Тогда ты возвратишься, но я исчезну,

Свечи будут пылать как жгучая надежда,

А для тебя, без усилий, мои глаза будут открыты.

Не бойся, моя любовь, если они тебя не смогут увидеть

Они тебе скажут, что я тебя любила больше жизни

Мрачное воскресенье*.

Пришлось отрывать глаза. Хотя бы чтобы взглянуть на того ребенка, что сознательно портил ему и так отвратительное настроение.

Изображение было перевернутым. Точнее, лицо. Девушка, совсем юная, с высоким белым лбом, вздернутым носом и тонкими алыми губами. Волосы у неё были прямыми и белыми. Седыми.

— Не узнал? — по-венгерски спросила она. — Как же так? Родную прабабку?

— Реджина? — удивленно выдохнул Михаил, облизав губы.

На них была кровь. Чужая. Он резко сел — древняя высшая едва успела отскочить, избежав столкновение лбами.

— Какой прыткий! Осторожнее. Не хотелось бы снова тебя упокаивать.

Он находился в смутно знакомой гробнице, освещаемой лишь парой настенных факелов. Кроме него и Реджины был лишь один стоявший на коленях смертный слуга, не отрывавший взгляда от пола. За ним виднелись сваленные неаккуратной кучей тела. Один, два… три трупа. Все взрослые. Двое мужчин и одна женщина. У неё были темные волосы и смуглая гладкая кожа. Сердце заныло от схожести несчастной с Клэр. Ведь и его легкомысленная француженка могла когда-нибудь стать жертвой его же собратьев.

— Что это? — хрипло спросил Ракоци.

Реджина перевела взгляд бледно-голубых глаз туда, куда указывал Михаил.

— Ах, ты про смертных. Должна же я как-то тебя разбудить.

— Зачем было убивать? Можно было обойтись без этого.

Девушка встала на цыпочки и потрепала по щеке высшего.

— Ты так милосерден, Михаил. Но это всего лишь слуги. Их жизнь имеет ценность, лишь пока они готовы отдать её ради своих хозяев. Ведь правда, Драгомир?

Слуга, стоявший на коленях, безмолвно кивнул. Михаил поморщился, но оставил резкие слова при себе. За это он не любил стариков — они были абсолютно безжалостны.

Реджина — одна из старейших высших, о которых Михаилу приходилось слышать. А вот видел он её впервые. Не было его дальней родственницы и в Будапеште, когда он так глупо попал в ловушку, устроенную его врагами. От воспоминаний о предательстве лучшего друга стало совсем гадко.

— Какой день и год? — отрывисто спросил Михаил, оглядывая себя. Он был обнажен, но пока это не слишком смущало. На груди, ногах и руках подсыхали раны, нанесенные его палачами. Он сумел восстановить кровопотерю, но исцеление должно занять еще какое-то время.

— 11 декабря 1914 по летоисчислению христиан. Я разбудила тебя раньше срока. Не благодари.

Семь лет. Прошло почти семь лет. Не тридцать. И все же по меркам смертных и это было много.

Ему необходимо найти Клэр.

— Я должен идти, — скороговоркой сказал Михаил, оглядываясь в поисках одежды.

— Срочные дела? — хихикнула высшая, усевшись на чье-то надгробие. — Не торопись. Я ведь здесь не просто так. Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы добиться для тебя прощения.

— Я ни в чём не виновен!

— Знаю.

— Так почему не вмешались?

Реджина равнодушно пожала худенькими плечами.

— В этом не было смысла. Твоей жизни ничего не угрожало, а мне было интересно, сможет ли Арций довести свой план до конца. Если бы у него получилось, мы бы может и увидели империю, равной империи Македонского. Но видимо, слишком рано. Его маленькая победоносная война обернулась угрозой, расколовшей всю Европу.

— Война?

— Да. Я слышала, её называют мировой. Помнится, среди тех прогнозов, что ты отсылал старейшинам, был и такой вариант. Империи рухнут, терзая друг друга, — почти пропела высшая. — Повсюду солдаты, смерть и разруха.

— И что вы теперь от меня хотите? — мрачно сказал Михаил. — Несущийся поезд уже не остановить.

— Мне нужны твои уши и глаза. Но прежде всего — вот это вот. — Реджина подошла к Ракоци, ткнула пальцем ему в лоб и хихикнула. — Твой ум. Уже за один год в результате военных действий умерло двое высших и три младших. Один из моих замков был практически уничтожен. Смертных слишком много, их вооружение нынче слишком опасно, чтобы можно было игнорировать угрозу для нашего рода. Михаил, тебе ведь уже приходилось воевать лет сто назад?