— Я даю им надежду!

— За их же деньги? Лучше бы они съели лишнюю корку хлеба!

— Люди для тебя — мусор, маг! Ты не можешь понять, что хлеб — это не всё, что им нужно! Их бессмертные души не хотят быть съеденными в Аду!

— Люди — много чего хотят: пива, что делает их слабыми и больными, праздности, что делает их глупыми. Но больше всего они хотят сказок! Этим ты и зарабатываешь на жизнь. Но за обещания бессмертия когда-нибудь в будущем, им полагается кормить тебя сейчас! Я прилюдно провозглашаю тебя стяжателем и обманщиком! Нет у тебя никакого бога!

Фабиус пристально посмотрел бельмастому в глаза, перевёл взгляд на его соратников, на горожан у помоста… Мусор ли он видел? Пустое человеческое мясо, безумное и безглазое?

Цеховые мастера молчали. Молчала и толпа. Деньги — это тепло и хлеб. Бессмертие же очень трудно пощупать. Если оно продаётся, то ещё придёт время его прикупить. Сейчас всех ждала зима.

— Убирайся маг! — закричал снизу один из крещёных.

Бельмастый молчал.

— Ты не веришь в нас! Убирайся! — кричали его единоверцы.

— Да, я не верю в решения отринувших отца нашего, Сатану! — взревел магистр. — Но верю в каждого из вас, кто умеет думать! Раскайтесь в ереси, и я замолвлю за вас слово перед Советом Магистериума!

— Ты не выиграл, маг!

Бельмастый выхватил нож, взмахнул, намереваясь бросить, и остекленел в ужасе: в руке его извивалась серая лесная гадюка.

Он выронил преобразившееся оружие. Змея упала на помост и свилась в кольцо, застыв в оборонительной позе. Парень, на котором сидел бельмастый затрясся и попятился, но его не пустила толпа.

— Что это, маг?! — возопил бельмастый, содрогаясь.

— Это твоя настоящая вера! — громко провозгласил Фабиус.

Фокус со змеёй шёл у него теперь легче лёгкого, он даже почти не шевелил губами, творя заклинание.

Магистр встал, шагнул к краю помоста, обвёл глазами людей и сущих. Их стало гораздо больше, чем час назад, когда он начинал говорить для них. Факелы освещали их лица: злые, растерянные, опьянённые бунтом. И только глаза крещёных светились ужасом, смешанным с надеждой.

Фабиус повернулся к бельмастому, заворожённому танцем змеи на помосте.

— Что бы ты ни говорил нам, но веришь ты в Сатану, а не в своего бога! — безжалостно резал он, вперившись в его обезображенное лицо. — Если бы ты действительно верил, нож твой не обратился бы в змею. Это — моя вера, что по моему слову оружие твоё становится твоей же смертью!

Борн всё это время сидел неподвижно, молча созерцая бельмастого и его крещёных. Хотел ли он понять их? Или просто проголодался?

Фабиус, видя, как безуспешно борется бельмастый со своим страхом, подвёл жестокий итог:

— А как тебе не верить в Сатану? Ты слеп в вере, но страх в тебе знает, что не бог, а демон ожидает тебя после смерти. А где же твой бог? Где он?

Ответом ему было шипение гадюки.

И вдруг так же звучно, как в прошлый раз на этом же помосте, заговорил Борн, обращаясь к бельмастому и его единоверцам:

— ЧТО ТЫ СТРОИШЬ ДЛЯ СВОЕГО МИРА, ЧЕЛОВЕК?

— Я-а строю д-добро, — пробормотал бельмастый, не отрывая глаз от змеи. Рука его дёрнулась, словно он хотел проверить, цел ли привязанный под одеждой кошелёк.

Змея, стоя на хвосте и покачиваясь, всё приближалась к нему. Лесные гадюки не прыгают, это суеверие, но перед бельмастым была магическая гадюка. И она в любой момент могла полететь ему в лицо, как тяжёлый кинжал с залитой свинцом рукояткой.

— ВЫ СТРОИТЕ ДОБРО, — невесело усмехнулся Борн. — МЫ СТРОИМ ДОБРО. ПОТОМ ОДНО ДОБРО СТОЛКНЕТСЯ С ДРУГИМ, И МИР ЗЕМНОЙ ПРЕВРАТИТСЯ В АД?

— Прости нас, — испугался крещёный.

Непонятно было, в чём он раскаивается. В том, что вера его оказалась слаба? В том, что гадюка застыла у самого края помоста?

Змея приковала его взгляд, он не мог видеть Борна, но слышал его звучный, доходящий до самой души, голос.

— КТО ЧАСТО ПРОЩАЕТ — САМ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ ПРОЩЕНИЯ. ВЫ ХОТЕЛИ ВЕРЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ? — Борн улыбнулся и взмахнул руками. — ПОСМОТРИТЕ ЖЕ НА ТЕХ, КТО СТОИТ РЯДОМ С ВАМИ!

Змея покачнулась… раздулась и лопнула, оставив на помосте кучку пепла!

На площади стало светло, как днём. Свет этот был особенным: он снял личины с чертей и бесов, чтобы их увидели даже самые слабые из людей.