– Ты серьезно? Это лечат? Но мама...

– Мама, Хейлин, умерла очень давно. Мы не знали, с чем столкнулись, не знали,как тебя лечить. Сейчас ситуация в корне поменялась и очень сложно представить себе человека, умершего от потери магии.

Я потупила взгляд. Было очень стыдно за позорную истерику. О том, что за двадцать лет проблему как-то могли решить, я даже не подумала.

– Я не обещаю, что лечение будет простым и приятным, но ты ведь знаешь, что я отдам любые деньги, лишь бы ты была здорова. Хейлин, детка, прости меня за то, что так сорвался.

– Па-а-ап...

В следующую минуту я уже рыдала над мясом и позорно шмыгала носом, который мгновенно перестал дышать.

– Детка, не плачь. Все обязательно будет хорошо. Уедем с тобой отюсда, поваляемся пoд солнышком. Сходим в твои любимые ресторанчики, купим кучу красивых платьев и украшений.

– можно забрать с собой Умбрю?

– Тень? Ты уверена? Это же темная энергия!

– Она мой друг, она меня грела и развлекала. Умбря очеь хорошая и добрая!

– Хорошо, мы возьмем ее,только придется прятать такое опасное существо. Власти не одобрят, если по улицам будет носиться тьма во плоти.

Я быстро закивала. Умбря поймет, она умная и хорошая. Резвиться сможет в летней резиденции, там просторный и закрытый от посторонних глаз сад, а в Хиглейк-граде будет носиться по дому и играть с Тигрой. Они, вроде, примирились с друг дружкиным существованием, раз спали вместе со мной.

И раз уж мы вышли на откровенный разговор, я решилась спросить:

– Пап, а ты любил маму?

– Конечно, разве я стал бы хранить ей верность всю жизнь, если бы не любил? Твоя мама была потрясающей,и ты очень на нее похожа, хоть и всеми силами пытаешься это исправить.

А я думала, отец не понимал, почему я постоянно выпрямляла волосы и всячески подчеркивала агрессивную внешность: красила и без того полные губы очень ярко, наращивала ресницы и покрывала ногти всеми возможными цветами. Мама обладала изящной и аристократичной красотой, мне не хотелось служить лишним напоминанием об ее смерти.

– А когда ты в нее влюбился? Сколько прошло от вашей встречи до того, как ты понял, что любишь ее?

– Я влюбился сразу, Хейли. А вот она очень долго считала меня заносчивым и слишком циничным. Мы учились вместе в академии и как-то пошли в поход. Она отделилась от группы, я решил пригласить ее погулять и тут она свалилась в какое-то ущелье, скрытое от посторонних глаз. х и ругалась, что я за ней следил! Но выбора-то у нее не было, пришлось согласиться на свидание в обмен на спасение.

– Что?!
– Я рассмеялась.
– Ты шантажом заставил маму пойти с тобой на свидание?

– Она недолго жалела. Но влюбился я сразу, как только ее увидел.

– если бы мама предала тебя? Ну... сделала что-то такое, что тебе бы сильно навредило? И сделала потому чтo... не знаю,из эгоистичных соображений. Ты бы ее простил?

Папа смотрел таким внимательным отеческим взглядом, что я поняла: все мои попытки свести разговор к абстрактному «если» шиты белыми нитками.

– Хейли, что у тебя происходит? Ты в кого-то влюбилась и он тебя обидел?

Пришлось отвечать честно. Папа был добрый, папа был хороший, но терпением особым не обладал.

– Я не уверена, что влюбилась. Невозможно влюбиться за месяц, но... мне очень нравилось с ним общаться,и я не знаю, прoстить ли ошибку.

– Какую? Что он сделал?

– Поспорил на меня.

Надо отдать папе должное: он даже не побагровел. Конечно, в его глазах промелькнуло типично родительское «убью!», но и оно было усмирено. Про магию, пожалуй, говорить не буду. то и правда убьет, а где тут тело закопать? По весне оттает, будет неловко.

– Давай проясним... м-м-м... ситуацию. Кто он? Этот Уилл?

От необходимости отвечать меня спас – о, спасибо Светлейшей!
– Цвейг, вошедший в кухню. Парню не спалось, он выглядел взъерошенным и не слишком довольным жизнью.

– О, Котлетка, привет.

Я закатила глаза. В школе у меня прозвища не было – не решались. В академии изредка обзывали королевой ди Амос, что тоже было не так уж и обидно. А здесь приклеилась котлетка!

– А ты чего тут?

– Мяса хочешь? – буркнула я.

Цвейг принюхался к моей тарелке и согласно кивнул.

– Ну так возьми в кастрюле, а это мое.

С вегетарианкой, которая наложила себе целую тарелку шашлыка, спорить было попросту опасно. Разумеется, обсуждение моих взаимоотношений в этом горнoдобывающем мужском гареме утихо. И мы просто ели в ожидании завтрака.

На который никто не пришел.

Я сидела в совершенном шоке. Цвейг, в общем-то,тоже. Мы вместе разнесли завтрак, разложили мясо по тарелкам, а папа, умилившийся работящей кровиночке, даже помог с магией и подогрел каждую порцию лично. Такой заботы горняки ещё не видели.