Кестрель охватил ужас. Она больше не могла сидеть на месте. Нужно найти Арина. Нужно все ему объяснить.

Арин пробрался к стойке, чтобы попросить второй бокал. Пришлось ждать: барменша-валорианка его не замечала и обслуживала остальных посетителей. Подошли новые валорианцы, им официантка тоже налила вина. Арин понял, что на него даже не посмотрят, пока он не поднимет шум. А поскандалить как раз очень хотелось. «Да», — сказала Кестрель.

Стойка была липкой и пахла брагой. Арин уставился на мутные разводы и вспомнил изумрудную сережку, ее волшебный блеск. Сарсин нашла ее в кладовке их дома в Гэрране. Украшение зацепилось за ковер, который валорианцы когда-то свернули и убрали за ненадобностью. Все это напоминало сказку, в которой герой находит клад. Арин поклялся, что никому не отдаст свое сокровище.

И не сдержал слово. Но только сейчас он понял, что обменял изумруд вовсе не на сведения. Арин перестал доверять себе. Он думал, что ставки в книге букмекера подскажут ему нечто важное. Отдав изумруд, Арин надеялся, что его надежды оправдаются и он снова сможет доверять себе во всем.

Он положил на стойку ладони, которые тут же стали липкими. Злость постепенно растаяла. Арин вспомнил прежнюю Кестрель, которую знал в Гэрране. Он постарался не думать о том, кем она стала теперь. Однако на этот раз Арин не повторил свою вечную ошибку: не приписывал новой Кестрель, истинной валорианке и блестящей придворной даме, качества, которые сам хотел в ней видеть.

Нет, он просто вспомнил, какой она была раньше. Арин задал той, прежней Кестрель тот же вопрос, и она ответила точно так же. Вот только ответ оказался шкатулкой с двойным дном: его смысл лежал глубже, чем кажется на первый взгляд.

Арин все понял неправильно. Нужно вернуться. Прямо сейчас. Арин уже хотел идти, но тут его привлек разговор за столиком неподалеку. Там сидело несколько сенаторов. В «Сломанной руке» в этот вечер собралась весьма разнообразная публика: придворных было больше, чем обычно. Компания обсуждала войну на востоке.

— …достойная победа, — рассуждал один из сенаторов. — Очень в духе генерала Траяна.

— Это не только его заслуга, — возразил другой. — Идею подкинула его дочь.

— Правда?

— Я лично присутствовал. В утро после бала в честь помолвки в Зимнем саду устроили прием. Разумеется, там были только приближенные императора. Мы обсуждали, как лучше захватить восточную равнину. Император даже у меня спросил совета, и я тоже предложил неплохое решение. Не подумайте, что я завидую. Понимаю, почему императору больше понравилась идея леди Кестрель. Она предложила отравить лошадей, поскольку восточные варвары без них не выживут. Мы все согласились, что план должен сработать. И вот посмотрите-ка, так и вышло!

Раздался смех.

— За леди Кестрель! — воскликнул сенатор, поднимая кубок.

— За леди Кестрель!

Кестрель уже собиралась отправиться на поиски Арина, когда раздался тост в ее честь. Неужели ее узнали? Но никто не смотрел на простую служанку в углу. Однако Кестрель волновалась все сильнее. Арина нигде не было видно, он затерялся в толпе возле стойки. Или вообще ушел? Неужели она так сильно его обидела? Но Арин не мог бросить незаконченную игру! И в этот момент он выбрался из толпы и подошел к столу. В руках у него ничего не было.

— Арин… То, что я сказала насчет раны…

— Я не хочу об этом говорить. — Он сел и снова взялся за костяшки.

— Но мне нужно объяснить. Арин, твое лицо…

— Мне плевать на мое лицо!

Он даже не смотрел в ее сторону. Кестрель смолкла, охваченная дурным предчувствием, и тоже села.

— Почему те сенаторы пили за меня?

Он не ответил.

— Ты знаешь?

Арин уставился на нее немигающим взглядом:

— Играй.

— Ты не принес бокал. — Кестрель налила напиток в свой и стерла пальцем несколько пролитых капель. Потом протянула бокал Арину, но тот даже не посмотрел на вино.

Кестрель продолжила играть. Арин сбрасывал костяшки и набирал новые. Она чувствовала, как ярость наполняет его сердце. Теперь стало даже хуже, чем до его ухода: гнев был настолько осязаемым, что Арин буквально дрожал. Победа начала ускользать из рук Кестрель.

В итоге она даже обрадовалась поражению. Теперь можно рассказать Арину правду. Кестрель пообещала себе, что ничего не будет скрывать и все объяснит. Она боялась его гнева и того, что он сделает, когда все узнает. И все-таки Кестрель собиралась рассказать правду.

— Это ты посоветовала генералу отравить лошадей кочевников? — спросил Арин.

— Что?

— Это была ты?

— Да, — произнесла она прерывающимся голосом, — но…

— Ты хоть понимаешь, что сделала? Сотни жителей — невинных людей — умерли по пути в город королевы.

— Я знаю. Это ужасно…

— Ужасно? Дети умирали от голода, а их матери плакали. Это невозможно описать словами.

От чувства вины у Кестрель сжалось горло.

— Я все объясню.