседании совета университета 18 августа 1915 г. было принято решение командировать в качестве представителей от факультета по надзору за приспособлением помещений в Ростове, предназначенных для занятий, А. М. Евлахова и И. П. Козловского [57] . В местной газете Ростова-на-Дону «Приазовский край» И. П. Козловский знакомил читателей с историко-филологическим факультетом. Козловский подчеркивает тот факт, что историко-филологический факультет со времен его основания и до 1905 г. был малолюден. Позже факультет был закрыт на два года. После повторного открытия число студентов резко возросло. Все больше возрастал интерес к словесности и истории литературы в целом. У факультета, как и многих других, были свои преимущества и особенности. Широко было поставлено изучение славянской филологии, литературы и истории древности. Единственно слабым являлось преподавание философии из-за того, что не хватало преподавательского состава. И один профессор вынужден был читать курс и философии, и педагогики. 57 Приазовский край. 1915. Сент. № 236. Таким образом, Иван Павлович принимал самое деятельное участие в эвакуации университета из Варшавы в Ростов и обустройстве его на новом месте. § 3. Директор Нежинского историко-филологического института Однако в Ростове-на-Дону И. П. Козловский оставался недолго. Уже в 1915 г. встал вопрос о его назначении директором Нежинского института. Во время ареста в феврале 1931 г. Козловский на допросе сообщил, что в 1915–1916 гг. он обращался к С. Ф. Платонову с просьбой дать рекомендацию к товарищу министра В. Т. Шевякову в связи с назначением на должность директора Нежинского историко-филологического института. Он ездил в Петроград, был у Платонова, и тот рекомендовал его Шевякову [58] . В июле 1916 г., находясь на лечении в Нальчике, И. П. Козловский получил телеграмму Министерства народного просвещения о назначении его директором института в Нежине [59] . 3 августа 1916 г. он вступил в должность. Институт находился в тяжелых условиях. Большая часть его помещений была занята госпиталем для раненых. Материальное положение и преподавателей, и учащихся в условиях войны было тяжелым. Заработная плата преподавателей оставалась на том же уровне, что в конце XIX в., а цены постоянно росли. 58 Архив УФСБ по Ростовской области. Д. П-41335. Л. 49. Показания Козловского 11 февраля 1931 г. 59 ГАЧО (Отдел обеспечения сохранности документов Государственного архива Черниговской области). Ф. 1105. On. 1. Д. 2040. Л. 1, 2, 17. 1 сентября 1916 г. директор Козловский подал докладную записку о нуждах института в Министерство народного просвещения. Записка состояла из двух частей: проблемы, касающиеся учебного процесса, и хозяйственные проблемы. Собственно, назревшие хозяйственные проблемы ставили под угрозу весь учебный процесс. В числе первостепенных хозяйственных задач он указывал на необходимость введения центрального отопления, электрического освещения, устройства канализации в усадьбе института и ремонта всех институтских помещений [60] . 8 сентября 1916 г. на первом заседании правления института Иван Павлович поднял вопрос о необходимости ремонтных работ и электрического освещения в институте [61] . 60 Там же. Д. 2081. Л. 10. 61 Там же. Д. 2105. Л. 3; Д. 2098. Л. 54, 69 об. Важнейшей задачей института И. П. Козловский считал проведение реформы по учебной части. Он предлагал ввести пятый курс для подготовки студентов к педагогической либо научной деятельности, учредить кафедру педагогики, дать институту право присваивать ученые степени по педагогике [62] . Он также предлагал учредить при институте романо-германское отделение, дать права католикам учиться в институте наравне с другими, в том числе лютеранами, православными и т. д. У директора были широкие планы по подготовке празднования 100-летнего юбилея гимназии высших наук, лицея и института в 1920 г. Козловский взял на себя труд составления общей истории института в связи с историей просвещения в России [63] . Как директору института, Ивану Павловичу приходилось много времени проводить в поездках к почетному попечителю института графу А. А. Мусину-Пушкину, а также в Министерство народного просвещения в Петроград. О результатах этих поездок он докладывал конференции историко-филологического института (т. е. совету