Не прошло и двадцати минут, как появился турецкий парламентер с белым флагом. Русские позиции огласились громким «ура», возвещавшим об этой почти бескровной победе. Честь этой победы принадлежала русским артиллеристам и их талантливому начальнику — полковнику Зиновьеву.

Боевой опыт войны 1877–1878 гг. снова обнаружил существенные недостатки в русской артиллерии. Она оказалась недостаточно дальнобойной и не обладала орудиями навесного огня, поэтому и не могла поражать противника, спрятавшегося за укрытиями. К тому же в иностранных армиях для ружей применили бездымный порох, который значительно расширил сферу действия стрелкового огня. Ружья стреляли теперь дальше, более метко и в два-три раза быстрее. Поэтому вопрос о дальнейшем усовершенствовании артиллерии встал очень остро. Вновь в артиллерийских лабораториях и конструкторских бюро закипела напряженная работа. И здесь русские артиллеристы дали много ценного.

Большая группа инженеров и ученых плодотворно работала над изысканием новых порохов. Основатель химической лаборатории при Артиллерийской академии Шишков проводил опыты над гремучей ртутью, и его научные труды в этой области доставили ему широкую известность во всех европейских странах. Не менее успешными были исследования в области пироксилинового пороха преемника Шишкова — Федорова. В качестве помощника он привлек Семена Васильевича Панпушко, молодого талантливого артиллериста-ученого. Его научные труды послужили основой для постановки в России пироксилинового производства. Кроме научных исследований по военной химии, Панпушко проводил и практические работы по применению сильно взрывчатых веществ для снарядов. В дальнейшей разработке проблемы пироксилиновых порохов принимал участие известный уже нам командир «стальной» батареи на Шипкинском перевале — Гавриил Петрович Киснемский. Он оставил после себя интересные исследования о прогрессивных порохах.

Серьезной и трудной проблемой было конструирование орудий навесного огня. Основная трудность заключалась в том, что тело орудия должно было иметь большой угол возвышения. А при таком положении ствола лафет испытывал во время выстрела очень сильное давление.

Пока за границей измышляли разные сложные приспособления, которые могли бы облегчить это давление на лафет, русский академик-артиллерист Александр Петрович Энгельгардт представил в 1866 г. совершенно оригинальный проект лафета для 6-дюймовой мортиры. Это был первый проект специального лафета для орудия навесного огня.

Лафет Энгельгардта почти не отличался по весу от обычных полевых лафетов. Он был очень удобен в обращении и мог служить как для навесной, так и для отлогой стрельбы. Под лафетом находилась железная тумба, которая перед открытием огня опускалась на землю. В нижней части тумбы помещалась солидная каучуковая прокладка; она-то и поглощала во время выстрела часть давления на лафет.

Полевая мортира, для которой предназначался лафет Энгельгардта, могла стрелять шрапнелью и бомбами. Бомбы этой мортиры производили большие разрушения в полевых укреплениях того времени. При полном заряде мортира стреляла по отлогой траектории на расстояние до трех верст. Для получения же навесного огня брался уменьшенный заряд. Угол падения снаряда получался очень большим. При ведении навесного огня на недалекие расстояния мортире придавался большой угол возвышения, дуло сильно задиралось кверху, что позволяло ставить орудия ближе к укрытиям. Все это повышало боевую ценность мортир Энгельгардта. Они были с успехом использованы в некоторых боях во время Русско-японской войны.

Энгельгардт широко использовал каучук для артиллерийской материальной части. Для орудий образца 1868 г. он предложил удачную конструкцию железного зарядного ящика с оригинальной системой подрессоривания при помощи каучуковых буферов. Когда в России разрабатывалось скорострельное орудие образца 1900 г., для него был взят новый лафет Энгельгардта с приспособлением, которое позволяло ограничить откат и возвращало орудие после выстрела на прежнее место.

В этом приспособлении большую роль играли каучуковые буфера, как поглотители силы отката. Более тысячи орудий этой системы входили в состав русской артиллерии во время Русско-японской войны.

На рубеже XIX и XX столетий артиллеристы особенно настойчиво работали над повышением скорострельности орудий, над разрешением ряда сложных теоретических и практических вопросов. Надо было найти новый, более прочный материал для изготовления тела орудия, разработать конструкцию совершенного затвора, улучшить противооткатные приспособления, создать более удобный унитарный патрон. Естественно, что все это потребовало участия научных сил самых разнообразных специальностей. К старым артиллеристам-академикам присоединились их ученики, молодые инженеры и конструкторы. Среди этой талантливой молодежи особенно выделялись Забудский, Якимович, Трофимов и другие.

Наконец, общими усилиями была создана русская 76-миллиметровая скорострельная пушка образца 1902 г.

Применение скорострельной артиллерии потребовало большого количества вспомогательных приборов. В этой области много и плодотворно работали русские артиллеристы-изобретатели Петрушевский, Прищепенко, Михайловский, Туров и другие. Угломер Турова и Михайловского хорошо известен в современной артиллерии и принес ей огромную пользу, позволив осуществить стрельбу с закрытых позиций.

Русская скорострельная пушка образца 1902 г. во многих отношениях превосходила заграничные орудия этого рода. Во время Первой мировой войны она на практике проявила свои высокие боевые качества.

В ночь с 26 на 27 января 1904 г. началась Русско-японская война. Впервые русской армии пришлось вести большую войну в Азии, на отдаленном плацдарме, в 5–6 тысячах километров от границ Европейской России. Дальневосточная окраина Российского государства в те времена была мало заселена и слабо развита в экономическом отношении. Транспортных средств не хватало, и связь с Европейской Россией была плохая. В этих тяжелых условиях русским войскам предстояло вести борьбу с сильным противником, который стремился стать полновластным хозяином на Дальнем Востоке.