Друзья тоже готовятся – кто во что горазд. Рома поплавочную удочку снарядил и уже уклеек пугает поверху. «Хлесь» да «хлесь» по воде толстой леской с поплавком-грушей из советского набора «Юный рыболов».

– Ты, Рома, глушишь, что ли, рыбу? – интересуется Леня Маленький

– Рыбачу я…

– Ну-ну, – кивает Леня и отодвигается от него. Он во всей красе: с новым фидером. Точный прицельный заброс и… кормушка за пятьдесят «р» висит на кусте ивняка, который торчит одиноко из противоположного берега.

Пока Леня пытался отцепить кормушку, Рома тащил через голову серебристого подлещика. На толстой снасти у него это получалось запросто. Потом еще одного и еще… А мы стояли и смотрели на эту необычную рыбалку. Подлещики хватали в этот раз поверху, на обычного червя. Когда мы спохватились, странный утренний клев закончился. И только Рома сиял как заморская Kuusamo…

Выпадает у нас с Геннадием день рождения примерно в одно время. Подумаешь несколько дней разницы. Вот и решили вместе отметить, в моей землянке у лесного озера. Ну, понятно, вначале и церемонии были соблюдены в семьях: тортик, чмоки, пожелания. А потом – в лес…

Поскольку Геннадий – крепкий российский поэт, то устроили заодно и презентацию его новой книжки. После дня озерной рыбалки булькала на печке окуневая уха, потрескивали сосновые поленца, давая смолистый дух, и на фоне тихой этой идиллии звучали мягкие с хрипотцой строки стихов Гены Смирнова. Только здесь, среди соснового бора, у белоснежья лесного озера, у печки-буржуйки, раскаленной до румянца на боках, строки эти ложились сразу на душу, без фальшивинки городской завистливой.

Утро было хмурым. Серые надутые тучи лежали на сосняках и время от времени выжимали из себя мелкий весенний дождь-моросяк, от которого шуршал и плавился в лужи снег на льду. Туман, пахнущий проталинами, клюквой и багульниками, стелился по озеру и уползал в сырые низины. Все звуки словно вязли в тумане. Эту ватную тишину нарушало только «теньканье» какой-то настойчивой синички.

Щука не брала. Не повезло нам с Геной. Капризничало в этот раз озеро. Вроде и по срокам давно пора выходить хищнице на преднерестовый жор, но что-то сломалось в био-часах озера. И мы лишь дергали из лунок маленьких и средних озерных окуней. Некоторые из них были черны до фиолетового оттенка. Ну, ясно… Эти под низкими торфяными берегами живут, оттого и почернели от жизни такой. Но были и более светлые, песчаные.

К вечеру решили: все, надоело! Красоты и воздух сосновый – это все хорошо, но для охотника одно лишь любование пейзажами бесцельно и наводит в итоге скуку. Я предложил утром выйти на шоссе, лыжи спрятать в лесу до следующего раза, а самим махнуть на водохранилище, благо живцов наловлено с запасом. Гена был не против.

Я выдолбил во льду майну, не пробивая дно, и вывалил туда всех окунишек, предназначенных для живца. Все, спать, а утром – на Волгу!

Утром выяснилось, что окуней упер какой-то лесной вор, скорее всего лиса или норка. И пришлось идти налегке, рассчитывая поймать живцов на Волге. Вскоре были в Сенюшкино. Встретились со старым товарищем Леонидом и – на лед. По дороге нагнали вяло идущего местного сетевика. Пошел мочковать свои снасти подо льдом. Выяснилось, что на Рутке щука перестала брать, а вся забилась на смешную мель до метра в мелководные заливы.

Помог нам советом местный рыбак. Сев у старого пенька в заливе острова, мы быстро надергали сорожек и окунишек. Выставили жерлицы, и обратно шли уже не пустые. У каждого по две щучки ворочались в рюкзаках.

Каждое водохранилище имеет свою историю. Но, наверное, общее, что их объединяет, это спорность в целесообразности создания этих искусственных морей. Как уж там, в советское время, все это решалось, трудно сказать, но разработки «Самарагидропрокт» так или иначе, все же, привели к созданию Чебоксарского водохранилища, затопившего много заливных роскошных лугов, красивых лесов, полей и деревень с церквами и кладбищами. В крепких приволжских деревнях жили люди, кричали петухи на заре, рождались дети, уходили старики. Все это судьбы многих людей. В одночасье сгинули деревни, попав под затопление, в выселках поселились рыболовы и бродяги. Остатки дубовых рощ еще долго стояли над водной и ледовой гладью водохранилища. Громадный дуб был виден от коротнинской церкви за пять-шесть километров и долгие годы служил маяком-ориентиром. Но и он не выдержал напора шквалистых ветров и подводных течений. А может быть, просто спилили его зимой по уровню льда. Хотя и утверждали люди, отвечающие за вырубку леса в ложе водохранилища, мол, лес убран, но долгое время еще догнивали целые рощи березняков и дубов посреди Волги и особенно вблизи лесистых холмов, ставших потом берегом водохранилища. Будучи корреспондентом одной из газет, я предлагал одному ответственному чиновнику съездить на место и посмотреть своими глазами на «вырубленный» лес, но тот только делал официальное лицо и отделывался казенными фразами. А несуществующий на бумаге лес потом долго реально и фактически гнил и отравлял воду, превращая водохранилище в болото с дохлой рыбой, лежащей на отмелях или плавающей беспомощно поверху с червями в брюхе.

Радовались в первые годы только рыболовы, поскольку это был их праздник! Щуки на восемь-десять килограммов, килограммовые сорожины, окуни-горбачи и лещи за два кило лежали у лунок и не вызывали особого любопытства. Разве что пудовая щука станет новостью, но не самой главной…

Это был пир во время чумы. Вскоре все хуже и хуже стала брать рыба, обмельчала, зачервивилась. Нередко на малой ближней речке сейчас можно поймать по льду больше, чем за тридевять земель – на водохранилище.

А теперь вновь хотят поднять уровень, до максимальной отметки в 68 м, мол, не на полную мощность работает ГЭС и русло мелковато. Все это так, но стоит ли игра свеч, то есть очередных земель под затопление и человеческих судеб?

Насколько известно, на равнинных реках в цивилизованных странах строят только ГЭС с турбинами горизонтального вращения. Правда, они намного дороже. Но дороже чего?

Впрочем, что уже сделали, то сделали, не вернешь. И в этой зоне затопления и отчуждения уже сложилась своя жизнь, ставшая новой историей этих мест.

Почти каждый остров в мелководной части водохранилища имеет свое жилье – землянку. А то и несколько землянок вырыто в разных концах островов и островков. Все зависит от рыбности протоки, от уловистости плотвичного, окуневого или щучьего места, а ближе к Волге – и судачьего. Некоторые из землянок строили рыбаки-промысловики, чтобы весной мочковать здесь километры сетей, а некоторые рыли городские рыболовы-романтики или пенсионеры, чтобы неделями жить-рыбалить в протоках и на плесах у островов.