Мы вступили с Александром в обычную в таких случаях переписку между редактором и автором, в ходе которой присланный мною текст обрел конечный вид. Причем редактирование было творческим: нигде я не почувствовал давления, незначительные предложения Александра по корректировкам текста были вполне уместны и иногда весьма удачны. Поэтому итоговый вариант статьи, который устроил бы и редактора и автора, не заставил себя долго ждать. Александр сообщил, что в одном из ближайших номеров статья появится в газете. Название статьи предлагалось такое: «Откровение о Церкви. На каком этапе усвоения мы сейчас находимся?» Сейчас эту же статью я назвал бы иначе: «Экклезиологические поиски в ПСМБ».

В статье говорилось о том, что в Содружестве были разные волны. Была евхаристическая т. н. афанасьевская волна (связана с именами о. Николая Афанасьева и о. Александра Шмемана), была общинно-центричная волна (арх. Сергей Савельев, о. Сергий и о. Алексей Мечевы и др.), была беседническая волна… И вот тогда, в 2006-ом, мне казалось, в Содружество может прийти булгаковская волна, связанная, прежде всего, с мало понятой экклезиологией о. Сергия Булгакова (но этого не произошло, а появился т. н. неплюевский тренд, связанный с именем Н. Н. Неплюева).

И вот я стал ждать публикации.

Однако вышел один номер, другой, третий… А статьи всё нет. Я написал одно письмо Александру с вопросом. Нет ответа. Написал другое. Также таинственное молчание… Вскоре стало понятно, что статья снята с публикации.

Я обратился к отцу Георгию. Он сказал, что не со всем согласен в статье, поэтому опубликовать её в «Кифе» никак нельзя, и посоветовал разместить её в моем блоге.

Время шло. Была опубликована «Реактивация смыслов…», и поэтому острой необходимости в публикации именно «Экклезиологических поисков» не было…

Каково же было моё удивление, когда оГК решил опубликовать свой вариант «Поисков» в своих «Таинствоводственных беседах» в разделе «экклезиология», где использовал ту же методологию экклезиологических типов. Но, если в моей статье рассматриваются четыре экклезиологических типа: поместно-приходской, евхаристический, общинно-братский и пневматологический, то отец Георгий ограничивается только первыми тремя.

Таким образом, у нас с о. Георгием наметился некий творческий экклезиологический спор. Поскольку тексты батюшки доступны к прочтению, а мой пока нет, размещаю, правда, с некоторым опозданием свою статью.

Итак, статья «Экклезиологические поиски в Преображенском содружестве малых православных братств». 2006 г.

История движения ПСМБ насчитывает уже не одно десятилетие. Можно говорить, что это история не только каких-то внешних событий, но также и история вхождения вглубь церковной традиции, которая открывалась и осмысливалась постепенно, по мере пройденного пути. И обратно: сам пройденный путь часто становился возможным лишь тогда, когда происходило новое осознание, благодаря которому и являлось качественно новое бытие. С каждым таким обретением церковная жизнь получала как бы новый импульс, а видение церковных реалий становилось более ясным и цельным. Такое устремление вглубь церковной традиции можно считать вхождением в Божественное откровение о Церкви, а те исторические вехи и способы фиксации понятого и принятого – этапами его усвоения.

Попробуем наметить некоторые контуры пройденного. Подчеркнём, что мы в нашем рассмотрении будем иметь в виду не вопрос о границах Церкви, а попытаемся выявить некую внутреннюю сущность церковной жизни.

Начало экклезиологических поисков, пожалуй, можно отнести к семидесятым годам. Тогда у будущего духовного попечителя Преображенского Содружества о. Георгия Кочеткова появляется «проект возрождения церкви», которым он поделился с о. Виталием Боровым. Примерно в это же время издается во Франции книга прот. Николая Афанасьева «Церковь Духа Святого». Позже она становится предметом дискуссий сначала узкого круга, а затем, ближе к девяностым годам, и более широкого. Выходят в свет также работы известного литургиста прот. Александра Шмемана. Активно обсуждаются возможности возрождения церкви со стремлением сделать достижения евхаристической экклезиологии фактами жизни воцерковившихся людей. Можно считать, что именно с открытия евхаристической экклезиологии и началось ощутимое движение вперёд. Это был первый шаг к тому, чтобы осознать недостаточность и неполноту нормативной поместно-приходской экклезиологической установки. Именно благодаря появлению евхаристической экклезиологии мы теперь можем отдельно говорить о стереотипе поместно-приходской парадигмы. Перед дальнейшими размышлениями рассмотрим этот стереотип подробнее.

В поместно-приходской экклезиологии церковь предстает как структура, связанная с вселенским епископатом. Опирается эта экклезиология, прежде всего, на традицию апостольского преемства, которое, как считается, через рукоположение передаётся епископам (а через них и пресвитерам) от самих апостолов Иисуса Христа. Иначе такой тип экклезиологии часто называется универсальным. Универсализм по самой своей природе тяготеет к централизму; логически он ведет к объединяющему центру, выраженному в форме ипостазированной юрисдикционной власти монархического типа [16] . Эта экклезиология утверждает существование одного вселенского организма, члены которого, поместные церкви, являются только его частями. В таком экклезиологическом пространстве границы церкви – это видимые границы единого епископата. Принцип единства – географический. Общины осознают себя именно как территориальные образования. Таинственная и вслед за ней вся остальная церковная жизнь подчинена жесткой схеме: Христос – иерархия – таинства – церковь. Или же другое выражение той же формулы: «где епископ, там и церковь» [17] . Евхаристия определяется и рассматривается как одно из таинств, но не как «таинство собрания» [18] . В такой экклезиологии служение в церкви находит себя в трех областях: священнодействии, управлении и учительстве. Причем, по мнению прот. Н. Афанасьева, школьные системы богословия присваивают эти области действования только церковной иерархии [19] . Служения епископа, пресвитера, дьякона, находящихся над общиной, а не в общине христиан, чрезмерно обособляются от всех прочих служений. Епископ в этой парадигме также часто отвечает и за учительство. При таком соединении служений в епископе основное внимание стало уделяться не этическим вопросам, а борьбе с ересями. В результате происходит дрейф церковного сознания, когда христианство уже понимается больше как религия ортодоксии, а не ортопраксии. Оторванность клира от собрания приводит к тому, что границы собрания размываются. Как следствие размытости границ довольно быстро могут прогрессировать такие явления как потеря личной и общинной ответственности, обмирщение, фундаменталистские тенденции, угашение духа творчества и личной инициативы. Литургическое благочестие подпадает под влияние мистериального восприятия чинопоследований. Происходит как бы разделение жизни на сакральную и профанную без синтетического преображающего и объединяющего действия.

Конец ознакомительного фрагмента.