Но все же между нами оставалась недосказанность, и я решил разрубить этот Гордиев узел, когда она провожала меня в прихожей.

Взяв ее за плечи, и глядя в глаза, я сказал:

– Клара, не волнуйся, я все прекрасно понимаю, никто и никогда от меня не услышит о нашей встрече. Все было прекрасно, ты необыкновенная женщина, если вдруг захочешь, то всегда можешь мне позвонить, сам о себе я напоминать не собираюсь. Единственное, возможно, через Иосифа передам свои документы для поступления. Прощай.
– И, поцеловав ее, вышел в коридор.

Когда добрался до общаги и зашел в комнату триста восемь в ней был полный срач и царил неприятный запах. Вовка с Генкой сидели в трусах за столом, и пили пиво из трехлитровой банки.

– Привет, - сообщил я и сморщился от вони.

– Слушайте, мужики, чем тут у вас воняет?
– спросил я.

Вовка громко засмеялся.

– А ты у Абдула спроси, он тебе расскажет. Гы-гы-гы!

Потом они, перебивая друг друга, рассказали, что дальше "Рима" никуда не попали, напились вдрызг и пошли домой. А на обратном пути Генка свалился через каменный бордюр в речку Карповку. У берега было мелко, поэтому он не утонул. Но пока выбирался, весь перемазался в иле.

Даже сейчас после душа и простирки одежды, от обоих студентов подготовительного курса несло, как от ассенизаторов.

От пива я отказался. Даже на глаз было видно, что оно разбавлено водой чуть ли не на половину.

Мы посидели часа два, за это время мой нос вроде бы принюхался к запаху и уже так плохо не реагировал на него.

Вовка, тем временем, рассказывал историю своего поступления в ЛИТМО. Последние полгода службы он провел в Крондштадте. Лодка стояла на ремонте, а они пили и ходили в самоволки, поэтому на хорошую характеристику рассчитывать не могли. В результате, после долгих раздумий, с помощью писаря сделали дубликаты ключей от сейфа капитана и вытащили оттуда бланки с печатями. На них сами себе написали направления на учебу и характеристики.

Наступал вечер воскресного дня, мне надо было возвращаться домой. Вовка проводил меня до поезда, на платформе Московского вокзала мы встретили еще одну нашу одноклассницу Таню Бойцову, и до отбытия поезда обсуждали, кто и где из нашего бывшего класса сейчас трудится или учится.

На прощание мы с приятелем обнялись. Сейчас я даже не мог предположить, когда мы с ним увидимся. Моя жизнь теперь шла совершенно в ином ключе, и что будет дальше, можно было только гадать. Оставалось только надеяться, что я слишком малая "бабочка" в масштабе мира и моя самодеятельность не на много изменит эту реальность.

Утром, когда я появился дома, родители уже позавтракали и одевались в прихожей, Но подарок маме я успел вручить. Она чмокнула меня в щеку и унеслась на работу. Батя нейтрально поинтересовался, как я провел время, и тоже ушел.

Я разделся, прошел на кухню и налив огромную кружку индийского чая, ловил кайф от приезда домой.

– Может послать все дела на хрен, и завалиться спать, - пришла малодушная мысль.

– Нет, ржавчина Москвича стучит в моем сердце!
– мысленно переделал я клич Тиля Уленшпигеля.
– Надо доделывать машину. Буду ездить на работу и учебу. Сколько времени сэкономлю! Батя все равно без прав. Так что хрен ему, а не машина. Да и дачи у нас пока нет.

Тут мои беспорядочные мысли закрутились именно вокруг дачи. Идея ее приобретения не выходила у меня из головы, пока переодевался, чтобы отправиться в гараж. Я уже закрывал дверь за собой, когда зазвонил телефон.

– Может, не брать трубку?
– мелькнула мысль. Но подумав, отбросив ее в сторону подошел к телефону и поднес ее к уху.

– Добрый день, могу я услышать Александра Юрьевича?
– прозвучал в трубке незнакомый мужской голос.

– Это я, здравствуйте.

– Александр Юрьевич, Меня зовут Максим Игоревич. Я парторг партийной организации треста ресторанов и кафе. Хочу поинтересоваться, почему вы до сих пор не встали у нас на партийный учет, как должны были сделать еще месяц назад? Если бы товарищ Незванцев не сообщил мне о том, что вы коммунист, я так бы и оставался в неведении об этом факте. К вашему сведенью у нас имеется такое понятие, как партийная дисциплина, которой должен следовать каждый коммунист.

– Э.. Максим Игоревич, видите ли, дело в том, что я поступил на факультет иностранных языков в педагогический институт, и планировал встать на учет именно там.

В трубке наступило озадаченное молчание. Через минуту парторг разродился.

– Александр Юрьевич, скажите, на настоящий момент вы уже встали в парторганизации пединститута на учет, или нет?

– Ну, пока не успел. Я хотел сделать это ближе к учебе.

– Понятно, тогда сообщаю вам, что сегодня в четырнадцать часов у нас проводится партийное собрание и вам надо явиться на него непременно. После него мы с вами поговорим и обсудим, в какой парторганизации вам работать.

– Вот, так, дорогой товарищ, - сказал я сам себе, когда в трубке зазвучали короткие гудки.
– Коммунист - это не только три килограмма диетического мяса, но и ценная шкурка. Что же делать, придется идти. Скорее всего, Максим Игоревич меня додавит, встать на учет у него, не думаю, что в тресте много коммунистов, ему каждый дорогого стоит. Хм, может, это и к лучшему. По крайней мере, в институте никто ко мне будет лезть с партийными поручениями.

Глянув на часы, обнаружил, что время уже около десяти утра. Выругавшись от огорчения, я скинул с себя рабочую одежду, уселся перед телевизором, с намерением не подниматься до того момента, когда придет время, идти на партсобрание.