По сокращению штатов.

П о г и б п р и и с п о л н е н и и …

Веселов Георгий, тренер по греко-римской борьбе, шел с толпой допризывников, их матерей, невест, друзей и подруг к военкомату, чтобы проводить часть своих воспитанников на войну. К военкомату они подходили не сразу. В клетчатых шерстяных брюках, джинсах, на ногах старенькие туфли, кроссовки, кеды, у некоторых и рубашка на три пуговицы настежь – строптивую буйную душу видно. Стояли вразвалочку, курили – вольница. Вышедший майор построил их в колонну, сказал напутствие, и колонна вышла на улицу. Удивительное, непривычное это было зрелище: машина ГАИ с мигалкой, дирижер, бунчук с развевающимися кистями, блеск духовых инструментов, тревожная мелодия «Славянки», девочки, взмахом руки приветствующие парней, жители, выглядывающие из окон домов, матери, шедшие рядом по бульвару: где среди сотни допризывников ее родной, кровиночка…

У памятника Ленину – почетный караул с карабинами у ног. Допризывники подравнялись, короткие речи и минута молчания в память о парнях, погибших в Афганистане. Десятки красных роз опустились к подножию монумента.

Продолжились проводы в клубе «Родник». На стульях веером разместились допризывники, рядом, справа, в форме и с боевыми наградами на груди – воины-интернационалисты, с другой стороны с гитарами представители клуба самодеятельной песни – барды. Пока же из динамика льется песня, записанная на пленку:

«Жаркая нерусская погода

Оседает пылью на броне,

Оседает вот уже два года

На афганской этой стороне…»

«…Там лесочки, кусточки, жасмин,

А под каждым контактная мина…»

«…Третий тост промолчим –

Кто пропал, а кто пан,

Караван, караван, караван…»

– Два раза в год город провожает своих мальчишек в армию. Сегодня мы провожаем вас. И хотим поговорить о тех, кто был и кто может стать настоящим солдатом, – говорит организатор проводов Лена Измайлова. – Это будет честный разговор об армии, о мужчине, который должен оставаться человеком и мужчиной и в гражданской жизни.

Из группы «афганцев» поднялся парень с гитарой:

– Ребята, я пришел сюда как друг Сергея Ившина. Он погиб в Афганистане. Но вот гитара, на которой он любил играть. Я хочу, чтобы Серегина жизнь продолжалась в этой гитаре. Кто хочет, пусть споет и сыграет на ней.

Гитара передается из рук в руки и находит того, под чьими пальцами она оживает.

– «Не к любимым цветы мы сегодня несем,

Мы идем возложить их на могилы друзей,

Тех, кому не увидеть родных матерей.

Вам бы жить еще долго, растить сыновей,

Только пули уносят таких вот парней».

Маленькая девочка лет трех-четырех подходит к микрофону и спрашивает:

– Вы с самого-самого детства хотели идти в армию?

Ведущая прошла по рядам, предлагая микрофон сидящим, и один из допризывников ответил:

– Я – с детства. Мне многое рассказывал дед, он воевал, рассказывал отец, ребята.

– Как вы представляете армию, что ждете от нее? – вопрос от группы десантников.

– Хочу выполнить свой долг, выработать силу воли, стать настоящим мужчиной. Каждый должен выполнить свой долг.

Один из «афганцев»:

– Кода уходил, хотелось увидеть, познать новое. Попал в учебку. По окончании спросили: «Кто желает в Афганистан?». Заявления написали почти все. Не все попали. Я попал.

– Были те, кто не написал?

– Были.

– Были моменты, когда было страшно?

– Были. Возвращались в батальон. Обстреляли. Машина горела. Были убитые.

Другие молчали. Встал майор, офицер запаса, «афганец»:

– Было страшно, ребята. Не верьте, что не бывает страшно. Умирать никто не хочет. Каждый пытается сберечь свою жизнь. Но один умеет спрятать страх, помнит о чести и долге, другого же страх лишает всего человеческого. Нужно до конца оставаться человеком, даже если цена этому – жизнь.

Видеокассета: десантники в форме бегут и, если говорить словами Высоцкого, «стреляют, прыгают – с ума сойти!»

Комментарий «афганца»:

– Ребята, нам часто по телевизору крутят «показуху». Наш прапорщик называл передачу «Служу Советскому Союзу» передачей «В гостях у сказки». Красивостей в армии мало. На операции в беретах не ходят. Одежда пестрая. Мы ходили на операции кто в сапогах, кто в полу сапогах, в маск халате, в комбинезоне, в «хэбэ».

– Была ли в Афганистане дедовщина?

– В Союзе что-то было, в Афгане – нет. Мы там были одна семья. В Афганистане дедовщину по-другому называют: дембелизм. На базе дембелизм может как-то и проявлялся, в боевой обстановке – нет. На операции шел в основном дембель, тот, кому скоро домой. Если не убьют. Молодых старались не брать.

– Жалели?

– Жалости не было: он такой же солдат, как и я, как мой друг. Просто меньше знает, меньше умеет. Дембель учил, поучал. Старался, чтобы молодой выжил. Для Родины. Для России. Чтобы дембель сзади шел – такого не было.