Позже, вплоть до середины прошлого века, Кюрасао прочно удерживал за собой мрачную славу крупнейшего центра работорговли. Соединенные друг с другом цепями, обручами или оковами, крепившимися вокруг шеи, африканские невольники грузились на шхуны в глубине континента.

В дороге рабы не получали никакой пищи и воды, а в набитых до отказа трюмах к тому же нечем было дышать. Заразные болезни косили их в огромном количестве. И потому нередко к берегам новых колоний работорговые корабли прибывали почти пустыми. Но и за оставшихся в живых торговцы получали такие деньги, что весь их промысел — от покупки раба до его выгрузки — окупался с лихвой.

Очевидно, этим историческим смешением кровей и объясняется нынешний этнический состав населения острова. В основном это потомки тех самых африканских невольников, которые выжили в невероятно сложных условиях и выработали своеобразный язык папиаменто. В нем мирно ужились испанские, английские и голландские слова с африканскими диалектами. Сейчас папиаменто считается одним из узаконенных языков Кюрасао, но говорит на нем лишь коренная часть жителей острова. Всего же здесь проживают люди 52 национальностей, не испытывая друг к другу никакой расовой вражды.

…В Виллемстаде, на развилке нескольких дорог, стоит неброский монумент: шесть белых железобетонных треугольников, опоясанных кольцом с символическими готовыми вот-вот взлететь чайками на их острие. Это монумент Независимости Кюрасао.

Шесть треугольников — это шесть островов голландской Вест-Индии: Кюрасао, Аруба, Бонайре, Сен-Мартен, Саба и Синт-Эстатиус, которым метрополия в декабре 1954 года даровала формальную независимость — свой флаг и автономию во внутренних делах. Фактически же все они остались составной частью Нидерландов, которой управляет назначенный из Амстердама губернатор. Шесть птиц, символически покидающих родное гнездо, так и хочется назвать обманутыми: нет, не только с монумента они не могут взлететь, но и в жизни накрепко привязаны экономически и политически к своим прежним хозяевам.

И когда еще придет день полного освобождения…

По утрам Виллемстад прекрасен. Нежаркое еще солнце, осветив его розовым светом, придает особое очарование узким улочкам, старинным одноэтажным зданиям, многочисленным куполам церквей и соборов. Оно отражается в окнах сплошь стеклянно-алюминиевого отеля-небоскреба «Интерконтиненталь», словно царствующего над всем городом.

Совсем рядом голубеет залив Святой Анны, разделяющий город на две части — Пунду и Отрабанду. Над его бирюзовой водой, будто птица в полете, распластал на 50-метровой высоте свои стальные сегменты новый полуторакилометровый мост. Он пришел на смену старому понтонному мосту, построенному еще в прошлом веке и горделиво называвшемуся «Королева Эмма». Теперь это один из экзотических туристских объектов, не более.

На сегодня у меня запланировано посещение одного из нефтеперерабатывающих заводов компании «Шелл», который находится по ту сторону моста, в Отрабанде. Однако прежде надо получить на это разрешение если не самого губернатора Кюрасао, то, по крайней мере, какого-нибудь крупного административного чиновника. И я с утра отправляюсь в резиденцию губернатора, благо она находится в самом центре города.

Елейно любезный полисмен выслушивает меня, то и дело повторяя «Си, сеньор», а затем уходит в здание звонить. С кем уж он говорил, не знаю, но вскоре вышел пожилой солидный человек, которому я вновь вынужден был изложить свою просьбу.

Он тоже, слушая, частил «Си, сеньор» и лишь в самом конце с улыбкой сказал:

— Но, сеньор.

— Почему, сеньор? — уже из любопытства спросил я.

— Знаете, сеньор, ваша просьба весьма необычна…

— ?

— Да, нам еще не приходилось сталкиваться с журналистами из коммунистических стран. К тому же мы считаем, что это дело самой компании.

Вот тебе раз! Казалось бы, на самоуправляющейся территории, у которой есть не только свой флаг, но и Законодательный и Исполнительный советы, не может быть двух хозяев. Оказывается, может. Но мне ничего не остается, кроме как поблагодарить сеньора за разъяснения и попытаться получить разрешение в управлении компании.

История ее появления на острове вообще-то не отличается оригинальностью — точно так же могущественные нефтяные компании капиталистических стран обосновывались повсюду. Когда в 1915 году, вскоре после открытия знаменитых венесуэльских нефтяных месторождений в Маракайбо, на Кюрасао зачастили представители американской «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» и англо-голландской «Ройял Датч-Шелл», никто этому не удивился, Венесуэла находится по соседству, а здесь, на острове, — дешевая рабочая сила и никакой промышленности. Голландские власти даже выдавали за благо начавшееся вскоре строительство нефтеперерабатывающих заводов.

Действительно, они внесли оживление в экономику острова, специализировавшуюся до этого в добыче фосфатов и в производстве знаменитого на весь мир ликера «Кюрасао». Со временем предприимчивая «Шелл», символом которой во всем мире является оранжевая раковина, вытеснила своих конкурентов, став монопольным владельцем всех заводов. Она стала и фактическим хозяином острова, диктуя свою волю и свои условия четвертой части населения, занятого на ее предприятиях. Днем и ночью работают они, перегоняя венесуэльскую нефть. Днем и ночью для заправки топливом швартуются у причалов компании десятки судов, идущих из Атлантического в Тихий океан и курсирующих вдоль побережья.