– Что на тебя нашло? Марту свою слюнявь, герой-любовник. Или это у тебя теперь для всех одинаковое прощание такое?

– Не-ет! – Протянул он, а в голосе послышалось напряжение. – С ней прощание было не в пример жарче и дольше. Не то, что…

– Вот как?! – Вскочила Эльза на ноги и натянула сползшую, было, шаль снова на плечи. – Так понимаю, наше прощание уже закончено. Бывай здоров, Ганс, удачи тебе!

И она хотела убежать, да только он не дал. Догнал под той самой тусклой лампочкой и снова развернул к себе. Тут Эльза и заметила, что здорово, оказывается, расцарапал себе щеку в кустах, куда свалился с ее окна.

– Эль! Я приду к тебе, как только у меня будет возможность. Договорились?

– Не стоит, Ганс. Насколько знаю, в академии порядки еще строже, чем в твоем училище. Вряд ли нам удастся поговорить.

– Ну и угораздило же тебя… Что бы, как все, поселилась бы в общежитии швейной фабрики… А теперь, что? Видеться почти не сможем, но ведь и это не все… Как ты там выкрутишься, детка, без крупицы магии?

– Это моя забота. Не переживай, придумаю что-нибудь.

– Да уж, постарайся. А если что, то тоже не конец света, детка. Уж швейный цех никуда от тебя не денется. Не сверкай так на меня своими глазищами, Эль. Я просто хотел сказать, что тогда сможем видеться и намного чаще.

– Ты все же настроен ко мне прийти?

– Обязательно. В первое же увольнение и потом в каждое. Да вот беда, эта война…боюсь, что мое обучение будет очень сжатым и скоростным. Стране нужны пилоты. Много-много пилотов, так как мы несем потери.

– Вот как?! – Тут до нее дошло, что все ее обиды довольно глупы на фоне предстоящей разлуки и войны. – Я буду тебя ждать. – Сказала, привстала на мыски и дотянулась до его губ. – Учись, как следует, Ганс, чтобы у меня меньше болело сердце, когда придет твое время отправляться на войну.

– Так ты будешь за меня все же переживать? – теперь парень улыбался. – Я рад. И сама будь осторожна, Эль. И еще, ты там не спеши заводить себе нового друга, в этой своей академии, детка. Не то, я приду и ему накостыляю.

Дальше он крепче сжал ее плечи, но всего на мгновение, после чего разжал руки совсем.

– Иди. И я пошел. А то…в общем, беги к себе, подружка.

И вот она уже была в своей комнате. Лежала и смотрела в потолок. Вроде бы, все так же, как и до встречи с Гансом, но и нет. Да не спала и вздыхала, но еще постоянно щупала свои губы. Все же он ее поцеловал. Случился первый в жизни поцелуй. Не так, как представляла, но совершенно необыкновенные впечатления получила. Вот только не поняла, отчего теперь одновременно получалось плакать и улыбаться.

– Странно. – Шептали ее губы почти неслышно. – Все очень странно.

На следующий день им дали два часа на сборы. Девчонки, соседки по комнате начали переживать, что ничего за это время не успеют. А чего там успевать-то? У Эльзы, к примеру, из барахла только и было, что несколько пар сменного белья, двое форменных брюк и четыре рубашки того же мышиного цвета. Ну, средства личной гигиены опустила в вещевой мешок, что им выдали накануне, еще чашку белую с красным цветком на боку. Ее она убрала бережно, обернув одной из рубах. Потому что это был подарок Ганса на Новый год. Где только денег взял! Ведь парням, известное дело, их еле хватало на курево, но вот ведь, скопил и купил ей эту замечательную чашку. А она ему ничего не подарила. К своему стыду тогда только покраснела. А этот балагур стал требовать с нее поцелуй. В отместку, наверное. Сдался он ему?! Да за ним столько девчат бегало, и Марта во главе всех, и каждая только счастливо повизгивала, когда он снисходил до прощупывания их форм. Только об этом сейчас нисколько не хотелось вспоминать. А вот об их совместных вылазках в город – сколько угодно.

Например, не так давно бегали на рыночную площадь. У обоих скопилось несколько монеток, заработанных на уроках труда, вот и решили их потратить. Эльза тогда купила себе вкусного печенья, ходила по рынку и смачно жевала, жмурясь от удовольствия. Ганс же сторговал заморскую сигару и вышагивал рядом, выпуская табачный дым аккуратной струйкой. А еще он насмехался над Эльзой. Подтрунивал, что она жует-жует, рот почти не закрывая, а ничуть не округляется. Как была с детства худышкой, так ею и остается.

– И что? Конституция у меня такая. Вон сколько у нас в детдоме пышек развелось, на кашах-то. А я нет, все стройная и непохожая на других. – Извернулась она, не принимая колкость.

– Это да, ты особенная. – Сказал Ганс тогда, отчего-то посерьезнев. – А не пойти ли нам покататься на карусели? У меня медяк в кармане завалялся. А, подружка, что скажешь?

– Можно! – запихала она скорее остатки печенья в рот. – Пошли!

А потом на площади произошла драка. Они так и не поняли, отчего, и кто был зачинщиком. Но потасовка вмиг приняла сокрушительный масштаб. Чтобы и им не попасть под раздачу, пришлось быстро сматываться. А на пути случилось препятствие. Высоченный забор преграждал путь к отступлению. Девушке не впервой было лазить через препятствия, но это было уж очень высокое.

– Мы сможем. – Сказал тогда Ганс. – Иди сюда, детка. Подсажу. А потом поймаю с той стороны. Ты мне доверяешь?

Ей хотелось сказать, что всей душой. Но слова застряли в горле. Получилось только кивнуть. Когда он стоял уже внизу и тянул к ней руки, вдруг захотелось остаться на месте, сидеть подольше и смотреть в его глаза. И потом, когда спрыгнула и оказалась в крепких объятиях, тоже не желала отмирать. Да и он не спешил отпускать ее от себя. Но затем рядом раздались крики, и наваждение прошло, как у нее, так и у него. Они тогда вполне обычно взялись за руки и понеслись к детскому дому.