Брендон вытащил из кармана брюк помятую пачку каких-то шикарных сигарет и угостил меня одной. Пенелопа тут же сотворила простенькое заклинание, и на кончике сигареты затлел огонек. Я затянулся, выдохнул дым и сказал:

– Спасибо, Пенни.

– Не за что. Просто я подумала, что сейчас колдовство тебе противопоказано.

– И правильно подумала, - подтвердил я.
– Чувствую я себя прескверно. Боюсь, мои нервы не выдержат, попытайся я манипулировать даже самыми примитивными силами.

Юнона заботливо прикоснулась ладонью к моему лбу.

– Тебе очень плохо, сынок?

– Я истощен. Я черпал энергию из таких глубин Источника, что он чуть не убил меня...
– Вдруг я кое-что вспомнил, и это воспоминание поразило меня, как громом. Однако я сдержал первый порыв и не стал делиться своей невероятной, ошеломляющей догадкой с родными. Только что возникшая в моем мозгу мысль была еще слишком сырая, к тому же я не был полностью уверен, что не стал жертвой игры собственного воображения, когда находился на грани помрачения рассудка. Но если это действительно было, то мне придется в корне пересмотреть свои и без того туманные представления об Источнике. Нужно будет поразмыслить об этом на досуге - а сейчас не время, других забот хватает.

Где-то с минуту я молча курил, свыкаясь с тем, что в игре, которую мы именуем жизнью, появилась новая фигура - сын моего старшего брата Александра.

– Ну и дела!
– наконец проговорил я.
– И так неладно в королевстве Датском, а тут еще Харальд, как чертик из табакерки... Надеюсь, он хоть ублюдок?

– Увы, нет, - покачала головой Бренда.
– Он законнорожденный.

– Вот те на! Как же так получилось?

– Александр был тайно обвенчан с его матерью, - объяснила сестра.
– И по всей форме зарегистрировал свой брак в Доме Теллуса. Так что, согласно Договору о взаимопризнании культов, Харальд - законный сын Александра и полноправный принц Света.

– А еще, - добавил Брендон.
– С формальной точки зрения он, как сын нашего старшего брата, имеет больше прав на престол, чем мы с тобой или Эрик.

– Это неважно, - сказала Юнона.
– Коль скоро мы собираемся сместить Амадиса, то весь порядок наследования рушится.

– Это станет важно, - заявила Бренда таким тоном, будто возобновляя давний спор, - если с Амадисом вдруг произойдет несчастный случай.

Ага, вот оно что! Я уже задумывался над тем, предпринимались ли наиболее рьяными сторонниками Брендона попытки физического устранения Амадиса. Теперь ясно, что их удерживает... Если удерживает.

– А где он сейчас?
– спросил я.
– Имею в виду Харальда.

Мне ответила Пенелопа:

– Он жил вместе с отцом на Земле Гая Аврелия, занимал какой-то высокий пост в его ордене, но пять лет назад, видимо, что-то не поделив с Александром, покинул свой мир и явился ко двору в Царстве Света.

– И как его там приняли?

– Весьма благосклонно. Амадис осыпал его милостями, более того лично провел обряд его посвящения Митре...

– Вот как?!
– изумился я.
– Сын Александра принял митраизм?

– Причем с полным отречением от христианства, - вставила Бренда. Оценил?

– Да, - сказал я и закашлялся от неожиданности.
– Оценил...
– Когда кашель прошел, я продолжил свои расспросы: - Итак, он принял посвящение Митре и отрекся от Христа. Что было дальше?

– Харальд провел в Царстве Света без малого четыре года и за это время стал одним из лидеров радикальных митраистов.

– Этой секты фанатичных молодчиков?

– Теперь это не секта, а весьма влиятельная организация, - заметил Брендон.
– Политическая партия с сильным религиозным уклоном. На словах радикалы декларируют лояльность к существующему режиму, но втайне противодействуют ему. Не решаясь объявить их всех скопом вне закона, королева Рахиль расправляется с ними поодиночке, преследуя самых неугодных ей. В прошлом году против Харальда было выдвинуто обвинение в государственной измене, но он скрылся, не дожидаясь суда.

– Однако не примкнул к оппозиции?

– Нет, он вообще где-то пропал, и с тех пор о нем ничего не слышно. Полагают, что он возвратился к отцу.

– Когда я в последний раз разговаривала с Александром, - отозвалась наконец Юнона, - он утверждал, что это не так. По-моему, он был очень обеспокоен исчезновением Харальда, хотя умело скрывал это.

– Или умело притворялся, - сделала предположение Бренда.
– Или же был обеспокоен тем, что замыслил его сын.

– В любом случае дело дрянь, - подытожил я.
– Заявился новый родственничек с претензиями на престол.

– Сомневаюсь, - сказала мать.
– Это маловероятно.

– Тебе не хочется верить, что так может быть, - уточнила Бренда.
– А это разные вещи.

Юнона смерила ее долгим и тяжелым взглядом.

– Ты права, дочка. Не дай бог тебе узнать, каково это, когда твои дети жаждут крови друг друга.

Я опять вспомнил, с какой мукой глядела на меня мама в тот день, когда я вернулся в Солнечный Град, победив в бою Александра и едва не убив его, и в лицо мне бросилась жгучая краска стыда.