института. – Авт.). В частности, о том, что попечитель поддержал идею о расширении деятельности института путем учреждения романо-германского отделения, кафедры педагогики и предоставления институту права давать ученые степени по этой кафедре. Попечитель поддержал также идею сохранения интерната, так как это освобождало студентов от поиска средств к существованию и давало им возможность посвящать больше времени образованию. Он также признал полезным оживление студенческой жизни путем устройства научных, музыкальных, спортивных кружков, экскурсий, научных кабинетов, например, античного искусства, педагогики и т. д. [64] 62 ГАЧО. Ф. 1105. On. 1. Д. 2081. Л. 4. 63 Там же. Д. 2097. Л. 55. 64 Там же. Л. 60. Министерство поддержало идею преобразования института в высший педагогический с 5-летним сроком обучения [65] . В середине февраля 1917 г. в министерстве должно было состояться первое совещание по вопросу о преобразовании института. Для выработки его устава была образована комиссия во главе с Козловским [66] . Однако запланированное на февраль 1917 г. совещание не состоялось из-за революционных событий в Петрограде. Наступивший вслед за революцией финансовый кризис отодвинул проблемы реформирования института. На первый план выступили хозяйственные проблемы. Еще накануне войны институтская усадьба представляла собой картину полного разрушения. В течение трех лет (1914–1917 гг.) в ней пребывал госпиталь Земского союза с несколькими сотнями раненых солдат, что в хозяйственном отношении имело самые гибельные результаты. Жилые помещения требовали капитального ремонта. В докладе о состоянии хозяйственной части института в июле 1917 г. Козловский следующим образом охарактеризовал условия жизни преподавателей: «Казенные квартиры очень тесны, малоприветливы и отличаются полным отсутствием хоть самого скромного современного комфорта. В них нет электрического освещения, водопровода, теплых клозетов, ванн. Одной стороной они выходят в громадный грязный двор. В нижних этажах часто обнаруживается значительная сырость, в некоторых местах стены мокры в течение всего лета. В доме шашелем съедены балки и стропила, и потолок грозит обрушением» [67] . В июле-августе ситуация еще больше осложнилась. После провала наступления русской армии встал вопрос об эвакуации института. В августе Козловский обратился с телеграммами в Екатеринодар, Владикавказ, Таганрог и Томск с просьбой проинформировать, есть ли возможность в случае эвакуации института предоставить помещения хотя бы для вечерних занятий [68] . 65 Там же. Л. 79–80. 66 ГАЧО. Ф. 1105. On. 1. Д. 2097. Л. 81. 67 Там же. Д. 2115. Л. 90. 68 Там же. Л. 14. За первый год своего директорства Иван Павлович провел огромную работу по сохранению института, показал себя инициативным и дальновидным руководителем. Все стороны жизни института были предметом его внимания. Об этом свидетельствует его переписка с почетным попечителем института графом Александром Алексеевичем Мусиным-Пушкиным. В частности, директор писал в сентябре 1917 г.: «Работа у нас уже в полном разгаре. Раньше всего начала работать институтская гимназия с 1 сентября. Новооткрытая 3-я женская гимназия начала приемные экзамены 5-го, а учение 20 сентября. Высшие женские курсы открыли занятия с 18 сентября, наконец, сам институт, начавший экзамены 4-го сентября, приступил к лекциям 21-го…» [69] Далее в письме И. П. Козловский выражал озабоченность тем, что студенты много тратят времени в приискании квартир и в дежурствах в очередях за хлебом, что их материальное положение значительно ухудшилось, и сообщал о предпринятых им усилиях по организации столовой и общежития. В том же письме он сообщал попечителю, что усилия по электрификации института увенчались успехом: «Единственная радость у нас, это электрическое освещение. Это для нашей библиотеки драгоценнейшее приобретение. 