Короткая шерсть на телах амфибий был жесткой и лоснящейся.
– Наверное, это помогает им передвигаться под водой и не мерзнуть, - подумал я. И вдруг ощутил одобрение, что я угадал. Став смелее я уже увереннее трогал руки, пальцы и голову амфибий. Подняв за руку одну из конечностей исследуемого мной существа, я поставил рядом свою руку и стал показывать наши различия. Амфибия довольно заурчала, когда я обратил её внимание на различие наших пальцев и возможности движения кистей. У них кисть была более развитой, и могла изворачиваться на большие углы. А амфибия, которая до этого трогала девушку, вдруг показал на её одежду и тут же повторил жест, указав на мое обнаженное тело.

– Одежда!
– произнесла Катрин.

– Гу!
– подтвердила амфибия.

– Гу - одежда - гу!
– повторила девушка, и стала снимать её с себя. Я стоял остолбеневший, наблюдая, как Катя раздевается. Мы уже несколько дней прожили вместе, и я еще ни разу не видел её обнаженной. Фигурка у неё была крепкой, но очень гармоничной. Таких актрис часто приглашают у нас на Земле сниматься в сериалах про женщин воительниц. Большая и круглая грудь, на животе просматриваются даже кубики накаченного пресса, и практически нигде нет следов жирового отложения.

– Снимай трусы, - вдруг услышал я её команду.

– Зачем?

– Снимай, тебе говорю.

Покраснев, я стянул последнюю на себе одежду. Тело мое, как ему и положено было, тут же отреагировало на обнаженную красавицу. Я прикрыл пах руками, а девушка без стеснения стала показывать на себе и мне наши анатомические различия. После чего несколько раз повторила: - Самец, и указав на себя - Самка.

– Ка! Гы - повторила амфибия. После чего она указала себе за голову, где находились небольшие ушные отверстия, окрашенные в разные у особей цвета. Указав на свои с синеватым оттенком она повторила - Ка! Потом показал на соседнюю особь и вновь мы услышали звук - Ка! А на третьей амфибии ушные раковины были зеленоватого оттенка, и она получила звук - Гы. Так мы поняли, что здесь было два самца и одна самка.

Катрин рассмеялась, и повторяла за амфибией, указывая то на нас, то на них: - Ка, Гы. А дальше мы оделись и пригласили их к костру. Наш словарный запас стал пополняться новыми значениями для разнообразных предметов. Мы еще не могли составлять предложения, но уже знали, как звучат такие обиходные слова, как: камень песок, вода, огонь, дерево трава. Хотя и тут возникали непонятки. Указывая на воду озера, амфибии выдавали один звук, но тут же его повторяли несколько раз. При каждом повторении эмоции у них менялись. Не сразу, но я сообразил, что они пытались нам сказать, что вода бывает разной. Сейчас это спокойная чистая вода, при другой окраске эмоций - что вода, грязная. Что вода несет радость, или страх, что она движется или стоит. Я все свои догадки перечислял Катрин, а она с распахнутыми от восторга глазами все записывала в свой ноутбук. Её гипотеза подтверждалась на глазах, что у нас и у амфибий совершенно разные вербальные составляющие языка. Мы мыслим по-разному.

Я вспомнил, что еще в начале двадцатого века лингвист Бенджамин Ли Уорф выдвинул гипотезу о том, что язык определяет образ мыслей его носителей. Он предложил простой пример, что у европейца есть одно слово для определения падающего снега, снега, который лежит на земле, снега превратившегося в лед и т.п.

А вот уже для эскимоса существование такого всеобъемлющего слова просто немыслимо. Для каждого состояния он использует совершенно разные слова. Они как-то попытались сосчитать, сколько у эскимосов есть слов, для описания состояния снега, и когда их количество превысило 200, то уже никто не брался их пересчитывать.

Так и здесь с амфибиями, только к звуку прилагались эмоции. Видимо местные существа были отличными эмпатами.

Мы бы еще долго сидели у костра, но вдруг все существа встали и я почувствовал, что им нужно уходить. Пришлось передать им ощущение печали, но они тут же дали мне понять, что наша встреча не последняя и мы еще увидимся. Я перевел все это Кате, и мы даже проводили амфибий до ближайших кустов.

А после, сидя у костра, распили бутылочку вина, припасенную девушкой по такому случаю. Эмоции прямо распирал Катрин, она постоянно наговаривала в диктофон свои мысли и догадки. А я все думал о её теле. Видимо давно у меня не было женщин. Ополоснувшись наконец-то в озере, я завалился спать в палатку, и очень удивился, когда чья-то шаловливая ручонка прогнала мой сон. Открыв глаза, я увидел в полутьме обнаженную Катрин, которая стягивала с меня нижнее белье, а потом, оседлав меня словно наездница, принялась со стонами раскачиваться, прижимая мои руки к полу палатки. Мне хотелось тоже потискать её за приятные выпуклости, но девушка, словно не замечала моих осторожных попыток освободиться. Она буквально насиловала меня, не думая ни о чем. Такой изощренной пытки я не мог долго сопротивляться, и наши стоны слились в едином рыке.

А утром, Катя виновато, опустив глаза, просила у меня прощения.

– Извини меня Стас, я себя этой ночью просто не контролировала. Тут слились все факторы возбуждения, и наша поездка, и первый контакт и подтверждение моей гипотезы и вино. Да и долгое воздержание, - скромно улыбнулась она.
– Поэтому я на тебя накинулась. Мне очень стыдно...

– Да ладно, - улыбнулся я.
– Я, конечно, привык к другому сексу, где мужчина выступает в доминирующей роли, но и так мне понравилось.

– Правда?!
– её глаза хитро улыбались.
– То есть, ты не в обиде?

– Да нет же!

– Уф-ф, тогда я спокойна. А то мне показалось, что вдруг я нарушила какие-то ваши условности или табу.

– Ну... В сексе у нас нет запретов. При обоюдном согласии возможно всё! Даже о чем не принято говорить, - улыбнулся я.
– Единственное у меня условие - никакого садизма, а в остальном..., - пожал я плечами.

– Вот и хорошо!
– чмокнула меня в щечку девушка и радостно побежала к берегу озера, чтобы искупнуться.