– Знаю многих: Игоря Иванова, Сергея Морозова, Андрея Разбаша. Кстати, Разбаша «открыли» мы с Малкиным: он был нашим монтажёром, причём замечательным, очень хорошо знал английский язык. И когда мы монтировали сюжеты из зарубежных новостей для «Взгляда», он нам их переводил. А потом, по-моему, стал и режиссёром этой рубрики («Дословный перевод»).

– Какой ТВ-проект можно считать нынешним аналогом «Взгляда»?

– Может быть, «Времечеко», которое производилось нашей компанией «Авторское телевидение». Конечно, оно было в другом времени, в другом формате, для другого, более простого зрителя, но оно повторило феномен «Взгляда», то есть стало больше, чем просто программа. Потом оно стало не то что невостребованным, а не нужным в силу своей всё возраставшей опасной власти. И его тоже закрыли. Как «Взгляд». Нет передачи – нет проблемы.

– Доводилось сравнивать «Взгляд» и «До и после полуночи» Владимира Молчанова?

– Тогда все сравнивали эти две программы, ревниво следили за степенью их влияния и популярности. «До и после» – это прежде всего Молчанов с его тогдашним непокорным декадентским изломом, манерностью и «художественным» отношением к реальности.

И если программа Молчанова «по-над жизнью», то «Взгляд» – это энергетика, доведённая до абсолюта журналистская наглость-настырность. Но и тот, и другой формат всё-таки чуть «понарошные», чуть снобистские. Что не умаляет их достоинства.

– Какой версии убийства Влада Листьева отдаете предпочтение?

– «Отдавать предпочтение» какой-либо версии убийства как-то странно… Я хорошо помню тот день, и он описан в моём дневнике очень подробно и эмоционально: мы все были слишком рядом, чтобы не отнестись к этому, как к личной трагедии.

90-е годы – странные и страшные. И то, что происходило вокруг, вызывало у меня примерно такую же реакцию, как у героини михалковской «Рабы любви» – «Вы, звери, господа!». Стресс мой после того жуткого весеннего дня, когда не стало Влада, долго не проходил.

– Верили в искренность и пассионарность журналистов тогда, в конце 80-х?

– Что касается искренности, то о себе могу сказать, что она была настоящая, детская, ощущением того, что мы делаем какое-то очень большое общее дело. И спустя 30 лет считаю, что мы и правда кое-что для нового сознания-осознания людей делали.

А пассионарность, т. е. непреодолимое желание изменить жизнь, жертвовать во имя высоких целей, она тоже была. Таким в то время (подчёркиваю – В ТО ВРЕМЯ!) был мой хороший приятель и совершенно безбашенный храбрец журналист Юрий Щекочихин.

– Вы с Малкиным не на всех юбилейных торжествах «Взгляда» бываете. Игнорируете или не приглашают «родителей» проекта?

– Я, например, не прихожу, потому что меня не зовут. А один раз позвали (ещё при Разбаше), но каждый там славил себя, и оказалось, что все «несли бревно». В какой-то момент Андрей Разбаш встал и сказал: странно, что все забыли про мать «Взгляда». Это он меня имел в виду. Было приятно. И немножко грустно, когда я смотрела на эту звеняще-гудяще-энергичную толпу незнакомых людей, которые рассказывали о том, как они создавали передачу…

– Изменилось ли отношение к «Взгляду» за эти три десятилетия с точки зрения профессиональной ведущей?

– Нет, не изменилось! Это был прорыв в новую, неизведанную жизнь, в новое телевидение. Не лицензионное, не подсмотренное, не украденное, а нами «изобретённое». И ведущие были прекрасные, получше многих теперешних в силу образованности, интеллекта, культуры и ощущения не только своей значимости (а она, конечно, была, и было милое самолюбование). Но, главное, все мы понимали: это не просто передача – это акция, миссия по «размораживанию» сознания людей, по конкретной помощи нашей стране, которую все мы хотели видеть свободной. И какое-то время так и жили – свободными.

Так совпало, что в тот день (31 июля 2017-го), когда я готовил вопросы для прекрасной Киры Прошутинской, по ТВЦ был повтор выпуска её «Жены» с Верой Алентовой, и я вспомнил интервью «Собеседнику», в котором «родительница» «Взгляда» говорила о дочери своей героини:

«Когда-то Владимир Познер сказал мне: «Кира, а вы когда-нибудь пробовали не переживать, а просто работать?» Хороший вопрос. Пробовала. Не получается. Когда я в четвертый или пятый раз правлю текст, редактор Люся Сатушева почти умоляет меня: «Кира Александровна, оставьте свой маниакально-депрессивный педантизм!» В день записи я пишу СМС редакторам Люсе и Кире с одним словом: «Простите!» За мой маниакальный педантизм… Заимствование на телевидении – тема отдельного разговора. Озвученные нами идеи порой реализовывались другими людьми на центральных каналах с небольшими изменениями. Сначала было ужасно обидно. Сейчас думаю: ну, похожая, и хорошо. И когда мне говорят: «Всё же у вас разговор с героинями гораздо глубже, чем в «Наедине со всеми», я отвечаю: «Не забывайте, у нас программа выходит два раза в месяц. А «Наедине со всеми» каждодневная передача, физически невозможно выкладываться на сто процентов». Хотя я считаю, Юля Меньшова ведет профессионально, хорошо».

Мне представляется, что эти две замечательные ведущие работают всё-таки в разных жанрах. И каждая – № 1 именно в своём. И помянутый Познер значительно слабее этих интервьюеров по-любому параметру.

Мнение Юлии Владимировны Меньшовой, лучшего ТВ-собеседника в своей весовой категории – для этой книги имеет значение «тренд-образующее», по мне. Не потому что она «Принцесса в анамнезе» и красивая женщина, вовсе нет. Однако я запомнил её жёсткий & лаконичный ответ на мой вопрос в давнишнем интервью серии «Правда-24»: «НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМ» – это то, что её раздражает в людях; и это мне очень и очень понятно. То, что такое отношение к ремеслу Меньшова не скрывает от коллег – объясняет и некоторые трудности в карьеропостроении, о коих мне известно.