Я опять «мрявкнула» под тяжелой тушей, выбившей дыхание. Пока ползавший по мне грабитель возился, выпутываясь из шкур, я тоже пыталась выпростаться. Под руку попалась ручка ночного горшка, который мне специально здесь поставили, чтобы не мешала отлучками в кусты по надобностям. Да так и не воспользовалась.

То, что потом творилось в кибитке или ловушке, которую сама себе устроила, я вспоминала на другой день урывками. Как будто со стороны смотрела и не верила, что это со мной было.

Воздуха не хватает, мех лезет в рот, ребра вот-вот треснут под тяжестью разбойничей туши, ничего не видно, но я упорно тянусь за горшком…

«Сверху» творится непонятно что… Шум, гам, вой, визг, свист…

Грабитель почти встал с меня, позволив судорожно вздохнуть… Яростный клич — и кто-то новенький кинулся на него. Только не это!..

Вух-х-х! На меня свалились оба, опять выдавив из груди весь воздух, и давай драть друг друга когтями, лупить кулаками, рычать. Того и гляди размажут меня под шкурами, потому что половина ударов достается мне. А между ударами я ругаю себя последними словами. Хватило же дури выбрать себе укрытие. Скоро последний дух выбьют вместе с пылью…

— Бе-е-е… — выбили, выдавили из меня странный звук, когда нижний вояка рывком оттолкнул от себя верхнего и, судя по глухому удару, выкинул его наружу.

Незнакомец привстал, дав мне возможность разок вдохнуть воздуха, пыльного… На этот раз мне хватило ума постараться выползти из-под шкур. Наполовину удалось. Свобода-а-а!...

— Апчхи!.. — В следующее мгновение я взмыла вверх.

Столкнулась взглядом с разбойником гиеной — детиной раза в два больше себя, упершегося в полуобороте волосатой звериной головой в полог и сцапавшего меня за шкирку будто котенка.

Полугиена оскалился, показав жуткие клыки, и злобно рыкнул мне в лицо. Моя рука сама собой взлетела вверх, чтобы защититься, а попутно, совершенно непредсказуемо огрела грабителя по морде горшком.

— Ы-ы-ы, — взвыл он, скосив глаза к переносице.

— Ой, простите, пожалуйста… — просипела я в ужасе, разглядывая неожиданно взявшееся откуда-то оружие.

Надо же, оказывается, пока по мне свои-чужие ходуном ходили, не выпускала из руки горшок.

А рука с горшком, словно они сами по себе жили, проявляя чудеса сообразительности, — били оглушенную полугиену по лбу снова и снова…снова и снова.

Только подумала, что посудина на редкость полезная попалась, толстый глиняный горшок лопнул, оказавшись все-таки хрупким оружием, а я опять свалилась на пол под немалым весом. На этот раз быстро вывернулась из-под наконец-то потерявшего сознание грабителя.

Ну и крепкий же у него лоб, зараза, уф-ф-ф, даже вспотела. Неужели спаслась? Но, опустив взгляд на побежденного грабителя, заныла, испугавшись, что убила — вон морда гиенья вся в крови. А что сделают со мной его подельники? Дрожащей рукой коснулась жилки на мощной шее — бьется. Живой! Мой стон облегчения не слышал, наверное, только глухой.

На поляне шум стоит страшный — кипит не шуточный бой! А я тут одна, слабая и беззащитная ручку с остатками горшка прижимаю к груди. Надо из этой ненадежной меховой норы-ловушки выбираться!

Больше не раздумывая, трясущимися руками содрала с себя одежду и сменила ипостась на кошачью. Прокралась к пологу и осторожно высунулась наружу. Жуть! Сроду такого не видала: звери и полузвери бьются насмерть зубами, когтями, клинками… Страшно! Даже зажмурилась сперва. Огляделась: на меня вроде никто внимания не обращает. Юркнула вниз и, каждое мгновение ожидая очередного подвоха, стелясь по земле, между камнями и пнями поползла к деревьям. Уж каракалы умеют подкрадываться к врагам так, что ни один не заметит. Не зря нас называют тенями. Воинов мужчин, конечно, но вдруг во мне кровь предков взыграет.

Мимо свистели стрелы, летали короткие топорики, какими часто северяне пользуются. Эх, выходит свои напали. Гады! Знали, что дань должны везти князю, а значит — поджидали золото Волчьего клыка.

Рядом сцепились волки — я с визгом в сторону. Кровь, шерсть, плоть летели в разные стороны. Запах зверя, упорно тянувшегося к глотке почти поверженного соперника, был мне совсем незнаком. Вражья морда! Эх, клыки у меня давно чешутся кого-нибудь покусать, а разбойника не жалко. «От всей души» цапнула за хвост вероломного чужака. Затем с искренним удовольствием еще раз, слушая хруст костей и рев раненого зверя. Свой волк, пользуясь моментом, вскочил на лапы, а я, выплюнув остатки хвоста, ловко увернулась от острых клыков покусанного чужака. Спрятавшись за камень, притаилась, чтобы снова не затоптали. Знай наших! Каракалов!

Остро пахнет кровью и свежим мясом, но почему-то от этого запаха не сжимается в сладком предвкушении живот, а наоборот — тошнит. Фу-у-у… какая гадость!

Прижав уши к голове, сливаясь с землей, я ползла в лес. Об меня пару раз споткнулись свои. Немыслимо, но один раз я сама, со страху подскочив и зарычав, напугала какого-то грабителя. Слабонервный, наверное, оказался. Но увидев двух громил-волков, собравшихся порвать меня на меховые лоскуты, с визгом взлетела на сосну. Псам кота на дереве не достать!