Но это не мое место, мисс Эмери, – подумала Септима, но сказала: «Хорошо, я постараюсь».

Если бы кто-то спросил Септиму «Чем отличается Япония от Португалии?», то девочка едва ли смогла бы ответить.

***

Национальная лиссабонская консерватория была помпезна как и все, связанное с академической музыкой. Септима и мисс Эмери заняли места в большом концертном зале. В центре сценической площадки стоял красивый черный рояль. Конкурс должен был вот-вот начаться. Пятью минутами позже на сцену вышел японец лет тридцати. Септиме он показался странным.

Мужчина осторожно подошел к роялю, сел на банкетку и начал играть.

Глаза Септимы широко раскрылись, она стала внимательно слушать. Звучал «Полонез №1», тот самый, с которым девочка должна выступить на ближайшем конкурсе в Сендае.

Музыка разливалась по залу всеми красками. Это было странно и звучало необычно, нехарактерно для строгих академических мероприятий. В композиции гармонично слились творческое «Я» пианиста и автора – Ференца Листа.

Ого, как дерзко! Эй-эй, полегче, такую игру здесь не поощряют, – подумала девочка и продолжила завороженно слушать.

Когда рояль затих, Септима встала и зааплодировала. Она выглядела глупо, потому что не выдержала строгую паузу и не попала в момент, когда можно начинать бить в ладоши, а когда нельзя. На нее все уставились, но девочке было все равно.

– Сядь немедленно, не позорь меня. Как ты могла вскочить с места. Септима, ты же знаешь, что в академической музыке все регламентировано. Финальный аккорд не успел затихнуть! Это неуважительно по отношению к музыканту и организаторам конкурса. Я уж не говорю, что это неприлично в высших слоях общества, – разразилась речью мисс Эмери.

– Простите, – смутилась Септима. – А кто это был?

– Это неважно, он все равно не участвует в конкурсе, просто открывал мероприятие.

– Но я должна знать, мисс Эмери.

Виктория вздохнула и с неохотой сказала:

– Нобуюки Цудзии – японский пианист, композитор, победитель конкурса пианистов имени Вана Клиберна.

– Понятно, но он как-то странно двигался по сцене.

– Потому что он слепой от рождения. Некоторые считают, и я в их числе, что этот аспект учитывается при оценке его игры.

– Но он классно выступил, так красочно и выразительно. Я никогда такого не слышала.

– Слишком много своего «Я», с таким исполнением никогда не выиграть конкурс.

– Я знаю, но он и не выигрывать приехал. Конкурсами не ограничивается мир пианиста.

– Без громких побед он никогда не станет лучшим.

Какая разница, если он выглядел счастливым. Кажется, ему просто нравится играть перед публикой, – подумала Септима и промолчала.

Затем началась основная программа конкурса. Но никто не впечатлил Септиму. Мисс Эмери указывала на тех пианистов, к которым девочке следовало присмотреться, но все они были настолько одинаковые, настолько безупречные, что Септима вообще не понимала, как можно их оценивать.

Если бы все они играли одно произведение, то никто бы не победил, – подумала девочка.

– Обрати внимание, как…

Слова мисс Эмери расплылись в воздухе и потеряли вес. Септиме было неинтересно. Она думала о том, как бы поскорее вернуться домой и рассказать Джеку про слепого пианиста.

– Ты поняла?

– Да, каждое слово, я буду стараться.

Это была универсальная фраза девочки, которую она произносила, чтобы от нее отстали. Но Септима не врала, она действительно старалась, так или иначе, но слушать одни и те же поучения у нее не хватало сил и желания, а от слова «мечта» у девочки сводило желудок.

Мероприятие закончилось. Зрители разошлись.

***

Наконец-то, родная Мелоди-стрит, как же я тебя люблю, – Септима вошла в дом, где всегда играла музыка, и побежала к Джеку.

– Джек, я такое видела, не поверишь!

Стук-стук.

– Нет, не улыбку мисс Эмери. Такое событие я бы отметила шампанским. Тут другое. На конкурсе выступал слепой пианист, ты прикинь. Он так классно сыграл тот «Полонез», который я уже ненавижу. Это было волшебно.

Стук-стук-стук.

– Да, так на конкурсах играть нельзя. У нас же все регламентировано. Даже цвет рояля. Иногда я думаю, что академическая музыка придет к тому, что «Лунную сонату» нужно будет играть строго в полнолуние в промежутке между девятью вечера и полночью, – девочка закатила глаза.

Стук-стук.

– И не говори. Что там с названием для новой песни? Ты думал?

Стол слегка заскрипел.

– Кальмарская уния18? Что это вообще значит?

Джек серьезно застучал ящиками.