24 сентября состоялась окончательная приемка установки, и мы уже пользуемся освещением» [70] . Положение института значительно ухудшилось осенью 1917 – зимой 1918 г. Часть институтских помещений была занята под госпиталь, в гимназических классах стояла батарея артиллерийского дивизиона. В письме к А. А. Мусину-Пушкину директор писал: «Госпиталь в последнее время ставит нас в ужасное положение: у него совершенно нет средств на топливо. Раздраженные солдаты сокрушили на топливо ограду нашего парка, брали наши дрова, ломали госпитальную мебель» [71] . В 1918 г. положение института еще больше усложнилось. Частая смена власти (Центральная Рада, большевики, гетманство и немецкая оккупация, снова большевики) приводила к тому, что проекты реформ, поддержанные одним правительством, не встречали поддержки у другого, что делало невозможным проведение последовательной политики. Не говоря уже о финансовых трудностях и растущей дороговизне. Директор неоднократно обращался к властям с просьбой повысить стипендии студентам и зарплату преподавателям, уровень жизни которых непрерывно падал [72] . 69 Копия письма И. П. Козловского А. А. Мусину-Пушкину (б. д.) // Фонд музея истории Нежинской высшей школы. Л. 1–2. 70 Там же. Л. 2. 71 Там же. Л. 12. 72 ГАЧО. Ф. 1105. Он. 1. Д. 2157. Л. 26, 71. В тяжелых условиях войны и революции И. П. Козловский не только руководил институтом, но и всеми силами старался сохранить историческое наследие. Возглавив институт, он ознакомился с состоянием его библиотеки и музейных коллекций (Гоголевской комнаты, нумизматического и рукописного собрания) и сделал все от него зависящее для их сохранения. По инициативе директора эти коллекции в сентябре 1916 г. были перенесены в рабочий кабинет в его собственной квартире, и конференция института поручила ему заведование кабинетом [73] . Это было дальновидное решение, так как осенью 1917 г. помещения института превратились фактически в казарму и начались реквизиции имущества. Иван Павлович составил «Отчет о состоянии коллекций института кн. Безбородко к 1 января 1918 г.», в котором тщательно описал и проанализировал Гоголевское собрание, рукописи, картинную галерею, нумизматическую коллекцию [74] . 73 ГАЧО. Ф. 1105. On. 1. Д. 2097. Л. 50; Козловский И. П. Отчет о состоянии коллекций института кн. Безбородко к 1 января 1918 г. // Известия Историко-филологического института кн. Безбородко в Нежине. Т. 32. С. 8. 74 Козловский И. П. Отчет о состоянии коллекций… С. 3–47. В ноябре 1918 г. И. П. Козловский подал в Министерство просвещения прошение об увольнении его с должности директора в связи с реорганизацией института [75] . В декабре 1918 г. он был вновь зачислен в Донской университет, но смог уехать из Нежина только в августе 1919 г., к началу нового учебного года. § 4. Ростовский период жизни и деятельности И. П. Козловского В Ростов Козловский вернулся вместе с семьей: женой, четырьмя дочерьми и внучкой. Сын находился за границей («неизвестно где» – как писал тогда в анкете сам историк). Позже, в 1931 г., в материалах дела Козловского указано, что сын, Сергей Иванович, – белоэмигрант, проживает во Франции [76] . 75 ГАЧО. Ф. 1105. Он. 1. Д. 2264. Л. 212–212 об. 76 Архив УФСБ по Ростовской области. Д. П-41135. Л. 345. Протоколы допросов Козловского Ивана Павловича. Жили Козловские очень скромно, занимая одну комнату и угол [77] . О бедственном положении семьи свидетельствует ходатайство правления Донского университета в отдел народного просвещения от 27 сентября 1919 г. В нем говорится, что «назначенный на должность ординарного профессора по кафедре русской истории в декабре 1918 года И. П. Козловский лишь теперь, по занятии Нежина мог явиться на место назначения, и вошел в правление университета с представлением, в коем указывает на свое бедственное положение, вследствие невозможности нанять не только квартиру, но даже комнату, т. к. свободных совершенно не имеется. Приютившись временно со своей семьей в числе 5 взрослых лиц женского пола у сослуживцев, профессор Козловский просит возбудить ходатайство перед высшим начальством о реквизиции для его семьи в Ростове или Нахичевани, хотя бы в предместьях, квартиры или даже просто комнаты, где могла бы разместиться его семья. Ввиду такого положения Правление университета имеет честь покорнейше просить Вашего ходатайства о реквизиции для профессора Козловского трех комнат с кухней в квартире проректора Ящинского, реквизированных у него военными властями, а если это невозможно, то в другом помещении. Ректор Митрофанов» [78] . Отдел народного образования просил реквизиционную комиссию оказать всяческое содействие правлению университета в подыскании и отводе помещения для профессора университета