В дальнем углу громко трещит огонь в камине, поддерживаемый целой горой поленьев: должно быть, городской глава планировал скоро вернуться. Перед камином на пышном красном ковре полукругом стоят стулья с высокими спинками. К одной из стен придвинут письменный стол, над ним висит старая пожелтевшая карта с изображением королевств Примории, окаймленных с востока морем Дестас, бескрайних Ранийских прерий, раскинувшихся между королевствами, и непроходимых гор на севере и юге. На стенах несколько канделябров. Вот и все убранство. Простое и незатейливое. Я направляюсь к столу, а Финн остается на балконе. Его взгляд прикован к закрытой двери.

Большинство ящиков стола не заперты и забиты перьями, чернильницами и пергаментом. Я пробегаюсь пальцами по разным предметам, стараясь не шуметь. Вспоминаю, что нам говорил Генерал перед самым отъездом, и мое бешено стучащее сердце утихомиривается: «Нам удалось украсть карту Цитадели, и мы думаем, что они прячут половинку медальона где-то под башней, может быть в подвале. Но где бы она ни была, она заперта, так что перво-наперво следует найти ключи. Вероятнее всего, их держат в кабинете городского главы». Я повторяю его слова про себя, шаря в ящиках, заглядывая под бумаги, отодвигая чернильницы. Ничего.

Финн шикает, когда из-за дверей доносятся голоса — кто-то сюда идет. Охватившая меня паника мешает внимательно осматривать ящики. Я задвигаю последний из них. Голоса приблизились настолько, что я различаю слова:

— Для нас большая честь принимать вас.

— Добро пожаловать, Ирод.

Я неуклюже ударяюсь об угол стола и в страхе встречаюсь взглядом с Финном, сидящим на другом конце комнаты. «Ирод?» — спрашиваю я губами. Финн делает знак, чтобы я поспешила. Он не меняет ни позы, ни выражения лица: за свои сорок два года он научился контролировать эмоции гораздо лучше меня. Услышав его имя, я разволновалась. Одно за другим накрыли воспоминания — кровь, ужас и страх, что принес с собой генерал Ирод Монтего. Я отгоняю возникающие в голове образы обезумевших от боли солдат, возвращавшихся в лагерь с торчащими из груди костями, и хватаюсь за совет Генерала: «Сосредоточься на цели. Не отвлекайся. Не позволяй страху завладеть собой. Страх сродни семени — если посадил, то он будет только расти».

Никакого страха. Только не здесь, не сейчас. Я в отчаянии еще раз осматриваю стол. За дверью раздается смех. Они уже рядом… Взгляд натыкается на письмо, придавленное железным пресс-папье в форме цветка. Я не задумываясь хватаю его и бегу к балкону, со свистом рассекая воздух сапогами. Всего через мгновение после того, как я оказываюсь снаружи, а портьера опускается на место и с каменного пола исчезает моя тень. Дверь открывается, и комнату заполняют голоса.

Подняв руку и глядя в зазор между портьерами, Финн на пальцах показывает, кого видит. Пять солдат. Двое слуг. Четыре аристократа. Он опускает взгляд на зажатый у меня в руке листок и кивает, не переставая вслушиваться в идущий за портьерой разговор. Я усаживаюсь напротив него поудобней, глубоко и успокаивающе вздыхаю и лишь потом обращаю внимание на листок. Руки еще подрагивают, но не настолько сильно, чтобы я не могла поднести бумагу к свету, льющемуся из прорези между портьер.

Дальше в документе перечисляется, сколько человек в лагерях умерло, сколько родилось, какими лагерями что построено. Мои руки снова дрожат, и мне трудно сосредоточиться на написанном. Это статистика по винтерианцам, работающим в лагерях Спринга. А цифры — количество людей. Я провожу по ним дрожащими пальцами. Как их мало! Генералу известно, насколько все плохо? Подозреваю, что да, — на занятиях он подробно и красочно описывал падение Винтера. Он говорил, что Ангра планировал захват Винтера так, чтобы тот пал за одни сутки, и тайно заполонил его солдатами, а потом одним мановением руки разрушил.

Бежать было некуда: Ангра перекрыл все выходы в Отем, Кларинские горы и к реке Фений. Он запер нас в нашем собственном королевстве и сломал накопитель. Солдаты остались без магической силы, которая помогала выстоять против Спринга. Мы пали. Лишь двадцати пяти из нас удалось бежать. Знание это тяжестью лежит на наших плечах. Листок в моих руках доказывает слова, которые годами твердил нам Генерал: мы на грани того, что от винтерианцев в скором времени не останется ничего, кроме воспоминаний.

— Я верю своему королю, — раздается громкий голос из кабинета.

Я вскидываю голову, страх в моих венах сплетается с яростью. Финн предупреждающе поджимает губы, и я в ответ со злостью передаю ему листок.

— Я знаю, что по расписанию она должна пробыть здесь дольше, — продолжает голос, — но я хочу поскорее убрать ее из моего города. Сегодня же. До того, как к нам опять нагрянут винтерианские отбросы.

Городской глава. Я выдыхаю. Половинка медальона еще здесь… мы ее пока не потеряли. Облегчение испаряется, как только Финн, прочитав записи на бумаге, поднимает на меня глаза. В них не страх и не шок, в них только боль. И сожаление. Я вопросительно таращусь на него. «Ты знал, насколько все плохо?» — спрашиваю одними губами. Убрав лист под ремень, Финн кивает. Да, он знал. Об этом, вероятно, известно всем в лагере. Это одна из тех вещей, о которых не говорят, — слишком болезненная часть нашего прошлого. И я тоже об этом догадывалась, но, чтобы воспылать яростью, мне не хватало знания точного количества выживших людей.

Ирод смеется, и мои нервы натягиваются до предела. Я бы с радостью его прикончила!

— Успокойся. Меньше чем через час ее уже здесь не будет.

— Здесь она в безопасности. — Новый голос. Должно быть, один из членов Лайнийского совета. — Мне плевать, знают винтерианцы о том, что она тут, или нет. Лайния может защитить ее гораздо лучше любого другого города…

— Молчи! — велит глава города.

Ирод смеется:

— Твой человек весьма амбициозен.

— Дело не в амбициях… — возражает член совета.