Но когда возбуждение улеглось, люди все-таки нашли Христа – на другом берегу озера, в Капернауме. Произошла вторая встреча – и то, что говорит народ на этот раз, спустя совсем немного времени после чудесного насыщения, может поставить читателя в тупик: Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть. Они фактически признались, что следуют за Христом, чтобы есть даровой хлеб, наподобие того, как во время Исхода израильтянам подавался небесный хлеб – манна – в течение сорокалетнего странствия по пустыне. Но тогда обстоятельства были иными: на пути взять хлеб было негде, и манна небесная служила зримым признаком Божьего попечения. Но сейчас-то никакой крайне нужды у людей не было…

Меня поражает такой запрос толпы – мол, сделай так же, как Моисей в пустыне, – дай нам бесплатное питание. Какая разница между поведением народа при первой встрече со Христом на берегу озера и при второй в Капернауме! В первый раз люди прореагировали, говоря современным языком, адекватно: они увидели в Иисусе из Назарета мессианское достоинство, ощутили, что переживают соприкосновение с неземной реальностью, вспомнили о Боге. И вдруг будто наступила полная слепота. Только что явился момент истины – и тут же вернулась обычная повседневная нечуткость.

Что за этим стоит? Атеизм? Нет. В ту эпоху атеистов в нынешнем понимании слова просто не существовало. Безграмотность? Тоже нет. В иудейском народе, повторюсь, Писание так или иначе знал каждый. Что же произошло? В тексте Евангелия формального ответа нет. Но есть слова Христа: Истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились, – обличение в обмирщении, в зависимости от материального. Люди было узнали в нем Мессию, но тут же отступились от своего прозрения. В соседних евангельских эпизодах Христос спрашивает апостолов:

Как видно, Его принимают в лучшем случае за пророка, но не за Помазанника, через которого все должно измениться.

– Но неужели с христианской точки зрения просить Бога обо всем – в том числе и о материальных благах, о хлебе насущном – это неправильно?

– Здесь важен сам порядок слов в предложении:

«Просить Бога обо всем». Сначала – «Бога», и только потом – «обо всем». Ведь в логике вопроса народа о хлебе («Сделай нам, как Моисей!») Сам Бог оказывается как бы не нужен. Он здесь вроде бы номинально присутствует, но не в центре. А когда Бог не в центре, все нарушается. И смысл любой просьбы, обращенной к Богу, – именно в направленности человека лично к Нему. Что мне важно: угодить Богу и исполнить Его волю или, наоборот, ублажить себя – и тогда Бог выступает в роли безличной волшебной палочки? Когда Бог оказывается средоточием всего, то остальное прилагается. В том числе и чудеса, о которых мы просим.

– Но ведь это очень трудно – провести в сознании такую психологическую операцию и на ходу перестроить иерархию приоритетов в ситуации, когда тебе что-то по-настоящему нужно. Именно «тебе» и «по-настоящему нужно»…

– Это трудно, но не невозможно. Могу снова привести пример из своей священнической практики в больницах. Там с проблемой потребительского отношения к чуду – то есть к Богу – сталкиваешься постоянно. Подчас для нецерковных людей происходящее в Церкви – тайна: что-то мистическое, неведомое. Но им при этом понятно, что это мистическое и неведомое может оказаться полезным для здоровья. Поэтому часто в больницах люди либо вспоминают о причастии, либо хотят прямо в больнице креститься или крестить своего ребенка… В критической ситуации мы крестим прямо в палате. В более благополучных случаях часто ограничиваемся беседами и предлагаем Таинство Крещения совершить в храме после выписки. И когда приходят в храм или зовут в палату, я, конечно же, не провожу опрос на тему мотивации – дескать, у вас к Богу духовный запрос или материальный, – хотя, само собой, спрашиваю, верит ли человек в Бога, крещен ли, ходит ли в храм… И если ходит редко, не могу не сказать, что наша встреча будет по-настоящему осмысленной, если человек после выписки обещает свое отделение от Церкви преодолевать. Я стараюсь объяснить, что Таинство Причащения совершается во исцеление души и тела. И тут снова важен порядок слов в предложении – иерархия налицо: да, тело исцеляется, но сначала все же – душа.

Мне памятен случай, когда через чудесное исцеление своего ребенка человек по-настоящему пришел к Богу. Его сына врачи спасли от смерти, буквально вытащили с того света. А затем мальчику предстояла тяжелейшая реабилитация, чтобы вернуться к полноценной жизни. И весь этот путь – долгие месяцы – ребенок прошел благодаря усилиям папы. Я общался с ним, и для меня было очевидно: все, что произошло с его сыном, он воспринял как чудо Божественного посещения, прямого участия Бога в своей судьбе. Он не мог об этом говорить без слез… При этом он понимал, что и врачи сотворили свое «профессиональное чудо» – сделали все от них зависящее, и для самой больницы случай этого мальчика стал своего рода показательным – «вот на что способна медицина!». Несомненно, что пока ребенок проходил реабилитацию, папа в первую очередь думал о жизни и здоровье сына, а потом уже – о Боге. Но когда ситуация более или менее нормализовалась, для него неожиданным образом стало главным не само чудо, а Тот, Кто это чудо для него сотворил.

– Понятно, что потребительское отношение к чуду воспринимается как что-то негативное. Но все же можем ли мы считать неправыми людей – то есть нас, – которые притекают к Богу как к исполнителю желаний? Сначала «к Богу», а потом «как к исполнителю желаний»…

– Мы уже обсуждали евангельский эпизод насыщения пяти тысяч пятью хлебами. Примечательно, что это событие не было никем инспирировано.

Народ и ученики не могли предугадать подобного. Христос проявил инициативу: сотворил чудо – и еды хватило на всех. И не случайно здесь участвует хлеб: это прообраз будущего Таинства Евхаристии, причащения Плоти и Крови Христа под видом хлеба и вина. С одной стороны, Господь проявил милосердие и напитал голодных, а с другой – прообразовал установление Таинства, в котором малое количества вещества также способно насытить весь мир, – что до сих пор каждый день происходит во всех уголках Земли при совершении Божественной литургии.