Козловского [79] . Однако просьба не была удовлетворена «ввиду приказа Донского Атамана от 5 июля с. г. (т. е. 1919. – Авт.) о воспрещении реквизиций» [80] . Помимо тяжелых жилищных условий, крайне недостаточными были средства существования большой семьи. Попытка директора библиотеки, профессора Е. А. Черноусова, трудоустроить дочерей Ивана Павловича практикантками в библиотеку вызвала обвинение в насаждении семейственности со стороны ректора ДГУ Л. М. Ефременко [81] . Е. А. Черноусов был коллегой Козловского еще со времен их работы в Нежинском историко-филологическом институте в 1907–1908 гг. [82] Сохранилось его обращение к ректору Л. М. Ефременко с просьбой не отказать сестрам Козловским в работе в библиотеке практикантками [83] с приложенными заявлениями студентки третьего курса педфака Марии Ивановны Козловской [84] , студентки второго курса медицинского факультета Александры Ивановны Козловской [85] и студентки второго курса Ларисы Ивановны Козловской [86] . На заявлении рукой ректора написано: «Считаю со своей стороны невозможным делать состав служащих библиотеки “фамильным”. Это противоречит советским декретам, кроме того, есть много других семейств, из которых не состоят на работе даже по одному лицу-безработному» [87] . Тем не менее Е. А. Черноусов привлек сестер Козловских к временной работе в библиотеке и вынужден был давать объяснение, «почему применяется кустовой принцип зачисления на службу» [88] . В объяснительной записке в правление ДГУ он писал: «Довожу до сведения правления, что до привлечения к работе М. И. и Л. И. Козловских, лиц, носящих фамилию Козловские, на службе в библиотеке ДГУ не числилось ни одного. Привлечение по каталогизации сестер Козловских, по моему глубокому убеждению, не может вызвать нареканий с чьей бы то ни было стороны, как потому, что их работа будет иметь исключительно временный характер, так и потому, что работа эта ведется в высшей степени умело и добросовестно» [89] . 77 ГАРО. Ф. P-46. On. 1. Д. 463. 78 Там же. Ф. 493. On. 1. Д. 118. Л. 82. 79 Там же. Л. 83. 80 Там же. Л. 86. 81 Там же. Ф. 260. On. 1. Д. 115. Л. 185. 82 ГАРО. Ф. Р-46. Оп. 3. Д. 368. Л. 3. 83 Там же. Л. 4. 84 Там же. Л. 5. 85 Там же. Л. 6. 86 Там же. Л. 3. 87 Там же. Л. 8. 88 Там же. Л. 8. 89 Там же. Л. 8. Несмотря на бедственное положение, Иван Павлович с первых дней возвращения в Ростов-на-Дону включился в работу университета. 25 сентября 1919 г. совет университета избрал его своим представителем в качестве члена комиссии студенческих общежитий [90] . Козловский взял на себя обязанности заведования «разгромленным» нумизматическим кабинетом [91] , привел его в порядок, заботился о приобретении книг по археологии и нумизматике [92] . 90 Там же. Ф. 493. On. 1. Д. 118. Л. 150. 91 ГАРО. Ф. 527. On. 1. Д. 217. Л. 160. 92 Там же. Д. 217. Л. 112, 173. В начале 1920 г. университет перешел в ведение органов Советского правительства [93] . Установление на Дону советской власти поставило старую профессуру перед сложным выбором – признание новой власти и переход на марксистские позиции либо отказ от продолжения профессиональной деятельности. И. П. Козловский, как и большинство его коллег-гуманитариев из Донского университета, сделал выбор в пользу советской власти: «Безоговорочно признав советскую власть, я охотно продолжал нести службу с 1920 года до самой отставки, а после отставки добровольно продолжал работать в архивном управлении» [94] . 93 Там же. Д. 62. Л. 21. 94 Архив УФСБ по Ростовской области. Д. П-41135. Л. 49. Показания Козловского 10 февраля 1931 г. Но такой выбор предполагал постепенное изменение мировоззрения, переход на позиции марксизма. Марксизм в то время еще не занимал главенствующего положения в русской исторической науке и вызывал скептическое или враждебно-ироническое отношение в среде профессорского состава. По свидетельству Б. В. Лунина, Иван Павлович «производил впечатление идеалиста, человека не только религиозно, но мистически настроенного. После революции все события общественно-политической жизни он рассматривал с точки зрения свидетеля, стоявшего вне совершающихся событий, считающего себя вычеркнутым революцией за пределы жизни. Такая точка зрения “облегчает тяжесть жизни и переживаний” (его собственные слова). В научном отношении он оставался хранителем и защитником чистой науки» [95] . 