Столь же двойственная ситуация описана, как мне кажется, в евангельском эпизоде о насыщении пяти тысяч человек. Христос, с одной стороны, обличает тех, кто пошел за Ним ради бесплатного хлеба, но, с другой, обличая, Он не прогоняет людей. И в целом в Евангелии Христос никогда не отказывает даже в самых «земных» просьбах тому, кто с верой к Нему обращается. Рыбакам, среди которых апостол Петр, Христос посылает такой небывалый улов, что сети рвутся; а в молитве «Отче наш» Спаситель и вовсе заповедует молиться о «хлебе насущном».

Как же совместить это в своем сознании: естественное побуждение просить Бога обо всех земных благах, в том числе о чуде, – и память об обличении Христом такого «потребительского отношения»?

– Отец Алексей, можно ли, с христианской точки зрения, дать одно-единственное определение того, что такое чудо?

– Чудо – это личная встреча человека с Богом.

Позволю себе привести пример из моей священнической практики. Два случая – очень разных, но одинаково остро мной пережитых – произошли в Первой градской больнице, где я служил больничным священником.

Несколько месяцев в травматологическом отделении лежал очень старенький и очень больной дедушка по имени Всеволод. Родственники его бросили, никто его не забирал. Находился он уже в отчаянном положении, надеяться было не на что, выздороветь он не мог, мучился – но все никак не умирал. К нему приходили сестры милосердия, пытались хоть как-то облегчить его страдания, но по-настоящему помочь ему было невозможно. Все еще осложнялось тем, что Всеволод был яростным атеистом. В больницу регулярно приходили священники, кого-то причащали, с кем-то беседовали, но дедушка каждый раз реагировал на них резко и недружелюбно. И вдруг, неожиданно для всех, что-то изменилось: Господь коснулся его сердца, он позвал священника, покаялся, причастился – и на следующий день мирно скончался. Господь наконец принял его душу.

А другая история – противоположна первой, ее удивительное и таинственное отражение. Однажды я шел со Святыми Дарами по территории больницы в один из корпусов – и вдруг ко мне подбегает дама и просит срочно, вот прямо сейчас, зайти с ней в другой корпус, чтобы причастить ее маму, которую только что привезли в тяжелом состоянии. Мы заворачиваем в соседнюю дверь, поднимаемся на нужный этаж, подходим к постели – и видим, что за те минуты, пока дочь вышла за мной во двор и вернулась, ее мама… скончалась. У меня нет ответа, почему этот человек не успел перед смертью приобщиться Святых Христовых Таин, хотя для этого были все условия. Иной раз, когда зовут священника к умирающему, приходится ждать часами, а то и сутки. Здесь же не хватило нескольких минут…

Дедушка Всеволод чуть ли не год лежал в больнице, и Господь все ждал, когда же он к Нему обратится. А ту больную – не допустил. Первый эпизод – несомненно счастливый. Второй – оставшийся под покровом Божьей тайны.

Два эти случая для меня напрямую связаны с тем, о чем вы спросили: главное чудо – это встреча с Богом. И чудо это настолько великое, что мы в рамках своей человеческой логики не можем понять его закономерностей. Мы не можем установить регламент: поступай так – и оно произойдет. Но оба случая совершенно ясно показывают и еще одно: чудо встречи с Богом таинственным образом зависит и от самого человека. Оно всегда нацелено на его спасение. Но иногда оказывается, что по какой-то причине оно не свершается здесь – на земле.

– Там, где появляется тема чуда как встречи с Богом, сразу же возникает и проблема потребительского отношения к чуду. Например, когда в город прибывает известная на весь мир святыня – скажем, Пояс Богородицы, – и сотни тысяч людей выстраиваются к ней в очередь, то и дело в СМИ звучат голоса: «Эти люди пришли сюда не ради Бога, а ради чудес». В смысле, ради исполнения своих желаний…

– Это не новая проблема, она описана еще в Евангелии: вспомните эпизод о насыщении пяти тысяч человек. Поразительно, но это единственное из сотворенных Христом чудес, описанное во всех четырех Евангелиях. Мы ведь знаем, что четыре Евангелия, хотя и говорят в целом об одном и том же, не копируют друг друга полностью, а четвертое Евангелие по своему содержанию существенным образом отличается от первых трех. И тот факт, что насыщение пяти тысяч описано всеми четырьмя священнописателями, уже сам по себе свидетельствует, что авторы придавали этому событию исключительное значение.

Здесь показательна как раз реакция очевидцев:

она взрывная. Люди с изумлением почувствовали, что через Иисуса из Назарета приобщаются к какой-то совершенно иной реальности – почувствовали, что перед ними истинно Тот Пророк, Которому должно придти в мир, и более того, они тут же захотели нечаянно взять Его и сделать царем. В богоизбранном иудейском народе все знали Писание. Даже те, кто не умел читать, с младых ногтей постоянно слышали, как его читали и толковали другие, – этот исключительный текст был у всех на слуху, если не в уме и в сердце. И для тех пяти тысяч было очевидно, что на их глазах свершилось возвещенное через Моисея:

И без всяких дополнительных указаний и проповедей люди, окружавшие в тот момент Христа, прореагировали на него именно как на Мессию, обещанного национального вождя, духовного и политического, который принесет израильскому народу Божье избавление от порабощения.

Что же делает Христос, увидев, что пять тысяч человек пребывают в состоянии такого прозрения, шока, ажиотажа? Он уходит. Митрополит Антоний (Храповицкий) [6] предположил, каким образом с эпизодом чудесного насыщения хлебами связан другой близко стоящий чудесный случай – хождение Христа по воде. Спаситель «чудотворством» никогда не занимался – то есть не творил чудеса с целью просто поразить окружающих. Всякое чудотворение обязательно имело духовную подоплеку. Зачем же понадобилось пугать своих учеников ночью посреди озера? По мысли митрополита Антония, Христос увидел, что в атмосфере эйфории от встречи с Мессией, национальным вождем, иудейский народ готов вот-вот начать восстание против римской власти. И Христос ушел по воде, чтобы в прямом и переносном смысле слова скрыть свои следы и погасить назревающую еврейскую революцию, которая через сорок лет все-таки вспыхнула в Иудее и принесла неисчислимые беды.