— Как ты смеешь меня судить, мать твою!

Он отступает на два шага назад.

— Можно подумать, твоя жизнь настолько совершенна. Ты ведешь себя как последний козел со всеми, кто тебя окружает, потому что не можешь справиться с разрывом отношений. Это было пять… ПЯТЬ гребаных лет назад, Мав. Забудь уже о ней.

Он сбрасывает мои руки с себя, словно я какой-то комар.

— Что ты здесь делаешь? — рычит он в ответ.

— Боже, какой же ты придурок. Не могу поверить, что…

Поцеловала тебя.

Двинувшись на меня, он вторгается в мое личное пространство и шипит:

— Какого хрена такая девушка, как ты, делает в таком месте, как это, а? — его грудь врезается в мою. — Почему ты здесь, Куколка?

Я кусаю губу и качаю головой.

— Почему? — кричит он мне в лицо, и его голос эхом отскакивает от стен.

Разведя руки в стороны, я кричу:

— Потому что это мой единственный вариант. Там, вне клуба, у меня ничего и никого нет. Мне некуда идти. Это ты хотел услышать? Да, я бездомная. Бомжиха. Нищая. Да, я не хочу спать со всем байкерским клубом или кучей похотливых кобелей, которых не знаю. Но чтобы выжить, я сделаю это, если потребуется! У меня нет другого выбора.

— Почему ты не можешь поехать домой?

Я вздрагиваю и отвожу взгляд в сторону, чтобы не чувствовать на себе его пронзительный взгляд.

— Просто не могу.

— Почему? — когда я намереваюсь уйти, он хватает меня за руки и встряхивает. — Почему, черт подери, ты не можешь поехать домой?

Я стараюсь вырвать из его захвата, но он продолжает задавать тот же самый вопрос снова и снова. Почему? Почему? Почему? Он не отпустит меня, и чем больше я борюсь с ним, тем сильнее становится его хватка. Я впадаю в такую ярость, что слова буквально срываются с моих губ.

— Он найдет меня!

— Кто? — он наклоняется и заглядывает мне в лицо. — Кто тебя найдет?

С ужасом осознав, как много я ему сказала, я смотрю куда угодно, только не на него. Но Мав хватает меня за подбородок и заставляет меня посмотреть ему в глаза.

— Не молчи, Куколка. Давай же. Скажи мне. Кто тебя найдет? От кого ты бежишь?

Я зажмуриваюсь, но, когда я это делаю, прошлый месяц с Уорнером как фильм ужасом вспышками проносится у меня в голове. Беспомощность и страх мелкой рябью расходится по всему моему позвоночнику. Из меня вырывается хныканье, а к горлу подступает желчь.

— Куколка, скажи мне, — не добившись от меня ответа, он спрашивает: — Это твой бывший?

Больше не контролируя свое тело, я киваю, сама того не желая.

Тон его голоса понижается на несколько октав.

— Что он с тобой сделал?

Железный ящик моего сознания открывается настежь и теперь его не закрыть. Мав хочет знать все. Ладно. Я расскажу ему. Я с горечью смеюсь, открываю глаза и ловлю на себе его пристальный взгляд.

— Лучше спроси, что он не сделал. Что не отнял у меня. Потому что ответ такой — мою жизнь, Мав. Это единственная вещь, которую мне удалось сохранить, и пока я не готова с ней расстаться.

Лицо Мава каменеет. Он понимает, о чем я. Мышца на его челюсти начинает дергаться, а в глазах кружит целый водоворот эмоций. Печаль. Сожаление. Ярость. Жалость.

Мне не нужна его долбаная жалость. Глядя на его лицо, охваченное этим чувством, в моих венах бурлит и закипает кровь.

Я бью его по руке, удерживающей мой подбородок, и отталкиваю его назад.

— Что? Эта правда слишком уродлива для тебя? Или тебе просто жаль, что твой друг будет лишен удовольствия забрать мою девственность?

— Куколка…

— Ты хочешь знать остальное, да? Правда в том, что моя жизнь не была идеальной, Мав. Это был чертов лабиринт. Полный испытаний и тупиков. У меня никогда не было нормальной жизни. Даже в детстве. Всегда были наркотики и жуткие люди. Слишком часто мы ели из банок еду с истекшим сроком годности, потому что это все, что у нас было. Моя мать сбежала, когда мне было шестнадцать. Шестнадцать. Мне пришлось бросить школу, чтобы сводить концы с концами. Знаешь, как трудно найти работу, за которую получишь чуть больше минимального заработка, когда у тебя незаконченное школьное образование? Это просто нереально. Так что да, когда богатый парень купил мне вещи и обратил на меня внимание, я влюбилась в него по уши. Пока он не показал свою истинную сущность и забрал все то, чем я дорожила. Угрожал всему тому, о чем я заботилась, и даже не позволял мне выходить из дома без него.

Я тяжело выдыхаю.

— Теперь понимаешь? Я научилась бороться там, где могу, и выбирать наилучшее из того дерьма, что мне предоставлено. Я просто пытаюсь остаться в живых, а как я это делаю — уже не столь важно для меня.

Мои глаза щиплет от скопившейся в них влаги. Прежде, чем я успеваю расплакаться прямо на глазах у Мава, я поворачиваюсь к Тазу. Протянув к нему руки, я умоляю:

— Пожалуйста, сними их.

Против моей воли, одна слеза, а следом за ней другая, скатываются по моему лицу вниз.