95 Там же. Л. 152. Своим долгом историка И. П. Козловский считал сохранение исторического наследия. Поэтому он принял активное участие в становлении архивного дела на Дону, в подготовке кадров архивных работников. Подготовкой архивистов И. П. Козловский начал заниматься еще в 1919 г. в Донском археологическом институте, в 1920 г. он возглавил Центральный исторический архив Донской области, а с 1921 г. совмещал должность заведующего архивом с должностью заведующего научно-издательским отделением Донского архивного управления. Помимо общего руководства и создания методической базы для развития архивного дела, Иван Павлович принимал участие также в технической работе по архиву: «…составил, устроил и описал показательный архив», что было в условиях дефицита квалифицированных кадров способом подготовки архивных работников. В 1921 г. в Ростове проходил первый краевой съезд музейно-архивных деятелей. Протоколы съезда отразили активную роль И. П. Козловского в его подготовке и проведении. Ученый был избран членом бюро по подготовке съезда, присутствовал на всех его заседаниях [96] , возглавил Архивную секцию съезда, составил положение о съезде [97] . Как заведующий Центральным историческим архивом Донской области, он был избран в президиум съезда [98] , выступил с докладами «Научное изучение архивов и задачи центральных исторических архивов» и «Археографическая экспедиция», в которых определил основные задачи развития архивного дела [99] . Выступая с трибуны съезда, он с тревогой говорил о расхищении архивов: «Революция 1917 года открыла двери для науки, но оставила архивы вовсе без дверей, результатом было их расхищение» [100] , о необходимости централизации архивного дела, чтобы сохранить архивы [101] . 96 ГАРО. Ф. P-62. On. 1. Д. 3. Л. 4. 97 Там же. Д. 3. Л. 3, 3 об., 4. 98 Там же. Д. 6. Л. 2 об. 99 Там же. Л. 6 об. 100 Там же. Л. 65 об. 101 Там же. В июне 1925 г. по инициативе Донского областного архивного бюро и на средства только что созданного Северо-Кавказского краевого архивного бюро в Ростове-на-Дону открылась первая выставка архивных документов. О ее подготовке, задачах, работе и перспективах И. П. Козловский написал статью, которая была опубликована в Бюллетене Бюро краеведения в 1926 г. Иван Павлович активно участвовал в подготовке и проведении выставки, видя в ней важное событие в пропаганде архивного дела, доказательство необходимости и государственной значимости архивной работы. Он считал, что основной целью выставки должно стать пробуждение в массах сознательного отношения к архивным материалам и уважительное отношение к тому, что «презрительно называется исписанной бумагой» [102] . 102 Козловский И. П. Архивная выставка 1925–1926 гг. в Ростове // Бюллетень Бюро краеведения. 1926. № 3–4. С. 14. Донское архивное управление, возникшее в 1920 г., на первых порах своей деятельности натолкнулось на крайне невежественное отношение к архивным документам не только со стороны рядовых граждан, но и со стороны государственных учреждений. «Везде господствовала мысль, – писал Козловский, – что исписанная бумага – вещь совершенно ненужная» [103] . Бумажный кризис заставлял разрушать архивы, выделяя из них чистую бумагу и отправляя исписанную на фабрику для переработки. В результате множество ценных материалов не только в станицах и деревнях, но и в Новочеркасске, Нахичевани, Ростове и других городах края погибло вследствие такого отношения. Это и заставило организаторов выставки выбрать себе принципом слова: «Исписанная бумага – фотография прошлого. Берегись уничтожать ее, не подумавши» [104] . 103 Там же. 104 Там же. С. 15. Руководствуясь этим принципом, Козловский тщательно подбирал материалы для выставки из Ростовского, Новочеркасского и краевых архивов. Ряд документов, в том числе документы семейного архива орловских помещиков Корсак-Уложенского и Лещинского, наглядно иллюстрирующие развитие крепостного права, он приобрел у букиниста для архива на одном из местных базаров. Расчет делался на то, чтобы посетители усваивали себе внимательное и бережное отношение к архивам. Путем бесед и демонстрации материалов выставки посетители убеждались в том, как старая, исписанная бумага может охранять права местности, населения, частных