— Я в порядке.

— Микайла, да ладно. Я не слепая. Я вижу, что что-то не так. Кроме того, ты плакала, — она проводит большим пальцем по моей щеке, стирая слезу. — Мы с твоим отцом также заметили, что теперь ты проводишь здесь очень много времени, и это не нормально. Даже Стеф думает, что что-то не так.

Она сдвигается на кровати, прислоняясь спиной к стене, затем обнимает рукой меня за плечи и притягивает к себе. Я прижимаюсь головой к ее груди, и меня так накрывает, что я больше не могу сдерживаться. Сначала слезы медленно стекают, но уже совсем скоро они льются водопадом.

— О, ангел, пожалуйста, расскажи мне, что случилось.

Я пытаюсь говорить, но всхлипы и тяжелые рыдания, застрявшие в горле, затрудняют речь. Мама удерживает меня, пока я плачу, время от времени успокаивая и ободряя.

Она отодвигается только на то расстояние, чтобы видеть мое лицо.

— Что происходит, Микайла?

— Я получила D за тест по математике. Прости, я знаю, что вы ожидали от меня большего.

— Детка, в этом все дело? Я знаю, ты любишь делать все хорошо, и мы тоже хотим, чтобы ты делала все правильно, но все, что от тебя требуется, это делать все настолько хорошо, насколько ты можешь. Это все, что мы ждем от тебя. А теперь, скажи мне, есть еще что-то? — она поднимает мой подбородок и смотрит мне в глаза. — Успокойся и поговори со мной.

Я вытираю ладонями лицо и пытаюсь взять себя в руки. Мама берет мои руки в свои и сжимает их. На ее лице появляется ободряющая улыбка, и она кивает, молчаливо умоляя меня рассказать ей.

— В школе есть одна девочка. Она ненавидит меня, — я всхлипываю, эмоции, которые обрушиваются на меня от этих двух слов, накрывают. — Я завалила тест по математике из-за нее, мам. Мне пришлось переделывать свою работу по искусству, и у меня не осталось времени подготовиться к тесту.

Притянув ближе к своему боку, она обнимает меня. Я продолжаю рассказывать ей о своей работе по искусству, о тесте по математике, о пораненных коленях… обо всем. Как только начинаю, я уже не могу остановиться.

— Так, позволь мне уточнить: эта девочка издевалась над тобой на протяжении последних нескольких недель, и ты ни о чем не сказала нам? Микайла! — говорит она разочарованно. — Я думаю, ты могла бы прийти к нам с этим. Ты должна была рассказать нам или кому-нибудь другому.

Я слышу в ее голосе разочарование в том, что я никому ничего не говорила, и от этого чувствую себя еще хуже.

— Я знаю, но сначала я не думала, что это издевательства. Сначала это были просто взгляды, и то, что в ее присутствии я чувствовала себя некомфортно. Я не понимала, почему она так ведет себя. Она была новенькой у нас, начала учебу только в этом семестре. Я была с ней милой, клянусь, мам.

— Я в этом не сомневаюсь, — говорит она, ее тон смягчается, пока она убирает с моих глаз несколько выбившихся из хвоста прядей. — А что произошло сегодня, что привело тебя в такое состояние? — она выглядит такой рассерженной. Я не уверена, стоит ли говорить ей об остальном. Телефон вибрирует на кровати, и я смотрю на экран. Это Дин.

— Давай, что еще? — требует она. — Выпусти это из себя. Как только ты все мне расскажешь, сразу почувствуешь себя лучше.

— Она преследовала меня по дороге домой из школы. Я пыталась игнорировать ее, не отвечала ей, но это не помогло. На прошлой неделе она назвала меня шлюхой, а я не такая, даже близко.

Мама в ярости вскакивает с кровати и пересекает комнату, ее ноздри раздуваются, а на лице суровая маска. Клянусь, у нее пар из ушей идет.

— И школа позволяет этому происходить?

Я опускаю взгляд, глядя куда угодно, только не в разъяренное лицо мамы.

— Я никому не говорила, — бормочу я тихо.

— Как это? Ты никому ничего не сказала?

Я качаю головой, и глаза снова наполняются слезами. Не думаю, что она злится на меня, но, тем не менее, я так расстроена, что это не имеет значения. Я все равно плачу.

Мама снова садится рядом со мной и обнимает меня. На первом этаже хлопает дверь, и я понимаю, что папа вернулся с работы.

— Детка, я не злюсь на тебя. Но завтра обо всем этом узнают в школе, уверяю тебя. Я хочу поговорить с твоим отцом, ты будешь в порядке?

Я хмурюсь.

— Тебе обязательно рассказывать об этом папе?

— Да, солнышко, обязательно.

Глава 10

Я все еще сижу на кровати, обнимая свои колени. Должно быть, мама уже рассказала папе, потому что я слышу, что он повышает голос. Я знаю, что сейчас он поднимается ко мне. Быстро отправляю сообщение Дину, предупреждая, что поговорю с ним позже, потом отправляю сообщение в групповой чат, давая знать своим подругам, что рассказала обо всем своим родителям и что дам им знать потом, как все продвигается.

Как только отправляю сообщение, папа стучит в дверь и просовывает голову в комнату.

— Ничего, если я войду?

Осознание того, что мне придется объяснить все произошедшее отцу, делает все только хуже.

Папа садится рядом со мной и обнимает меня. Он крепко сжимает меня в объятиях, и я плачу, уткнувшись ему в грудь. Я поднимаю взгляд и наблюдаю за тем, как на потолке танцуют тени, пока растворяюсь в своих мыслях. Что, если у всего, что произошло в школе с Аналес, будут свои последствия.