Эти психологи любят дробить суть вещей до атомов, и получается, что там уже ничего и не разглядишь толком. Дружба с мужиками, а женщина, либо моя, либо не моя. Вот и всё!

– Женщина будет с тобой, если ты будешь для неё другом. – Склоняется подальше от сути незримый валун.

– В итоге оказывается, что дружба это нечто неопределённое и постоянно капризное, безысходное и лицемерием протискивающееся. У меня не было ни разу дружбы с женщиной, только любовь. Дело в том, что любовь не может следовать в одном векторе, как и звёзды, но бывает, что вследствие слияния двух звёзд рождается одна, и она полыхает едино, не представляя раздвоения никогда более, это вселенская физика. А бывает, что нет, бедлам, остывающая апатоабулическая заморозь, нехватка центробежности кинетической, динамики завихрения мало.

– Хочу увидеть деревья полыхающие осенним пожаром, чтобы волнами шуршащими мою непоколебимость омывало. Не до любви мне нерушимому.

– Это моя смерть, но не полностью.

– Звучит как будто это твоя жизнь, но не полностью. – Резонирует сей тон сквозь каменный скрежет и стон.

– Я умираю опутанный отсутствием встречных чувств, мёртв, но кто б оживил. Я бы чаял да таял, но нет здесь жара любви.

– А ты представь, что она рядом. – Каменный треск скрипит.

– Так и не родившись? Кто ты? Тебя нет! Я пьянь и гибельность, а ты голос галюцинирующий.

– Пьянь и я.

– Не обманывай себя и не обманывай меня, и будет всё, как было, как не будет никогда. Состояние предсмертное протяжённостью в жизнь.

Спокойной ночи, спи, иначе я тебя пробужу окаменелость позабытая.

– Мне и так хорошо.

– Рад не видеть. Испорченность не твоя, ищи бытия или сникни.

– Не хочу, и думаю, что мне это не сильно то и надобно.

– Ты путаешь приоритеты не по своей причине.

– Кто-то мочит себя веками с места не сдвигаясь, размокает на берегу вечности. Это долгая судьба.

– Таково святое видится вам?

– Святейшее.

– И нет здесь, и была перфорированная рефлённость, как туман пулями просеянный, подвывал над золотым блеском смертельных искр с терзаемым их жалами ветром.

– Ну не совсем, святое не позволяет осилить убиение, так что прости, я полежу ещё немного, пущусь в забвение.

– И не новость, и умер бы в твоих осколках, как напоследок робость идущая стремглав, с обрыва соскальзывая неловко, наполняется мятежами в предвкушении убийственной боли, последней божьей кары.

– Не надо умирать, не надо, это же так прекрасно, жить в предвкушении смерти.

– Ну что ты, ну что же. Издыхающий поэт, никто не измерит сие, и не сможет.

Избавься от меня пока не поздно, я люцифер испорченный, ханыга, заколдырь.

Прости, прости, я тебя предал, и словно небыль ищу, да ничего нет.

– Ищи, проси, умоляй, если требуешь.

– Давай, взбодряй!

– Ледяная вода лучше это делает. – И с небес осыпается градом с горох, льда безудержный поток.

– И пусть до небыли прорвутся скупые узлы отчаяния сего, чтоб тебя коснуться. Мы словно непробудные рвём руками кровушки сукно, похваляясь руганью.

– И пьём сию кровушку, раздирая зубцами плоть.

– Извини меня говорливого до немоты, ведь здесь так одиноко.

– За что извинить?

– За пьянь, за ругань, за уловки.

– Ладно, но в последний раз, запомни, соизволь вникать в сию поруку.

– И ты продолжай, немая пустота, отсутствие переполненное мной.

Я умер навсегда, всё, расход,

Тебе весело, а я смерть, яд, ужас.

– Ужас это мило, и даже превосходно.

– Это уже живность! Доведётся, увижу во всей красе твою роскошность, твою каменную плоть растоплю, и потечёт лавой красная муть безысходно.

– Красный цвет, цвет жизни и буйства, а красота ерунда!

– Полная, так что уповай на изысканность, я проверю, прежде чем пройдут века.

Пышность душевная твоя да будет и в том уверенность, и в том тебя я не забуду. Бывай!

– Приятных сновидений, буйствующий поэт. – Молвит пустота, божество, любовь и убийственная боль.

– Я умираю! – Неудержимый рвётся крик.

– Потом. Иди спать.

– Ветер, чеши мою разнузданную главь, угомонюсь в пору позднюю.

Самая высшая точка бытия. И ты, пустота, до смерти немая, обнажай свою прелесть, пока тебя не узнаю. Всё человечество изощрялось, вся жизнь вилась кровавыми струями, рвущейся плотью металась, дабы ты, ты сейчас осмыслил и услышал вопль!

– Какую прелесть в сей миг вы разумеете?

– Ты пользуешься моментом, мной! Я тебе дам во всею преисполненность!

Будешь выть как волчица в изгнании попусту в лунном свету, облизывая свой мех трухлявый в золоте и ночном пылу.

Слушай меня, я для тебя слишком молод, уходи по хорошему.

– Да, ты прав, я всегда это знал, до поры той, до какой не был прохожим.

– Что за лажа?

– Лужа небесных слёз, солёное море.

– Мне не хватает волнистой ласки шторма, но я обойдусь.