лиц, как она может явиться учительницей хозяйственной и общественной жизни, хранительницей приобретенных знаний и т. д. Посетителям выставки показывали указы и распоряжения правительства, из которых следовало, когда и как были утверждены те или иные права области и народонаселения; документы частных лиц, дающие им те или иные права; хозяйственные документы; проекты и планы исследований и работ; материалы статистики. На второе место организаторы выставки поставили материалы по технике архивного дела. Здесь преследовалась цель дать некоторые практические указания провинциальным архивным работникам в деле разработки, укладки и описания архивных материалов. Это были две главные цели выставки. Выставка была постоянно действующей. В 1926 г. Козловский много сделал для ее преобразования. Благодаря его усилиям выставка пополнилась новыми интересными материалами из Новочеркасского архива. По желанию посетителей к экспонатам были присоединены документы по истории революции. Необходимость обновления выставки диктовалась большим количеством посетителей. В отдельные дни бывало до 300 посетителей. Иван Павлович считал, что выставка должна стать ближе прежде всего краеведам, «на которых должна упасть большая часть работы по охране, учету и изучению архивов края, для чего необходимо активное участие Крайархбюро совместно с СКБК в деле организации экскурсий на выставку по заранее разработанному плану» [105] . 105 Козловский И. П. Архивная выставка… С. 15. Большую работу по сохранению архивов Иван Павлович совмещал с преподавательской деятельностью в Донском (затем Северо-Кавказском) университете, в Донском археологическом институте, а также с должностью проректора Новочеркасского педагогического института в 1919 г. [106] После установления советской власти остро встал вопрос о преобразовании историко-филологического факультета. На факультете была образована комиссия, в состав которой вошли И. П. Козловский и Н. Н. Сретенский, «для выработки общего плана преподавания тех наук, к которым может быть применена точка зрения экономического материализма, т. е., главным образом, исторических. Остальные науки должны войти в план как дополнительные, необходимые для изучения первых» [107] . В июне 1920 г. на факультете проходили выборы декана. Предлагали кандидатуру И. П. Козловского, но он отказался. 106 Архив УФСБ по Ростовской области. Д. П-41135. Л. 49. Показания Козловского 10 февраля 1931 г. 107 ГАРО. Ф. 527. On. 1. Д. 217. Л. 160 об. Одним из вариантов преобразования историко-филологического факультета был проект создания на его основе педагогического института или педагогического факультета с целью подготовки кадров школьных работников. Результаты работы комиссии по организации педагогического факультета Донского университета обсуждались на заседании бюро Донского комитета РКП(б) в феврале 1922 г. В постановлении по проекту организации института подчеркивалась необходимость «обеспечения прямого влияния коммунистической партии на выработку общего мировоззрения новых кадров школьных работников и на методы ведения школьной работы» [108] . Донком предложил внести изменения в программу «в частях, предопределяющих разделение предметов на идеалистические и эклектические, препятствующие выработке строго научных марксистских воззрений» [109] . 108 ЦДНИРО (Центр документации новейшей истории Ростовской области). Ф. 4. On. 1. Д. 134. Л. 39. 109 Там же. Л. 40. Донком рекомендовал провести строгий отбор кадров для работы на педфакультете и внести изменения в учебный план: «Наметить собственные кандидатуры для чтения тех или иных курсов, общих, вспомогательных и специальных дисциплин: 1. Курс “История мировоззрений” должен читать марксист. Поскольку в программе есть предметы по обществоведению (исторический материализм, политическая экономия, эволюция хозяйственных форм и пр.), становится трудноуловимым содержание курса “Основы социологии”. 2. Донком находит излишними курсы “Введение в изучение религии”, “История мировых религий”, поскольку в программе есть общий курс истории мировоззрений, а означенные частные курсы занимают сравнительно много места и не обеспечиваются преподавателями-марксистами. 3. Донком находит нецелесообразным чтение параллельно с общими курсами по русской истории, истории хозяйственных форм в России и истории русской культуры особых курсов истории общего революционного движения в России, истории аграрных отношений и истории общественных классов, иначе как при условии, что эти курсы читаются партработниками в виде коррективов к немарксистски изложенным старыми профессорами курсам. 4. Донком высказывается за совершенное исключение случайного курса “Европейский абсолютизм”, никакой необходимостью не вызываемого и политически нежелательного» [110] . 110 ЦДНИРО. Ф. 4. On. 1. Д. 134. Л. 41. Кандидатуры преподавателей на кафедры педагогического факультета также обсуждались на заседаниях бюро Донкома РКП(б). Неприемлемыми для преподавания на педагогическом факультете были признаны кандидатуры ведущих профессоров историко-филологического факультета Н. Н. Любовича, Г. Г. Писаревского, П. Н. Черняева, Е. А. Черноусова [111] . В качестве основных мотивов отвода вышеназванных кандидатур были названы преклонность возраста, совершенно и неискоренимо отрицательное отношение студенчества из среды трудящихся к данной профессуре, крайний консерватизм в трактовке предмета [112] . Профессоров Беркута, Козловского, Кунцевича и Боброва оставили в списке лишь как сверхштатных [113] . Но все-таки из всех старых университетских профессоров Иван Павлович Козловский дольше всех оставался работать в университете. Он проработал до 1930 г. и был уволен после очередной «чистки». 111 Там же. Л. 42. 112 Там же. Л. 41. 113 Там же. Л. 42. Историк В. А. Голобуцкий, поступивший в 1927 г. в Северо-Кавказский университет на социально-экономическое отделение, реорганизованное вскоре в историко-экономическое, с большой благодарностью вспоминал И. П. Козловского, у которого ему довелось учиться: «Думаю, не только я, – писал он в своих воспоминаниях, – но и многие другие из моих университетских товарищей помнят И. П. Козловского. Как сейчас вижу маленькую фигурку человека в темном костюме. Проф. Козловский заведовал кафедрой русской истории, читал нам курс летописей и вел практические занятия… Проф. Козловский был человеком большого душевного обаяния. Отечески относясь к своим питомцам, он искренне хотел помочь нам в приобретении исторических знаний. Он часто приглашал студентов на заседания кафедры, обычно в тех случаях, когда отмечались историко-революционные даты, организовывал экскурсии, выступая в роли превосходного гида. С ним мы целым курсом ездили осматривать исторические памятники Азова и Таганрога. Он же возил нас на археологические раскопки, прививал любовь к краеведению, руководил нашей архивной практикой, обучал палеографии, старался привить навыки научного исследования – давал темы рефератов, которые мы должны были разрабатывать на основе архивных источников. В то время Иван Павлович занимался крестьянской войной под руководством Е. Пугачева и историей древней Тамани и делился с нами своими наблюдениями. Когда мы окончили университет, он устроил нам прощальный прием: собрал выпускников в кабинете и после краткой напутственной речи сказал: «Я очень огорчен, что мы так мало сделали для вас, для вашего образования. Главное, мне кажется, у вас не хватает систематических знаний по отечественной истории. Вот я составил для вас небольшое пособие; примите его на память от меня». Мы были искренне тронуты. Каждому из нас Иван Павлович вручил довольно объемистую книгу, напечатанную на шапирографе. Это был конспект-хронология русской истории» [114] . Отмечая высокие душевные качества И. П. Козловского как человека и преподавателя, Голобуцкий говорит вместе с тем о том, что студенты, усвоившие принципы исторического материализма, скептически и даже иронически относились к устаревшим взглядам своего учителя. 114 Голобуцкий В. А. Страницы из моих воспоминаний // История СССР. 1966. № 3. С. 122. Среди историков, которым довелось учиться у Козловского, был Герой Советского Союза, археолог, историк, декан историко-филологического факультета Ростовского университета Георгий Александрович Иноземцев. Он с чувством глубокого уважения вспоминал Ивана Павловича Козловского, чьи глубокие знания и требовательность позволили хорошо изучить цикл гуманитарных наук [115] . 115 Ростовский государственный университет. 1915–1965: сб. статей. Ростов н/Д, 1965. С. 263.

Конец ознакомительного фрагмента.