— Эй?

Он не отвечает.

— Ты что меня не слышишь?

Я машу руку. Ничего. Вообще. Хотя у меня такое чувство, что он прекрасно меня слышит.

— Что ты делаешь?

У него каштановые волосы, короткие по бокам, длиннее на макушке, достигающие середины спины. На лице заметная небритость и небольшая бородка под нижней губой. Его глаза — вот, что я нахожу наиболее обескураживающим. Они настолько темные, что кажутся черными. У него везде бугрятся мышцы, он запросто бы мог нанести мне серьезные увечья, если он пришел сюда именно за этим.

На его запястьях толстые черные кожаные браслеты, его руки украшают красочные татуировки и массивные кольца. После дальнейшего наблюдения за тем, как он возится с маленькими черными металлическими предметами, которые лежат на небольшой белой ткани, до меня доходит, что это такое.

Я еще крепче сжимаю пальцами простынь, натягиваю ее до самой шеи и медленно подтягиваю ноги к груди. Как будто она защитит меня, если он решит воспользоваться тем, что находится в его руках.

Он чистит пистолет.

На другом конце ткани, выстроенные в ряд золотые патроны и магазин.

Словно прочитав мои мысли, он начинает собирать пистолет, соединяя детали вместе, резкими, но все же плавными движениями. Я слышу щелчок... щелчок... щелчок... щелчок, пока разобранный пистолет не становится смертельным оружием в его руках.

Мой сердечный ритм ускоряется с каждым щелчком.

После того, как все детали, судя по всему, занимают свои законные места, он кладет пистолет на полотенце, поднимает магазин, а затем большими пальцами вставляет в него патроны, один за другим. Медленно. Методично.

Я бросаю взгляд на дверь. Закрыта. Резко перевожу взгляд на окно. Я знаю, что вчера, поздним вечером, открывала оба окна.

О Боже. Жуткий страх лёгким покалыванием скатывается по моей спине.

Внезапно, моё дыхание становится поверхностным и частым. Его присутствие каким-то образом высосало весь воздух из комнаты.

Снова раздается этот ужасный звук, когда он вставляет последний патрон в обойму. Затем он заталкивает полный магазин в пистолет и одним быстрым движением передергивает затвор.

Я почти уверена, это значит, что он только что отправил одну пулю в патронник.

Чёрт, надеюсь, что я ошибаюсь.

Он отрывает свой взгляд от пистолета и медленно переводит его на меня. Устрашающий. Спокойный. Он оценивает меня. Как будто у него в запасе всё время мира. Он отводит пистолет в сторону, кладет его на бедро и просовывает палец в специальное отверстие, размещая его на курке.

Потными ладонями я сжимаю простынь, хотя прекрасно понимаю, что это глупо. Это не пуленепробиваемый щит.

Встав, он направляет дуло пистолета в пол. Затем обходит вокруг столика и останавливается в изножье кровати, ни разу за все время не отведя от меня своих пугающих угольно-черных глаз. Он пистолетом подзывает меня к себе, слегка размахивая им из стороны в сторону.

— Иди сюда.

У него низкий и хриплый голос. Как будто он недавно его сорвал и все ещё восстанавливается.

Я едва слышу его сквозь стук собственного сердца. Но он — безумец, если думает, что я подойдут к нему.

Такое чувство, что мой рот набили ватой.

— Зачем?

Наградив меня тяжёлым взглядом, он поднимает пистолет.

— Мы будем разводить эту гребаную канитель весь день? Если нужно, я сам подтащу тебя сюда.

Вот дерьмо.

— К-ко мне ведь нельзя прикасаться.

— Да? Кто сказал? Дозер? — с его губ срывается вздох, который по звучанию напоминает фырканье. — Ты дашь мне то, что я хочу, добровольно или мне применить силу?

Он даёт мне две секунды на размышление, после чего становится коленями на кровать и тянется ко мне.

Его большая рука проникает под простыню и находит мою лодыжку.

— Значит, применим силу. В этом нет ничего плохого, — на его лице появляется злобная усмешка. — На самом деле такой вариант мне даже больше нравится. Обостряет ощущения.

Резкий стук в дверь вынуждает его замереть. Мы переглядываемся. Обещание, которое я читаю в его глазах, весьма красноречиво. Оно говорит само за себя: «Мы повторим это в ближайшее время». Раздается еще один стук и секунду спустя дверь распахивается. Но к тому времени мистер Тату на расстоянии фута от кровати и пистолета в его руке уже нет.