Эльса в панике продолжила рыть вглубь, земли становилось больше, а места все меньше. Мы обе вздрогнули и запищали, когда кабан завизжал и задергал задними ногами, упираясь, изо всех сил. Мы с Эльсой дружно схватили его за копытца, не давая врагам выдернуть нашу единственную защиту из норы.

Рев, визг, обгадившийся от страха кабан, мы в его дерьме — все смешалось в сплошной вонючий кошмар. В какой-то момент свина вырвали из наших рук. Мы с воплями прижались к стенам норы, но и нас по одной вытянули наружу и швырнули наземь. Удивительно, как складывается жизнь! Кто бы сказал мне еще вчера, что сегодня буду стоять плечом к плечу с Эльсой над окровавленным кабаном, перед душниками — не поверила бы. Да ни за что!

Мы прижималась к стене, мелко дрожа, жалко всхлипывая, почему-то шипели, когда кабан не то угрожающе, не то истерично визжал. Мы знали, что умрем, обреченно глядя на дюжины две грызшихся душников, заполонивших площадку: огромные полуволки, полуеноты с густой шерстью, которую еще надо постараться продрать волчьими когтями, — вся многочисленная свора тешилась в предвкушении пиршества, распаляясь от жажды крови. Они откровенно делили, кому достанется самое вкусное мясо.

Один из душников метнулся к нам, отчего у меня сердце ухнуло в пятки. Кабан, от его удара, полетел в центр немного расступившейся стаи. Теперь каждый полузверь цеплял его когтями, увеличивая количество ран и наслаждаясь болью и запахом крови. А бедное животное крутилось на крошечном пятачке, пытаясь защититься небольшими клыками. Эх, молодой еще секач, больших не нарастил.

В ужасе глядя на эту звериную забаву, мы с Эльсой ждали своего часа, даже не надеясь отпугнуть душников когтистыми лапами, подобно несчастному кабану. Я краем глаза отметила движение, а через миг на обрыв вспрыгнул огромный тигр. Знакомый! Следом за ним появился невиданной прежде масти полосатый волк, тоже большой. Затем я впервые увидела кугуара, горного льва из рода пум, с черной мордой и едва ли не с тигра размерами. Он злобно, грозно ощерился, показав такие клычищи, что будь я на месте душников, умерла бы со страху.

Эти великолепные могучие звери сразу ринулась в самую гущу душников. Дальше они рвали когтями-кинжалами им грудь, сворачивали шеи и отрывали головы. Но и на каждом нашем защитнике гроздьями повисали сразу по несколько полузверей. Бой шел смертный, без мгновения на вздох. Такого кровавого месива я даже в кошмарном сне представить не могла.

И только бедолага кабан, на котором невольно остановила взгляд, кажется, еще живой, валялся недвижимый среди рычащей мясорубки. На голову мне посыпался песок и камешки, заставив испуганно посмотреть вверх. Через нас перелетали и спрыгивали с отвесов другие оборотни и с ходу кидались на врагов. Вот леопард, кажется, это Глен, вырвал клыками глотку полуволку. А это…

Вдруг Эльса метнулась в толпу, заставив меня поперхнуться криком, схватила за заднюю ногу нашего вонючего защитника, несогласно хрюкнувшего, и поволокла ко мне. Дернула меня за руку, выводя из оцепенения, и потащила в спасительную нору, напряженно прошипев: «Быстрее, там по тише».

Мы прижались друг к дружке и наблюдали кровавую бойню поверх оставленного лежать у входа свина, дергавшего ногами. Было страшно за своих, но закрыть глаза и не смотреть — еще хуже. Спору нет, драка Дина с Гленом была «дружеской», и в правду мужики пар выпускали. Потому что теперь они рвут врагов в каком-то зверином неистовстве и действо перед моими глазами не поддается описанию: миром правит жажда убийства, чужой крови и мужского безумия.

Душники отличны от обычных оборотней частичной ипостасью, а злоба, жестокость и бессердечие сейчас владеют и теми, и другими. Вот почему такой жизненно важный закон на Фарне: холостого оборотня сложно удержать в своей жажде крови, а семья и любовь могут унять ее. Вернуть разум и человеческий вид после охоты. Разделить животную суть и человеческую.

Скоро все вокруг устилали страшные, окровавленные, изуродованные трупы душников. А мы с подругой, удивительное дело, счастливо всхлипывали. Оборотни в звериной ипостаси ходили по площадке и добивали раненных душников. У меня в душе ничего не дрогнуло, хоть я и знахарка: душника, перешедшего грань и потерявшего вторую половину души, уже не спасти. Его волнует лишь голод, он жаждет убивать.

Пока остальные сносили и скидывали трупы в какой-то каменный развал, Дин, Шай и Далей с Гленом подошли к нам и устало легли рядом с норой. Отодвинув несопротивляющегося, тяжело дышащего кабана наружу, мы выбрались сами и юркнули к нашим спасителям.

— Кошки, как же от вас воняет навозом! — пророкотал Далей-лев, сморщив нос. — Хороши, прямо на редкость.

— И от хряка тоже прет, — скривил морду Глен-леопард.

Дин в запекшихся рваных ранах, оставленных когтями душников, обернулся человеком, сел и быстро осмотрел нас с Эльсой, изгваздавшихся в глине и дерьме с головы до ног, мерзко воняющих, аж у самих глаза щиплет. Он притянул меня, еще дрожавшую от пережитого ужаса, к себе на колени, крепко обнял, до боли стиснув, и хрипло прошептал:

— Живые! Луна! Живые!

Ну да, ему уже приходилось столкнуться с подобным, когда собирал останки родной сестры и шурина.

Эльса тряслась в беззвучных рыданиях в объятиях мрачного голого Шая, а тот терся носом о ее висок и успокаивал, успокаивал…

Забыв обо всем на свете, я обняла Дина за мощную шею и счастливо целовала его лицо. И когда прижалась к напряженно сжатым губам, он ответил. Наш поцелуй полыхал страстью — мы уцелели и непременно будем счастливы! Наконец Дин успокоился, уставился на меня блестящими желтыми глазищами и строго заявил: