Марья застыла у самой балюстрады, вглядываясь в тёмные небеса. Звёзды, далёкие и чужие, словно подмигивали, но вскоре они поблекли перед яркими всполохами фейерверка. В воздухе запахло порохом, на псарне зашлись лаем собаки, кто-то восторженно захлопал в ладоши, а mademoiselle Ракитина вдруг испытала странное ощущение сродни усталости. Вся эта толпа, фейерверк, танцы, шампанское, вдруг показались ей чем-то скучным и утомительным. Радостное настроение померкло. Захотелось, чтобы все разошлись… остаться одной в тишине. Оглянувшись на распахнутые французские окна, на возвращающихся в зал гостей, Марья легко сбежала по ступеням в ночной парк. Обхватив себя руками за плечи, она медленно побрела по освещённой призрачным светом фонарей аллее. Быстрые шаги позади заставили учащённо забиться сердце, но то оказался Серж. Набросив на плечи сестры тонкую шёлковую шаль, он молча побрёл рядом.

— Серёжа, — вздохнула девушка, — Урусов назавтра позвал меня ехать в Можайск с ним и Натали.

— Ты согласилась? — поинтересовался брат.

— Почему нет? — Она пожала плечиком.

— А как же Василевский? Я думал, он нравится тебе.

Марья остановилась.

— Увы, Серёжа, мне никто не нравится,

— Так и никто? — задумчиво переспросил Серж. — Ты слишком много романов читаешь, ma cherie. А Урусов тебе тоже не нравится?

— Он пугает меня, — честно призналась Марья.

— Отчего? — Бровь Сергея в удивлении вздёрнулась вверх.

— Не знаю. Не могу объяснить, но рядом с ним я сама себе кажусь глупым вздорным ребёнком.

— Может, и в самом деле, пора повзрослеть, Мари, — тихо заметил Ракитин-младший.

— Не пойму, о чём ты? — совершенно искренне изумилась девушка.

— Меня всего лишь беспокоит несметное число твоих поклонников, коих ты привлекаешь, как пламя мотыльков, но при том никого не выделяешь из них, никому не отдаёшь предпочтения. Рано или поздно то может сыграть с тобою злую шутку, Мари.

— Пустое, Серж, — отмахнулась Марья. — Разве моя вина в том, что все они, как один находят меня привлекательной?

— Может, и так, — согласился брат.

Остановившись в конце аллеи, брат и сестра одновременно оглянулись на освещённые окна особняка. Странное тревожное чувство посетило обоих — пугающе неясным вдруг предстало будущее. Вроде ничто не предвещало беды, но в том веселье, что царило нынче в доме, вдруг почудилось нечто зловещее.

— Ты тоже чувствуешь это? — тихо спросила Марья.

— Что? — ещё тише спросил Сергей.

— Будто всё это вот-вот кончится. Всё переменится, и ничего уже не будет как прежде.

— Ты просто устала, — попытался успокоить сестру Сергей, но внутренне содрогнулся от того, как точно она вслух высказала его собственные ощущения.

— Ты прав, — улыбнулась девушка. — Я нынче очень устала. Как думаешь, будет очень невежливо, ежели я прямо сейчас отправлюсь спать?

— Ступай, — Сергей предложил ей руку. — Нынче тебе всё можно, — пошутил он.

А Марья уже откровенно зевала, прикрывая рот ладошкой:

— Верно, то от шампанского. Маменька завтра журить будет, — усмехнулась она.

Поднявшись в свои покои, Марья с удовольствием избавилась от тесного корсета и с наслаждением вытянулась на постели. Даже приглушённый шум из бального зала, отдалённые звуки музыки не помешали ей соскользнуть в сон, едва она смежила веки. Её нисколько не тревожил тот факт, что не все танцы она станцевала сегодня, и кое-кто из её поклонников так и не дождался своего часа…

К полудню наступившего дня во дворе дома остановилась четырёхместная коляска Урусовых. Под пристальным взглядом Ильи Сергеевича Марья Филипповна нарочито медленно сошла по ступеням и, опираясь на руку его сиятельства, забралась в экипаж. Князь расположился напротив девушек, спиною к вознице, и всю дорогу до городка развлекал их разговорами. Наталья едва перемолвилась с mademoiselle Ракитиной и парой фраз, молча негодуя на брата за такое соседство.

Ещё по дороге к Можайску, Марья с досадой обнаружила, что забыла дома ридикюль, в котором осталась небольшая сумма, выделенная папенькой на булавки, но промолчала. Как назло, ей приглянулась шляпка, примерив которую, она с сожалением вернула дивное творение модистки приказчику. Заметив её огорчение, Илья Сергеевич расплатился за шляпку и с шутливым поклоном преподнёс соседке коробку:

— Ежели это способно ещё более придать красоты вашему совершенному облику, то оно непременно должно быть ваше, — с улыбкой заметил он.

Марья робко улыбнулась в ответ. Передавая ей коробку, Илья Сергеевич позволил себе чуть задержать руку девушки в своих ладонях, а многозначительный взгляд князя поверг её в смущение, граничащее с паникой.

"О Боже, только не это!" — вздохнула Марья, уже сожалея, о своём импульсивном желании подразнить Натали: ведь она невольно подала князю мысль, что может быть неравнодушна к нему.