– Не бойтесь этого, я их просто не знаю. Я знаю лишь то, что эту войну мы проиграли ещё в сорок первом, хотя тогда мало кто это понимал. Мне для осознания этого факта потребовалось четыре фронтовых года…

– Интересная философия, хотя мне пока не совсем понятны все ваши словесные формулы. Надеюсь, что у нас будет время подискутировать об этом, но не здесь и не сейчас. Вы, кажется, собирались прояснить ситуацию со своими людьми? Накормите личный состав и сообщите мне потом о ваших планах на вечер, – полковник откинулся назад, давая понять, что беседа окончена.

Неожиданно сверху послышался завывающий звук авиационного мотора. Самолёт был уже близко, почти над лесом, ясно видимый в небе сквозь ещё редкую весеннюю листву. Из-за постоянного грохота орудий с севера, откуда появился и аэроплан, никто не услышал его приближение раньше. Одинокий старенький советский ночной бомбардировщик «ПО-2» с красной звездой на хвосте сейчас, среди бела дня, медленно приближался к деревне вдоль дороги, по которой этой ночью проехала колонна СС.

Эти машины уже практически не использовались на фронте. Биплан устаревшей конструкции «ПО-2», или «Поликарпыч», как его ласково, как дедушку, называли бойцы Красной Армии, со своими стянутыми верёвками двумя крыльями, открытой кабиной и «черепашьей» скоростью передвижения в середине двадцатого столетия, скорее был ностальгическим воспоминанием о Первой мировой войне, чем боевым самолётом, хотя в начале Великой Отечественной, из-за недостатка техники, на фронте использовался и подобный раритет. Но так как днём летать с такой скоростью над немецкими позициями, защищёнными современными зенитными орудиями и пулемётами, не говоря уже об авиации, равнялось самоубийству, его боевая функция сводилась к сбрасыванию бомб хотя бы в тёмное время суток, когда имел хоть какие-то шансы на успех, откуда и произошло гордое название «ночной бомбардировщик». К концу войны деятельность этих самолётов на фронте сводилась к аэрофотосъёмке местности, тыловым перевозкам и иногда, вследствие уже почти полного отсутствия в воздухе немецких ВВС, рекогносцировке артиллерийского огня на передовой линии.

Кашляя своим поршневым двигателем, как старый автомобиль при переключении передач, самолёт медленно приблизился к лесу на холме, пролетел над деревней и начал разворачиваться в направлении кучки винных погребов на склоне холма, где как раз стояли немцы. Облетев небольшой лесок, «Поликарпыч» сбросил газ, развернулся, «отрыгнул» пару раз и с надрывным хрипом мотора стал заходить на второй круг.

Полковник и офицер СС наблюдали за ним с грузовика, все остальные, перестав есть, смотрели на него из леса. Хорошо замаскированная машина ПВО в кустах на окраине, как заметил полковник, и без приказа неотрывно следовала за каждым движением самолёта, разворачивая в его направлении свою четырёхствольную установку, готовую в любое время открыть огонь – сразу было ясно, что эстонский экипаж тоже не новички на фронте. К грузовику подбежал их командир, фельдфебель, и с сильным балтийским акцентом спросил фон Шенкофа, что ему делать – стрелять или нет.

– Подождите пока, – ответил эсэсовец.

– Эй!.. – полковник опять привстал. – Сейчас же прикажите снять его, оберлейтенант! – он неожиданно обратился к фон Шенкофу его армейским вариантом звания, что не было принято в отношении офицеров СС. Видимо, был сильно взволнован.

– Но этим мы откроем наше местонахождение! – возразил тот.

– Шенкофе, поверьте моему опыту, если здесь уже мотается этот летающий пылесос, значит, вас уже кто-то видел, но просто ещё не знает точно вашу позицию!.. Это не разведчик, это наводчик! Я знаю, как и для чего русские используют эти самолёты. Снимите его сейчас же!.. – он повернулся к эстонскому фельдфебелю люфтваффе. – Слышали?! Снимите его! – и, обернувшись к фон Шенкофу: – Надеюсь, что он ещё не успел передать координаты, если решил зайти на второй круг! Пилот нас ещё не видит или, по крайней мере, не уверен! Не думаю, что нас сдал староста: пока я там лежал, у него было миллион возможностей сдать меня и выслужиться… Не сдал… Кто вас видел, Шенкофе?..

– Убежали три мадьяра – водители, а утром пролетали русские штурмовики, хотя вряд ли нас видели: летели очень быстро и на Брно…

– Почему ничего не сказали мне?!.

– Не думал, что это важно, герр полковник, русские самолёты летают над нами каждый день и…

– Чёрт возьми! А вы тут продолжаете преспокойно сидеть, Шенкофе?.. Штурмовики – это не просто самолёты, это самолёты для уничтожения наземных целей. Их экипажи специально тренированы, чтобы видеть замаскированные танки, траншеи, ДОТы и т. п., в отличие от остальных ВВС, они научены смотреть именно вниз, а не вверх, и смотреть пристально!.. Я не знаю, кого вы имели в виду там наверху, кто проиграл войну, но сейчас делаете то же самое! Чёрт вас дери! Недооценка противника – вот причина всех наших бед! Лучше переоценить и быть готовым к наихудшему, чем… Вы, оберлейтенант, если над вами пролетел русский самолёт, должны действовать исходя из того, что он вас засёк, а не наоборот…

Его речь прервало громкое стаккато 20-миллиметровой четырёхствольной установки ПВО на краю леса.

Нарваться здесь на вражескую зенитную установку такого класса, как стояла сейчас внизу у винных погребов, замаскированная ветками кустарника, русский пилот явно не рассчитывал. По всем данным, противника в этом районе быть не могло: кто-то из штурмового авиаотряда просто видел, пролетая на Брно со случайным отклонением курса, где-то в окрестностях какой-то затерявшийся танк и пару человек вокруг него, или что-то подобное, – танк был вроде как немецкий… Ничего конкретного. Одни «может быть» и «вроде как».

Кругом простирались лишь открытые поля и виноградники, мест, пригодных для маскировки тяжёлой техники, практически не было. Задача состояла лишь в том, чтобы проверить на всякий случай донесение штурмовиков – обычная армейская рутина. Пилот был уверен, что, как обычно, полёт кончится ничем: «Эти фрицы сейчас думают только о том, чтобы побыстрее убраться на запад, только идиоту придёт в голову окапываться здесь, в нашем тылу, и ждать верной смерти!».

К тому же было известно, что в районы с предполагаемой реальной возможностью дислокации немецких боевых частей никогда не посылали на дневную разведку тихоходные «ПО-2».

Он, спокойно развернувшись, шёл на снижение, чтобы как следует разглядеть небольшой лесок прямо под собой, когда сначала почувствовал острую боль в ногах, а потом уже услышал долетевшие звуки выстрелов. Внизу на опушке он увидел вспышки огня, вылетающие из четырёх стволов в его направлении. Сразу понял всё. Крылья и целый корпус кучно и равномерно пронизывали явно крупнокалиберные пули – шансы на спасение +/- ноль. Старенький мотор окутался дымом, получив несколько попаданий, но, на удивление, кряхтя, всё ещё тянул машину вперёд. Пилот, включив рацию, закричал: