Мы побежали на шум и обнаружили трясущуюся от страха Урсулу, которая почему-то легла на землю и прикрыла своим телом фотоаппарат, и стоящего над ней мужика в плавках.

— Что случилось? — спросила Мимозина.

— Это я у вас хочу спросить. Я только пристроился под деревом, а эта подбежала, засела в кустах и давай щелкать фотоаппаратом мою голую задницу, папарацци хренова.

— Вы извините нас, она иностранка, она просто фотографировала лес, наверно, вы ей понравились.

— Иностранка, говоришь? Откуда?

— Из Лондона, приехала к нам на недельку.

— То-то я смотрю, морда у нее нерусская, — сказал мужик, оказавшийся еще и подвыпившим. Потом повернулся к Урсуле, которая успела подняться и спрятаться за спину Швидко, и улыбнулся: — Ну, раз иностранка, тогда нормально. Отвези своей королеве мою голую задницу, пусть полюбуется, — он повернулся и медленно пошел в глубь леса.

Мы привели Урсулу в лагерь и стали отпаивать водкой. Урсула выпила граммов сто и начала рассказывать, как она пошла гулять в лес, фотографировала деревья и шишки, а потом увидела, как какой-то мужик сел под деревом гадить.

— Он не имеет права там гадить, — возмущенно говорила она. — Я сделала снимок, мы должны проявить его и отнести в полицию. Они найдут его через компьютер.

— Э-эх, Урсула-Урсула, — покачала головой Мимозина. — Ты не понимаешь, в какую страну приехала.

— Кстати, а где у вас в лесу туалеты? Я тоже хочу, — сказала Урсула.

— Вот там, где мужик сидел, там и туалет, — ответил Швидко.

— Там нет кабинки, только деревья, я сама видела, — возразила Урсула.

— Вот под деревьями наши люди и гадят, — вздохнул Леша.

Больше Урсула ничего не сказала, гадить под деревом отказалась категорически, и мы стали собираться домой. Всю обратную дорогу Урсула сидела мрачнее тучи и подозрительно смотрела по сторонам. В «Билой хате» она сходила в туалет, мы заказали чай, сели в беседке на берегу и стали смотреть на закат.

— Тебе понравилось? — спросила Мимозина у англичанки.

— О да, но я не могу понять, что вы за люди. Зачем надо было уезжать отсюда, грести целый час, потом кормить москитов и купаться в грязной воде, если мы могли провести день в этом прекрасном ресторане на берегу реки?

— Э-эх, Урсула, — покачала головой Мимозина, — тебе нашу русскую душу не понять.

— Не понять, — подтвердила Урсула и направила фотоаппарат на багряный диск солнца, который отражался в воде.

В город мы вернулись поздно вечером: уставшие и счастливые.

— Выпей на всякий случай на ночь свой люжёни, а то мало ли что, — сказала Урсула, заботливо поглядывая на меня.

— Не «люжёни», а луженый. Его не пьют. Это свойство желудка не воспринимать микробов, — объяснила я, как могла.

Братец прислал письмо. Пишет, что все у него хорошо, что половину денег, полученных от мамы, он пропил с ребятами, с которыми познакомился в поезде, а другую половину отдал на сохранение младшему сержанту Волошко.

Ему все первогодки деньги отдают на сохранение, а когда я буду служить второй год, то их будут отдавать мне. А так все у меня путем, только вот кормят плохо и домой хочется.

Мама дочитала письмо и разрыдалась, стала уговаривать папу съездить навестить сына. Папа обещал не откладывая отремонтировать машину и махнуть в Днепродзержинск.

Завтра прибывает Липкин. С дрожью в коленках жду его возвращения. Отношение ко мне никак не изменилось, разве что технический дизайнер ворчит и говорит, что не успеет в срок сделать эскизы сайта для слабоалкогольщиков.

Урсула на работу не пришла, у нее после вчерашней прогулки разболелась голова. Чайка пришел из отпуска, вина не привез, походил по офису, потом сказал, что настроение у него все еще отпускное и он идет домой отдыхать.

— Завтра приходи, надо новые этикетки делать, — попросила Мимозина.

Позвонил директор фирмы «Власта».

— Вы наш сайт поддерживаете?

— Поддерживаем, — ответила я.

— А что входит в поддержку?

— Размещение новостей, ежедневная проверка сайта на работоспособность, составление статистических отчетов, продление регистрации домена и хостинг, подключение к системе статистики, оптимизация сайта при необходимости, — выпалила я.

— И где же новости? — поинтересовался он.