– Ты не позволишь Эйдену испортить свой день рождения. Ты же умница, должна уметь разграничивать. Отправь его в папку «переживания оставим на потом» и с этого момента начни думать о том, как же мы завтра здорово повеселимся.

При упоминании о катании на лыжах Оуэн, Пэм и Хлоя оживились, не дав Эйвери ответить, и их возбуждение ее приободрило.

– Не забудьте взять купальники, – сказал я. – Там есть неплохой крытый бассейн и джакузи. – Затем, не в силах удержаться, я наклонился и прошептал Эйвери на ухо: – Если ты, конечно, не предпочтешь снова принять вместе душ. Но тогда твоя очередь быть голой.

Эйвери вскрикнула вновь, прямо как я и надеялся.

Такой оживленной Эйвери я не видел с тех пор, как мой брат застал нас целующимися. Мне хотелось сохранить этот настрой до ее дня рождения, поэтому после школы я в полной готовности заявился к ней домой.

– Грейсон! – Я даже не ожидал, что она будет так рада меня видеть. – Что ты здесь делаешь?

Я приподнял дневник.

– До научной ярмарки всего месяц. А у нас еще много работы.

Эйвери улыбнулась и распахнула дверь, чтобы впустить меня.

– Не знаю, почему мистер Уолден беспокоился о том, что ты будешь моим партнером, – сказала она, провожая меня в гостиную. – Ты скорее эксплуататор, чем бездельник.

Я закатил глаза.

– Эксплуататор? Мы не работали над проектом с тех пор, как я свозил тебя на ту вечеринку.

Эйвери бросила на меня растерянный взгляд.

– Разве ты не сделал запись о поцелуе в своем дневнике?

– Зачем? – Я посмотрел на ее дневник, когда она вытащила его из сумки и положила на журнальный столик перед нами. – А ты сделала?

Я надеялся смутить ее, но вместо этого она нахмурилась.

– Разумеется. Мы должны записывать все наши эксперименты.

Мне тут же захотелось стукнуться головой о стену.

Недолго помолчав, Эйвери с паникой на лице взглянула на меня.

– Ты же записываешь в дневнике наши эксперименты, верно? Потому что нам нужна и твоя точка зрения на все, чтобы сохранить целостность проекта.

– Эйвс, расслабься. Да, я все записываю в этот дурацкий дневник. И до мельчайших подробностей расписал наш поцелуй, ясно?

Внезапно мне стало любопытно, что же она написала о нашем поцелуе, я схватил ее дневник и пролистал до последней записи. Я думал, это ее встревожит, но Эйвери просто улыбнулась и спросила, хочу ли я что-нибудь выпить.

Большего разрешения мне и не требовалось, так что, когда она отправилась за газировкой, я прочитал ее записи. Что я могу сказать? Совершенно неудивительно, что она считает наш поцелуй экспериментом. Я пролистал все ее записи и увидел, что каждый шаг этого проекта описан в скрупулезных подробностях.

– Что это? – недовольно буркнул я, когда она вернулась и протянула мне «Спрайт». В моем голосе отразились все бурлившие во мне чувства: смятение, разочарование и ужас.

– Мой дневник? – в замешательстве спросила она.

– Это не дневник. Это… это долбаный учебник. А где все хорошее?

– Какое еще хорошее?

– Ну, знаешь, всякая девчачья фигня. – Я сделал писклявый голосок. – Божечки, у меня сегодня был первый поцелуй! Он был БЕ-СПО-ДО-БНЫМ! Грейсон Кеннеди такой СЕКСУАЛЬНЫЙ! – Вернувшись к нормальному голосу, я перевернул к ней открытый «дневник». – Там нет ни одного восклицательного знака, смайлика или сердечка.

В ответ Эйвери разразилась громким смехом. Я еще не слышал, чтобы она так смеялась. У нее едва не случилась истерика.

– Что? – взорвался я.

– Это не личный дневник, Грейсон! – произнесла она, утирая слезы с глаз. – Это научное исследование!

Я не видел разницы.

Эйвери посмотрела на мое лицо и в очередной раз залилась смехом. Успокоившись, она открыла книгу – я отказываюсь называть это дневником – на последней записи и начала указывать на заметки. – Это учет всей проделанной нами работы в ходе эксперимента.

– Это похоже на схему. Какой образец ты используешь?

Старательно подавляя хихиканье, она указала на первый заголовок.

– Это называется научным методом. Это процесс, посредством которого осуществляется наука. В основном все сводится к вопросу, гипотезе, прогнозированию, проверке и анализу.

– Что это вообще значит?

Эйвс смотрела на меня точно так же, как тогда в боулинге, когда вручила мне шар и рассказала о законах Ньютона. Немного жалостливо, весело и взволнованно. Ей определенно нравилось учить. На самом деле из нее вышел бы замечательный учитель.