– А случаи групповых галлюцинаций бывают? – зачем-то спросил Лобзик.

– Нет, – отозвалась Женя. – Это невозможно в принципе. Существует теория, будто вселенная плод воображения одного мыслящего существа – по сути, иллюзия. Всё что мы делаем, чувствуем, видим – всего лишь фикция, набор синапсов, внутри бесконечно малой матрицы, существующей немыслимо короткий промежуток времени.

– Оно мне было надо? – эхом отозвался Лобзик.

– Ну-ка посвети, – попросил Стил.

Женя резко развернулась; все вскинули руки к лицам, защищая от «порезов» глаза.

– Полегче, дамочка, – Гнус скользнул в сторону и впрямь, как тень.

– Чего ещё? – спросила перепуганная Мати, зачем-то отодвигаясь от Стила, будто тот был начинён взрывчаткой похлеще каннибала-шахида.

Стил вертел руками в дрожащем луче света, щурился, что-то высматривал.

– Напоролся на что-то? – безразлично спросил Гнус из темноты.

Женя с трудом поборола желание осветить парня. Как-то не вязался он с реальностью и в случае, если бы на месте Гнуса ничего не оказалось, Женя бы ничуть не удивилась. Ведь, скорее всего, она снова заснула, потому-то всё так и не логично...

– Хотите сказать, меня кто-то наглючил? – вскипел Стил, явно учуяв подвох в Жениных словах. – Вот же рука. Твёрдая, настоящая. Пощупать дать?

– Я тебе сейчас кое-что другое пощупать дам, – прошипел Гнус. – Идём, сомнительный ты наш.

Лобзик махнул рукой: мол, не заморачивайся по пустоте, на что Стил пожал плечами, заново растворившись в темноте.

Дальше шли молча. Ребята сопели, нарушая тревожный ход мыслей, когда Женя погружалась с головой в безумие. Чёрная кошка не отставала, как мотив попсовой песенки, услышанной поутру на волне популярной радиостанции. Как «целуй меня везде, восемнадцать мне уже» привязывается на целый день к простому обывателю, так треклятый кот Шредингера вгрызся в Женин мозг предполагаемой смертью каждой второй кошки. Но действительно ли пятая кошка окажется заигравшейся Иринкой? Или придётся повторить решение, добавив в игру ещё смертей? Говорят, во сне умирать вовсе не больно. Хотя никто не проверял, так что имеем ещё одну теорию на пустом месте, которую не проверить ни эмпирическим путём, ни каким бы то ни было другим.

Женя считала шаги, по сторонам практически не смотрела. Внимание было нарушено посторонними мыслями. Мыслями, которых раньше не было. Всё когда-нибудь случается в первый раз – в конец опостылевшая аксиома, оспаривать которую, лишь попусту тратить время, – и Жене было страшно, потому что, скорее всего, ничего не поменялось. Просто добавились входные данные, а она сама, на манер лабораторной мыши, проходит заданный маршрут вновь и вновь, реагируя на вживлённый в мозг электрод. Цель эксперимента – не ясна. Но вряд ли, чтобы просто свести с ума. Если только они и сами не знают, что со всем этим делать. Так, как Женя с Целтиным не знают, каким образом помочь Соне.

– Там, – прошептал Гнус.

Женя покрылась холодной испариной. Повела лучом вдоль бетонной стены. Не совсем осознанно, скорее на рефлексах.

Процессия замерла.

В углу, у покорёженной решётки вентиляционной шахты что-то шевелилось. Звякнул металл, прошуршало.

Женя втянула ноздрями воздух. Ничего. Точнее пахло влажным бетоном и пылью. Пахло затхлостью, остановившимся временем. Фантома не было и в помине.

Неужели показалось?

– Ирка? – Димка сорвался с места, подбежал к покорёженному металлу, присел.

– Час от часу не легче, – выдохнул Лобзик. – Какого лысого она тут делает?

– Ствол, – кивнул Гнус, не спеша подходить к брату и сестре. – Как она решётку отломала? И на кой?

– Что ещё за ствол? – обернулась Женя.

– Выработка, ведущая на поверхность, – отозвался Гнус, протягивая руку. – Одолжи-ка светильник.

Женя отдала фонарик.

– Создавалась или просто для обслуживания подземных работ, после чего была законсервирована, или в дальнейшем использовалась в качестве вентиляционной шахты, – Гнус пнул гнутую решётку. – Сама так?

Ирка тёрла глаза. Со стороны вроде как ревела. Однако присмотревшись Женя с превеликим трудом сдержала возглас изумления – мелкая только проснулась, мордашка была пухлой и заспанной. Ещё в цементе и бетонной крошке, что, впрочем, не столь важно.

– Ирина, ты заснула? – спросила Женя трясущимся голосом.

Ирка огляделась, видимо, не совсем понимая, где находится и чем вызвано столь пристальное внимание окружающих её взрослых.

– Дим, а где мы? – Мелкая протянула ручонки, обхватив брата за шею; Димка тут же поднялся с сестрой на руках – бетонный пол казался ледяным на ощупь.

– Ты совсем ничего не помнишь?

Иринка задумалась.

– Помню, как к Сергею Сергеевичу ехали, а потом... не помню. Я уснула, да?

Ребята переглянулись.

– Да, ты просто уснула, – кивнул Димка, отгоняя глазами Гнуса подальше. – Мы не хотели тебя тревожить, поэтому отошли. Испугалась?

Иринка замотала головёнкой.

– Нет. Мне приснился призрак. Нет, много призраков! Только они не двигались и были грустными.

Димка уставился на Женю.

– Их рук дело? – спросил Гнус, осветив решётку и лаз.