Прильпе земли душа моя
вернуться

Горбаневская Наталья Евгеньевна
Шрифт:

«Вот в чем, а впрочем, и не в том вопрос…»

Вот в чем, а впрочем, и не в том вопрос,а просто в том, колючий, мягкий мох ли,а ты ни в сон, ни в чох, и только охни,когда росток сквозь позвонок пророс.Так, прирастая к стенкам бытия,в небытие, в траву, хвощи и стланикты прорастаешь, приуставший странник,и эта пристань предпоследняя твоявсё ярче, всё сильнее зеленеет,покуда небо звездное бледнеет.

«Цвет вереска, чернильный блеск…»

Цвет вереска, чернильный блескмохнатых моховых снежинок,букет, подброшенный под крест,как складывалось, так сложилось,как загадалось, так в ответаукнет, не на что, пожалуй,пожаловаться, как бежалось,так и припасть придет к травемоей дырявой голове.

«Который час? (Какая, кстати, страсть…)»

Который час? (Какая, кстати, страстьразрыв пространства исчислять часами,как будто можно, как часы, украстьчасть света, что простёрта между нами…)Который час? (Междугородный звонменя, как трубку с рычага, срывает,в который мир проплыть? в который сон?в который миг нас память оставляет?)Который час? (Кровит кирпичный Спас,и чье же на моей крови спасенье?и соль из глаз в селедочный баркас,и соль земли – прости, который час? —уже забыла привкус опресненья.)

«Пора подумать не…»

Пора подумать нео наслажденьях плотии услажденьем духа тоже пренебречь.Пора накопленную горечьпересчитать по зернышкуи в ладанку зашить.Пора, мой друг, пора…

«Взлетаю вверх усильем слабых плеч…»

Взлетаю вверх усильем слабых плечи, колотя по воздуху кистями,в туман стараюсь, в облако облечь,что одевалось мясом и костями,да говорят, игра не стоит свеч,и дружескими, милыми горстями,пока я набираю высоту,сырая глина скачет по хребту.Из теплых туч не выпаду росою,и стебельком асфальт не прорасту,смерзается дыхание густоев колючий столб и хвалит пустоту…Чего я стою? Ничего не стою,но всё как на столпе, как на постув пыли морозной висну без опоры,взирая слепо книзу на заборы,на изгороди, проволки, плетни,на разделенье мира, на раздоры,извечные колодца и петлибесплодны за меня переговоры,и, вытолкнута из-под пят земли,я все лечу, лечу туда, где скорырасправы и суды, где, скомкав речь,на вечной койке разрешат прилечь.

«Но чем мы себя мним…»

Но чем мы себя мним,когда целый мир – мними даже реален ли прах,когда, отражаясь в воде,видение, кто ты и где? —и призрачен даже страх.Наверное, только смиреньеспасает кого-то из нас,отдавшего смертное зреньеза трижды единственный глаз…

«Мы верим, что умрем, мы верим, но не знаем…»

Мы верим, что умрем, мы верим, но не знаем,пока не проплеснет заря крылом сухим,покудова на грудь горячим горностаемне кинется печаль, взывая Элохим.Как об косяк висок, дыханье рассечется,а в этой трещине бесцветная, без звездзияет бездна… Ляг, она с тобой сочтется,она тебе под свой расчет подгонит рост.

«Господи Исусе, Пресвятая Богородица…»

Господи Исусе, Пресвятая Богородица,что за народец от нас народится?Как свернутый в трубочку листок смородины,гонимый ветром через колдобины,через овраги и буераки,где подвывают одни собаки.Что за народец, что за отечествои что за новое человечество?Как перестоявшая, запрошлогодняя,верба виленская, богоугодная,верба раскрашенная, верба сухая,песок лепестков на меня осыпая…

«А ты вообрази…»

А ты вообрази,что там, на тех высотах,прислушаются, кто такрасплакался в грязи.Вообрази, что там,на тех высотах звездныхтот плач – и хлеб и воздухбесслезным существам.Но не воображай,что все снято и свято,что тут и вся расплатапод смертный урожай.

«Не лань и не олень, даже не тень оленя…»

Не лань и не олень, даже не тень оленя,даже не гончей тень, летящей сверх полей,над вымерзшей стерней, сквозь мертвые селенья,да по-над ельником. Не тень ее, не лай,не голос, и ничей не голос – ни животныйистошный смертный крик, ни залп, ни ловчих клик,ни нечленораздельный и немотныймой вой. Молчишь – молчи. Как ликстоликий с образов ни слова не проронит,стоустый не вздохнет, стоглазый не прольетста слёз, и в темный лес ста голосов погонине вышлет, и в поля ни пули не пошлет.

«Умереть – это вывернуть глобус и жить на изнанке…»

Умереть – это вывернуть глобус и жить на изнанке,это стать антиподами пода земного и чада,это больше не каяться и закоснеть в несознанке,и забыть различать, кто сестра, и любовник, и чадо.Умереть – это просто как спичка, летящая с моста,уплывает в Атлантику, хоть бы упала в Вилейку…Кто не умер, еще не умеет, и всё понимает непросто,и подносит ко рту то дырявый стакан, то худую жалейку.