Думаю, стоит это делать с натуры,

Явись, богиня, явись!

Вдохновлять мазки живой плотью, пахнущей, сочной,

Дабы взыскать в тонах красок соответствие ей.

– Что делать с любовью? – вопрошает летящая мимо души наивность. Доносится такой ответ: "Всё само проходит, проходит с жизнью вместе"

– Я не коснулась вас, и вы меня не коснитесь, это не порука, а фарс, и он для меня восхитителен. Это скрашивание вечерка витиеватыми разговорами, что тоже случается в нашем мире.

– Не те гарцевые площади ныне! Ну что за извилистость линий, нарушение законов ровных помыслов? Плотские эстетизмы, как припадки, вспотели ладони кривые.

– Ужасно!

– Ужас имеет более внушительные признаки.

Думаю, это из той же жестокости, любвеобильной и изувечивающей.

Так и воспоминания порой дороже плоти,

Я чаю в дамах много разочарований, гораздо больше, чем их приверженность любви, они недостаточно любвеобильны были, и все покинули меня, как покидает пыль пиджак встряхнувшийся безжалостным хлопком,

И теперь, отныне, мой удел "Богиня", и вся моя жизнь для неё, вся моя суть её поиск.

Ваши прелести, да только ваши, им сверкать и пениться, как пенятся волны,

Но в чём выражена та жалость, коя вам так нестерпимо зрится?

Только губы алые, за них уже убиться.

– Не люблю смерть.

– Она абстрактна, но благодаря боли,

Её наполнение исчисляется потерями и душевными воплями,

Обманчивая форма поведения, но позволяет некоторым выжить.

Что за провинция источается под вами?

– Ад.

– Всё никак туда не попаду,

Вероятно это не свершится.

– Почему?

– Мне кажется там нечего ловить,

Я не выживу без южной жары.

– А я его люблю так сильно, мой холодный и любимый,

– Не люблю, когда в беседах участвуют отсутствующие лица,

Пусть струнами тянутся ваши капризы, и пускай сгинет ваш сатана.

– Капризы – это подайте мне эклеров в час ночи, не то шкуру с вас спущу и отдам моим завитым пуделькам.

– Вы настояли.

– Скорее, просто чуть более осветила свою точку зрения.

– Люблю эклеры,

Ваша точка уперлась мне в душу,

Сердце набухло.

– Много чего люблю.

– Все мы любим, пока однажды не перестаём.

– Что еще меня ждет?

– Редкостное сочетание,

Ювенильные радости,

Красота и красота,

Щедроты роскошной жизни, должно быть вознесение и гам.

– Как Ремедиос, она была, впрочем, не так испорчена культурой.

– Должно быть и я не тот, что портится о буквы,

Я мало увлечен этикой, мне предостаточно мысли.

– Мне всего мало.

– Полностью,

Неутомимая жажда жизни вкусить бесконечность.

– Так и запишем в анамнез. Или оставим для некролога.

– Для биографа, био графа.

– Когда я грущу, я всё равно рада, что живая.

– Сожаление об упущенном недостающем.

– Агорафобия и дереализация, дереализация и агорафобия.

– Откуда, поясните. Наркотики? Эндогенные?

– Переживания.

– Вы украсили мой вечер, я вам благодарен, и хочется быть вашим должником, но по-моему это рабство беспечное.

– Я за свободу.

– Я за рабство чувственных порывов, пусть уздой затянуты будут потуже, и погоняя коней чёртову дюжину, пускай за края унесут.

И мигом незримо потехи слонялись, небыль преодолевая и тьму разгоняя узорами страсти, прикрасой оков.

– У меня бомба в груди, я взрывотехник,

Пламя несётся по катакомбам мыслей,

Корневища нисходят ко мне, расцветают,

Мой сок их питает, выходя к кронам наверх,

Выхожу погуляю, растворюсь в бесконечности.

Свет!

"как бы я смел,

да не смог,

но выткал,

испещрял "

– Ах да, теперь понятно. – Говорит прохожий голос по местным берегам. Он томный и тяжёлый, как обвисшая сединой скала.

– Непонято, да внятно. – Говорю я во власти разряда.

Самобыт небытия, прости меня! Ведь, как можно разделять отношения с особью противоположной половины человечества, как дружественные или недружественные? Это парадоксальный абсурд. По моему – либо любовь, либо её не существует.