— Ты что, убил её? — растерянно произнёс высший, останавливаясь посреди комнаты. — Лилит станет моей свидетельницей — если это так, то ты мне больше не друг.

— Она жива.

— Что-то непохоже, — подозрительно сказал Луи.

И только когда все же нащупал пульс, немного успокоился.

— Ты что, из себя вышел? При такой кровопотере у нее в любой момент может остановиться сердце.

— Не остановится. Я дал ей немного своей крови.

— И переодел её. В белое платье. Для пущего драматизма?

— Мы идем в храм.

— Ты… ты все же спятил. Я ведь говорила, что не готова стать свидетельницей на твоем бракосочетании, потому что против таких методов. И не говори мне, что получил согласие от Клэр.

Высший положил девушку на подушки, поняв, что разговор затянется.

— На это нет времени. Истван у общества Орлеанского, и они знают о Клэр, поэтому… — Михаил замолчал, пристально посмотрев на своего друга. — Ты ведь знал, так? О моей матери, что она у них. Не мог не знать. Путь ты и чураешься политики, но свои связи еще не потерял.

— Узнал… два дня назад, — неохотно признался Луи.

— И не сообщил мне?

— Зачем? Чтобы ты наделал глупостей? У меня нет возможности вытащить её, как и у тебя. Прежде, чем мы сможем получить помощь, Истван уже казнят, — поймав взгляд Ракоци, Луи попятился. — Не злись.

— Не злюсь. Я на тебя и не рассчитывал. Хотя жаль, что теперь потерял преимущества во времени и не был готов к встрече с Эмбером. Я хочу отнести Клэр в храм, там более безопасно. С Истван обещал помочь Герман. Сказал, что не хочет, чтобы моё счастье омрачила такая безделица как смерть безумной ведьмы, — мрачно сказал Михаил. — И захотел выступить свидетелем обряда. Так что от тебя теперь ничего не требуется.

Луи нервно затеребил длинную косу.

— Значит, ты успел уже и к Герману заглянуть, и он готов покинуть склеп. Ты уверен, что знаешь, что творишь, Мишель? Конечно, Истван та ещё стерва, но Герман… боюсь даже подумать, что с ним творится после нескольких десятилетий затворничества.

— Вот и узнаем.

Луи неодобрительно покачал головой. Михаил умел произвести впечатление осторожного и рационального человека, но порой он действовал слишком опрометчиво. Особенно когда были затронуты его чувства.

Было холодно. Так холодно, как не было никогда — даже когда заблудилась в лесу во время сильного снегопада. Всю оставшуюся зиму я просидела дома, и только к весне пришла в себя. Но до сих пор помню тот страх, который испытала, когда перестала чувствовать пальцы ног.

Сейчас конечности вполне ощущались. Но как же они мерзли! Преодолевая мерзкое оцепенение, пошевелила пальцами, и тут же сморщилась от боли. Мерзкая ломота в теле только усилилась.

Открыла глаза. Темно… Нет, видны неясные очертания высокого потолка над головой. Справа каменная стена, украшенная рисунками, чем-то напоминающими живопись Босха. Фантасмагорический пейзаж, и сотни странных существ и людей в причудливых позах. И над всем этим скоплением — парящая с раскинутыми руками обнаженная женщина. Красная краска от времени выцвела и стерлась, так что черты лица, когда-то очевидно красивого, потеряли свою четкость. Но взгляд, будто направленный прямо на меня пробирал.

Я моргнула, пытаясь избавиться от наваждения. Аккуратно повернула голову, и не поверила своим глазам.

— Привет, — помахал рукой Луи, беспечно сидевший на… саркофаге. Мраморном и очень древнем на вид. Судя по скульптурным рельефам, древнегреческом… Так, о чем я вообще думаю?

В зале горело лишь пара свечей, поэтому ценить реальную величину зала я не могла. Но гроб находился почти в середине освещенного островка, и безусловно привлекал внимание. Настолько, что я не сразу заметила капельницу, подсоединенную к моей руке. В стеклянном сосуде, подвешенном над головой, масляно блестела красная жидкость. От него к сгибу моего локтя вела резиновая трубка. Едва ли мне вливали ягодный сок…

— Примерно семь лет назад Доктор Ландштейнер открыл, что существует три группы крови. Чуть позже обнаружили четвертую, — сказал вампир, для разнообразия одетый в мужскую одежду, и убравший волосы в хвост. — Смертные и до этого, конечно, пытались понять, почему переливание крови часто заканчивается смертью реципиента, но это были только догадки. Для нас же было очевидно — вкус, знаешь ли, отличается. Но вот четвертую группу крови не всегда можно распознать сразу. Редкая, и не слишком удобная для нас в данном случае.

— Каком… случае? — горло пересохло, и я почти шептала. Но Луи услышал.

— В случае переливании крови. У тебя практически аллергия на высших. Но это мы почти поправили, хотя обращение будет непростым. Рассказать? Ну конечно. Полагаю, ты сейчас в растерянности, Клэр, и имеешь много вопросов. По-хорошему на них должен бы ответить Миешель, но он и Герман ушли, оставив меня присматривать за тобой.

— Где мы?

— В храме высших. Единственном во Франции. Мы находимся почти под Собором Парижской Богоматери, что довольно иронично, учитывая, что в нашем храме чтят Лилит. Эй, не слишком дергайся. Ремни достаточно крепкие. Так вот — обычно на то, чтобы подготовить к обращению, почти ничего и не требуется — лишь пару глотков крови высшего, и можно нести в храм и заканчивать своё чёрное дело, — Луи грустно усмехнулся. — Да, это сакральное таинство, на котором я с детства хотел побывать, но если я и привязываю женщин, то только потому, что они сами этого хотят. А не вот так вот.