– Ах ты ж, скот! – вырвалось у меня.

– Эльфийский, – оторопело подтвердила дамочка и взвилась не хуже фурии: – Как вы посмели использовать любовный порошок? Вы хоть знаете дозу приворота? Вы… Святой отец, если вы переборщили, Регген всю жизнь будет меня преследовать!

– Было бы кого, – возмутилась я.

– Будет. Если выживет, – хмыкнул «духовник», испугав не только Эллен, меня, но и щенка, ткнувшегося носом в мое плечо. – Из-за вашей беспечности я был вынужден обороняться.

– Вы, верно, шутите! Я сделала все согласно вашим предписаниям.

– Тогда вы, верно, знаете, что это, – процедил он сквозь зубы и словно из воздуха выудил красную трость. Ту самую трость, что я забрала у Ургена Врадора и вручила задохлику.

– Подделка, как вы и просили, – пожала плечами коварная бывшая невеста графа. – Совсем недавно Регген сломал свою трость, и ему доставили идентичную… три идентичных, – поправилась она под строгим взглядом «святого отца».

– Это подлинник, который вам в срочном порядке необходимо уничтожить, – зло ответили ей и вручили трость в дрогнувшие руки.

– Это не входило в нашу сделку! Я должна была лишь подменить трости…

– Теперь входит. Или вы не желаете получить свои бумаги?

Все так же, из воздуха, похититель Реггена выудил три красные папки, при виде которых Эллен поджала губы и нехотя произнесла:

– Я согласна. Будьте вы прокляты.

– Всенепременно.

Подставной духовник передал ей папки, крикнул вознице: «Остановись!» и высадил дамочку в тихом пригороде рядом с новенькой мельницей.

Далее до самой портовой арки мы ехали медленно. Я успела просчитать с десяток вариантов побега, провальных в основе своей, щенок уснул в моих руках, Регген не издал ни звука. А похититель вновь переоделся. В этот раз в неприметный черный костюм, какие носят нотариусы и гробовщики. Отличительным знаком первых является белая манишка, вторых – широкополая черная шляпа. В сундуке лицедея имелись оба предмета, и мужик долго бы думал, какой взять, не зазвени рядом с ним маленькая серебряная капля. Он открыл ее до размеров блюдца и, не скрывая лицо мороком, поприветствовал стучавшегося на шипящем языке.

Я затаила дыхание, пытаясь определить подданство похитителя, но не успела.

– Сколько переходов запланировано? – спросили из портала на чистом дагатском. Голос был мужской, грубый, привыкший командовать. Не иначе военный.

– Три. К вам прибудем с моря, – отрапортовал похититель, отложил шляпу и надел манишку.

Плохо дело, к морю выходит целых семь королевств, среди которых нет ни упомянутого Эллен Гросса, ни родного для духовника Т’Агро.

– Что с грузом?

– Немного помят. Но все еще в норме. – Лженотариус скосил глаза на Реггена, помрачнел и сухо предложил: – Детали после. Разрешите откланяться?

– Рано, – ответили ему. – Как прошла встреча с посредницей?

– Как по маслу. Я передал папки, случайно забыв про маяки. Ее схватят на границе.

– Умница! – не сдержалась я. А как тут не похвалить за такую подставу злодейки?

– Два дня подержат в камере, быть может, допросят… – продолжил он и улыбнулся, – но будет поздно.

– Уже допрашивают, – с нескрываемой злобой донеслось из портала. Возмездие не ждет. – И я бы хотел знать, на чем вы так просчитались.

– Мы? Я… – Похититель изменился в лице, сел ровнее, подумал и чуть дрогнувшим голосом признался: – Это все трость. Подлинник. Баронесса упустила мага из виду, ему передали настоящий артефакт. И я… я в назидание отдал трость ей. Простите, командующий.

– На вашем месте я бы поспешил, – ответил ему собеседник, – иначе прощать будет некого.

– Слушаюсь!

Связь оборвалась. Лженотариус крикнул вознице: «Остановись!», и я с надеждой посмотрела в окно.

Слева высился хвойный лес, справа подмигивала домишками небольшая деревня, и за ней опять-таки лес. Далеко впереди, над остроконечными вершинами елей, виднелся пролет портовой арки, той самой, что на всех открытках Дагатии изображалась как огромный золотой перстень, наполовину погруженный в воду.

На самом же деле это был обычный горбатый мост, перекинутый через устье реки Качка, перед самым ее впадением в море Адагей. Арка была исключительно местного характера, отправляла в столицу суда, пришедшие из далеких морей, дабы они не развалились на реке, знаменитой вздорным характером. Мели, скалы и водовороты на Качке меняли свое место каждую неделю, если не день, и несли разрушения не только тяжелым судам, но и легким лодчонкам. Именно поэтому волею короля арка одной стороной стояла в устье, а другой в столице, являя собой постоянный коридор перехода.